Дайте стройбату оружие. глава Канютинский рубеж

В общем, приказал генерал Калинин комбату оставить врага без трофеев, а Афоне - формировать отряды и держать оборону. Странная рокировка, но с генералами спорить - себе дороже станет.

Афоня пожаловался на то, что среди собранных бойцов нет командиров, а один он по всей линии обороны не накомандует.

– Будут тебе командиры. Познакомься. Капитан Орлов. Ваш батальон, задержанные бойцы и зенитчики поступают под его командование. В помощь ему - лейтенант Марков и политрук Гребешков. Пусть они возглавят сформированные отряды. Орлов, к вам зенитчики подойдут. Экономь снаряды. Снаряды пригодятся выбивать танки. Выполняйте.

После этого Афоня понял, что не в один момент созрела у генерала мысль поручить оборону Орлову. Оттого и отослал комбата от батальона, чтобы имел Орлов полную и единоначальную власть.

Комбат ускакал на своей лошадке уничтожать армейское добро, а Литвинюк, Орлов, Маркин и Гребешков, пошли выполнять задание. Генерал свою машину им не предложил, а на одном жеребчике четверо не ездят. Дошли за полчаса.

Пока Афоня отсутствовал, бойцы охранного батальона полтысячи красноармейцев и младших командиров успели насобирать. С учетом батальона, это почти семьсот человек. Сила для удержания большака. Семьсот бойцов, плечом к плечу стоящих на направлении удара, при поддержке шести скорострельных зенитных орудий, на полтора километра обороны, с лесными флангами, непроходимыми для немецких танков, могли стать серьёзным препятствием на пути врага.

Не стали....

Представитель Штаба Западного фронта генерал-майор Калинин приказал прикрыть имеющимися силами рубеж от Шитиков - первых до деревни Новики. Почти одиннадцать километров. Один боец на 15 метров. Четверть бойцов - без оружия, которое побросали вояки, драпая от немцев. Треть бойцов совсем недавно испытали страх поражения и уже бежали однажды с поля боя.

Рапортовать о таком состоянии личного состава Оперативный Уполномоченный НКВД Афанасий Литвинюк никому не собирался, но сделал вывод и приуныл. Возможно, если бы рядом не было генеральского порученца капитана Орлова, у Афони была бы карта, Литвинюк отменил бы генеральский приказ, а генерала обвинил бы в измене потому, что генерал приказал "размазать" имеющиеся силы, приказав отвести их с единственно-возможного направления немецкого удара и оборонять, помимо большака, десяток километров леса и болот, залесенных болот и заболоченных лесов, не имеющих ни одной дороги, по которой мог пройти хоть один вражеский танк или автомобиль.

Поэтому, бой перед станцией Канютино был скоротечным.

Когда немецкая пехота, численностью около пятисот солдат, при поддержке бронетранспортеров и самоходных орудий, ударила вдоль большака, на позиции, обороняемые сотней красноармейцев, ослабленные фланги дрогнули и побежали. Был ранен капитан Орлов, пытавшийся остановить отходящих бойцов. Афоня схватил гранату и швырнул её под днище самоходки. Взрыв! Бронированная машина остановилась перед бруствером. После этого, Литвинюк привстал в траншее, глянул на фланги, смятые противником и понял, что через несколько минут противник обойдет и окружит и уничтожит его группу бойцов, обороняющихся возле большака.

– Беглый огонь по пехоте - скомандовал Литвинюк - Теперь отходим! Бегом в лес! Отошли без практически без потерь. Русский лес, принял в себя бойцов. Кто по лесу, кто прямо по руслу лесной речушки Лехвинки, стараясь не разбрестись, уходили бойцы батальона НКВД вглубь канютинского леса.

Афоня вслушивался в доносившиеся звуки. Ничего, кроме шума солдатских сапог и ботинок, мнущих лесную подстилку, да приглушенного рокота немецкой техники, остановившейся в ожидании возвращения разведки, отправленной в сторону станции Канютино. Максимум, через полчаса, разведка вернется и доложит, что дорога к станции свободна. Значит, через час, бой примут курсанты.

Дай бог, чтобы хоть тройка зенитных орудий, обещанных генералом Калининым, помогла курсантам. Сам же Литвинюк и его бойцы не дождались помощи от артиллеристов.

С правой стороны, куда согласно генеральскому приказу, ушло с направления главного вражеского удара, более шести сотен красноармейцев, было тихо. Немцам нечего было делать в тамошних дебрях, где даже трезвый леший не пройдёт, не сломав себе ноги.

К Афоне подошел командир второго взвода второй роты лейтенант Дима Вторяков. Вообще-то его настоящая фамилия была Третьяков, но номер взвода, номер роты и чья-то прилипшая к нему блиндажная шуточка превратили Диму во Вторякова.

– Афанасий, что будем делать с ранеными?

– А где капитан Орлов?

– Я его, сразу после ранения, приказал санитару в тыл увезти.

– Правильно, штабных беречь надо, иначе хлопот не оберешься.

– Так что решаем с ранеными?

– Много их?

– Человек десять. Один в задницу раненный, как бежали, Один в голову. Он тяжелый. Остальные ходячие. Кого в руку, кого в плечо. Нет подруженьки нужнее, чем солдатская траншея. Не зря землю лопатили. Уберегла земля-матушка от многих печалей. Может и ещё кого зацепило, но я больше не видел. Человек тридцать от коллектива оторвались и где-то по лесу бродят.

– Что решаем? В паре километров, в бараках лесозаготовителей, полевой госпиталь для легкораненых был. Сейчас немец в лес не сунется. Скажи запевале, пусть покричит, да пропоет пару раз куплет из нашей строевой песни. У него глас яко у диакона. Если услышат отставшие, так на голос придут. Подождем четверть часа. Потом, Дима, оставь мне военфельдшера и раненых. И восемь бойцов, которые поздоровее. Пусть сейчас начинают носилки мастерить. Двоих понесем, остальных поведу. Так что, Дима, я решаю вопрос с ранеными и узнаю что там с госпиталем, а ты бойцов выводи. К Канютину уже не пробьешься. Не пройдешь и не успеешь. Калинин говорил, что он целый стрелковый полк отправил в лес, груши околачивать, от Канютино до станции Никитинки. Выжди, когда большак опустеет, и уходи за большак. Не найдешь полка - веди людей на северо-восток. Там наши части должны быть. Выводи людей. А я ранеными займусь.

Штауффенберг в пути

Благополучно проскочив через Канютино, Макс фон Штауффенбер сделал одну большую глупость. Он стрелял в русского генерала и не убил его. Вихляясь между выбоинами, генеральская машина оторвалась от грузовика диверсантов и исчезла за поворотом.

Это было очень и очень плохо.

Попытка обезглавить русские войска на направлении удара не удалась, а выполнение задания, возложенного на Штауффенберга, оказалось под угрозой срыва. Наверняка, увидев первое же подразделение или пост русских войск, генерал выскочит из машины и поднимет такой шум, что поставит на уши половину фронта с приказанием найти и уничтожить его группу, безнаказанно шастающую по тылам и посягнувшую на генеральскую особу.

Поскольку за любым из поворотов могли находиться красноармейцы, ориентированные на поимку или ликвидацию его группы, то нужно было бросать автомобиль и уходить далеко в сторону от своего местонахождения и запланированного маршрута или дожидаться подхода немецких войск.

Причем, ни один вариант не гарантировал успеха.

При первом варианте, не исключалась возможность обнаружения и разоблачения группы противником. Перспектива оказаться в лапах военных чекистов абсолютно не радовала Макса. Прятаться в лесу до подхода основных сил вермахта означала потерю времени, безопасное передвижение по захваченной территории и гарантировала нежелательную необходимость перехода через русскую линию обороны.

Даже машину спрятать негде. Как назло, ни съезда, ни развилки. Придорожные кюветы залиты водой, по сторонам от дороги или вековой лес или болотистые низины.

В общем, как говорят на Руси, приехали!

И всё это из-за необдуманной стрельбы по генеральской машине. Если бы это сделал кто из подчиненных, Макс не раздумывая пристрелил его.

А получается, что сам стрелял и сам поставил всю группу под угрозу смерти.

Импровизировать... Импровизировать...

Макс вышел из машины.