Давай поспорим?

Рома видно почувствовал, что его наглым образом рассматривают и повернулся в мою сторону. А я стою, пойманная с поличным, в одной его футболке. Действительно только в ней. И он это понимает, потому что глаза его темнеют, взгляд опускается на мою грудь, идет ниже, оставляя ощутимый след. Хочется опять обнять себя руками, защититься. Но я не могу. Руки будто силками кто-то держит внизу. Любое желание их поднять заканчивается ничем. А взгляд все блуждает по моему телу и становится нестерпимо горячо. И страшно от этого. Потому что все неизведанное страшно. Никогда раньше я не испытывала такого живого взгляда. Он и порочный, и ласкающий одновременно. Пошлый и чувственный.

— Пойдем провожу, — довольно грубо заявляет Рома и идет в сторону своей спальни.

Нет! Нет, нет. Если он сейчас идет провожать меня, чтобы заняться любовью, я просто сгорю от стыда и страсти. Вот так мои мысли борются с моим телом. Но Рома не занимается любовью. Он трахается. Получается, мы идем трахаться. К этому не готова моя душа.

Но в дверях комнаты он останавливается. И больше не делает ни шага.

— Располагайся.

И разворачивается, чтобы уйти. Вот к этому не готово мое женское самолюбие.

— А ты? — неуверенно произношу я, — ты разве не у себя должен спать? Есть ведь гостевая.

— Рано утром я занимаюсь. Не хочу тебя будить. Спать буду в гостиной на диване, — опять грубо, с хрипотцой отвечает Рома.

А потом он ушел. Тихо закрыв за собой дверь и оставляя меня одну. В своей спальне. На этой большой кровати.

Я разворачиваюсь к этой самой кровати, но так и не решилась ступить и шагу. Сколько девушек он приводил сюда? Со сколькими он здесь спал? А белье? Он меняет каждый раз, как переспит с ними? Вопросы, которые я никогда не решусь ему задать.

Как только я делаю маленький шаг, по периметру комнаты загораются диодные огни, делая ее более интимной. Он точно здесь трахался. И захотелось упасть на колени, закрыть лицо руками и разреветься. От дикой боли в груди, которая расползается, как какой-то яд по венам. Скручивая и заламывая. Ревность. Вот как она выглядит.

Пытаясь успокоить свое дыхание, я направляюсь в сторону двери, чтобы открыть ее и прийти опять к нему. Толкнуть, ударить в грудь, исцарапать. За что он привел меня сюда, в эту комнату, где он трахал своих шлюх? На этой самой кровати, может быть, даже на том самом белье. И если я отдерну покрывало, я увижу еще следы чьего-то лица или косметики? Ненавижу!

Но к двери я не подхожу. И к нему я не возвращаюсь. Я такими же маленькими шагами подхожу к той самой кровати и отдергиваю черное покрывало. Черное — как дыра, в которую меня засасывает. Идеальное чистое постельное белье идеально ровно заправлено. Нет ни следов туши, ни женского дела.

Я ложусь с самого края, заправляя одеяло между ног, как и всегда. И закрываю глаза. Секунда, вторая, третья. Вижу как Рома с какой-то девицей заходят в спальню. Они страстно целуются, что со своего места вижу их сплетающиеся языки. Он валит ее на кровать и накрывает собой. И жадно стаскивает ее трусики зубами. Черт!

Переворачиваюсь на другой бок. В комнату первая входит девушка, эротично загибая пальчик, зовет кого-то. Рому, точнее. Он идет не спеша, как лев к своей добыче. Она медленно стягивает свою одежду и нижнее белье, пока он смотрит и пожирает ее глазами. А потом приблизился к ней и теперь своим пальцем подцепил ее подбородок, с просьбой поднять голову, чтобы поцеловать ее силиконовые губы.

Я ложусь на спину и снова закрываю глаза. Но, как только опускаются веки, перед глазами очередная девица, которая побывала в этой спальне до меня. Та, которая отдавалась ему здесь. Возможно, не единожды.

Не выдержала. Села на кровать и готова была взвыть от беспомощности и отчаяния. Ненавижу его. Ненавижу себя. Ненавижу эту спальню и эту кровать. И выхожу из комнаты.

Рома сидит там же, где я застала его в прошлый раз: сидит на диване и смотрит какие-то политические дебаты. Серьезно? Их еще кто-то смотрит? Только сейчас у него в руке бокал с виски. С остатками напитка на дне. Как раз, чтобы сделать последний глоток.

— Ты почему не спишь? — грубо спросил он.

Я чувствую его флюиды злости и бешенства, направленные в мою сторону. Никогда его таким не видела. Глаза злые, в них плещется гнев. Черт возьми, гнев! Смотрю на него и не узнаю. Я не знаю этого человека. И что еще хуже, я не знаю, что от него ожидать.

Рома остается на месте. Между нами преграда — диван, который при желании можно преодолеть за пару секунд. Как ему, так и мне.

— Не могу уснуть, — тихо сказала я, пытаясь заглушить тот страх, которых плещется сейчас во мне, глядя на него.

— Почему? — уже с заботой спросил он.

Почему? ПОЧЕМУ? Потому что единственное, о чем я думаю, это о том, как ты с кем-то трахался на том месте, где я лежу. ТАМ, ГДЕ Я ЛЕЖУ.

— Скольких баб ты трахал на той кровати, куда положил меня? — решаюсь я задать вопрос. Прозвучало гневно, зло, до скрежета раздражающе.

— Тебе лучше не знать, — отвернулся он от меня, а потом добавил, — и не думай об этом, просто спи, — отчеканил он последние слова.

— Я не могу! — выкрикиваю я, возможно излишне эмоционально.

У меня начинают трястись руки, голос дрожит. От страха или от волнения или от злости. Я уже ничего не понимаю. Такой коктейль эмоций накрыл меня в конце дня, что я готова разорваться на тысячи атомов.

— Смоги, бл*ть! Иди, ложись и засыпай. Хоть в спальню, хоть в гостевую. Только уйди, — тихо и зло прошипел Рома; он держится из последних сил. — УЙДИ! — крикнул он, что я действительно испугалась.

— Что? — жалкая попытка узнать у него.

— Бл*ть, Настя, потому что еще чуть-чуть и я не смогу держать себя в руках. Ты разве не видишь, что меня плющит от одного твоего вида? Я же сейчас сорву эту дурацкую футболку, затащу обратно в спальню и оттрахаю тебя. Это тебе надо? — говорит и смотрит мне в глаза, умоляет, — плохая была идея везти тебя ко мне, — еще тише добавляет он, больше себе нежели мне.

Я стою и пытаюсь собрать себя обратно по кусочкам. Мне страшно, что оторвать ноги от пола не возможно. Как посттравматический синдром, не всегда адекватная реакция на стресс. А еще мне обидно, что на меня кричат. Я не привыкла к такому. И такая злость в его глазах при этом. Ему жаль, что он меня привез. Жаль.

При всем при этом, я не хочу от него уходить. Я хочу быть с ним. Сейчас. Вся. Надо просто закрыть глаза и сделать шаг к нему навстречу. Ведь кто-то из нас двоих должен это сделать. Считаю до трех про себя.

Один.

Два.

— Настя, я прошу тебя. Не хочу, чтобы ты о чем-то жалела потом. Я этого не переживу, — как же тихо он это говорит. Открывается мне. И показывает свои страхи, как тогда, перед колесом обозрения.

Три.

Я делаю этот шаг, который соединяет нас. Не физически. Этим шагом я даю свое согласие и разрешение. По-другому уже не получится.