Дайте стройбату оружие. глава Канютинский рубеж

– Эх, сейчас бы сюда не весь эшелон, а хотя бы взвод, чтобы обойти деревню с правого фланга...

Не обойдут.

Давно сгинули земляки. Кто в бою, кто при отступлении, кто при прорыве из окружения, кто обороняя Москву, кто в немецком плену. Каждому своя доля. От каждого - свой вклад в приближение Победы. А третьего октября 1941 года их эшелон был "лишним" на войне.

Салах улыбнулся, вспомнив лица дочерей и своих первых сослуживцев, снял рукавицы, согрел дыханием окоченевшие руки, навел пулемёт на немца, везущего врагам горячий обед в дымящейся полевой кухне.

Лишним на этом свете бывает только враг, которого надо уничтожать. Жаль, что не все понимали эту истину в 1941-м году.

Красноармеец Барышев ещё раз проверил прицел и нажал на гашетку пулемёта.

Афанасий Литвинюк

Рассказывая о годах войны, не прилично не упомянуть "кровавую гэбню", не попинать страшных, подлых и мерзких особистов НКВД, которыми так часто пугают нынешних читателей и кинозрителей.

Что было, то было... Вспомним про одного из них. Про оперативного уполномоченного НКВД Афанасия Литвинюка.

Утро, 3-го октября 1943 года Афоня встретил "на ногах". Какой сон, чуть ли не в часе быстрой ходьбы творится такое, что хочется не увидеть происходящее там, а бежать и бежать, как можно дальше. Вот люди и бежали. Бабы, дети, старики. С узлами в руках, с котомками на плечах, с плачущими младенцами на руках, а кое - кто и с коровой на веревке, привязанной к коровьим рогам.

Корова это кормилица. С коровой и в лесу с голоду не умрёшь и хозяева беженцев примут охотнее с таким богатством.

Всю ночь по Канютинскому большаку, по мосточку через речку Плавну, между хуторами, зовущимися Шитики - первые, шли беженцы, уходящие от войны.

К утру поток не иссяк. Он изменился. Машины тыловых служб, санитарные автобусы и повозки с ранеными заполнили большак. В их движении был какой-то военный порядок и смысл. Когда на дороге появились беспорядочно - отступающие бойцы, с неумело-перевязанными ранами, без ремней или пилоток, без патронов или без оружия и, главное, без командиров, то Афоня понял, что это не отход, не отступление, а начинающееся паническое бегство войск.

Афоне бежать нельзя. Он здесь, в Шитиках - первых, не для того, чтобы убегать, а чтобы бороться с паникёрами, трусами и изменниками в Батальоне Охраны тыла.

Собственно говоря, таких в батальоне и не было. В войска НКВД не берут кого ни попади. Люди проверенные. По большей части, коммунисты и комсомольцы. Общественные активисты и передовики производства. Да и чего паниковать или бояться? Службу несли в тылу, блюли устав караульной службы, помогали гасить пожары от бомбёжек, гоняли посторонних от воинских эшелонов, контролировали движение по дорогам да ракетчиков ловили.

Кто такие ракетчики? Агенты вражеские. Выследит ракетчик маршевое пополнение, остановившееся на ночевку, или склад боепитания и спрячется невдалеке. Дождется, когда в небе появятся немецкие бомбардировщики или штурмовики. Выстрелит в небо, над войсками или складами сигнальную ракету, условного цвета. Укажет пилотам цель для обстрела бомбометания по живой силе, технике или запасам Красной Армии.

Вот таких ракетчиков и искали бойцы Афониного батальона, дежуря вокруг объектов и подразделений 30-й Армии в районе Канютина. И поймали двух. Привели задержанных к Афоне. Стал он их допрашивать и покачнулась в Афанасии вера в единство Советского народа. Он конечно знал, что есть в стране враги народа, шпионы и предатели. Но то, что вместо немецких парашютистов, шастающих по нашим тылам, к нему привели местного учителя, а потом и агронома, было для него неприятным плевком в душу.

Чего им, вражеским пособникам, не хватало? Страна дала им образование, должности, уважение людей, а они помогают захватчикам. Не хотелось верить Афанасию в такую людскую подлость и чёрную неблагодарность, но изъятые ракетницы и патроны лишний раз убедили в истинности слов о повышении бдительности.

Афоня и бдил. Письмо бойцов просматривал. Сеть информаторов в батальоне сформировал. Начальство изредка делало замечания, что от Афанасия нет рапортов о случаях антисоветских разговоров, сомнениях в победе Красной Армии и разглашениях военной тайны, но и хвалили его батальон за отсутствие панических настроений и фактов дезертирства.

И вот перед Афоней проходят отступающие бойцы, среди которых, наверняка, есть и трусы и паникеры, и дезертиры. А может быть и вражеские диверсанты, которых нельзя пропустить в советский тыл.

Поднял Афанасий, по тревоге, весь личный состав батальона. Приказал взять под контроль людской поток на дороге и по сторонам дороги, от леса и до Шитиков - вторых. А чтобы люди арестованными себя не чувствовали, могли успокоиться, отдохнуть да перекусить, дал указание привезти им по паре мешков картошки. Пусть жгут костры, да пекут картофель в горячей золе или ломтиками на прутиках жарят, а самые голодные могут и сырую одну-другую картофелину схрумкать.

Так и формировались из отступающих отряды. Один у большака, другой севернее - у леса, а третий в Шитиках-вторых. Когда количество остановленных бойцов превысило три сотни, приказал Афоня ещё картошки везти, а сам оседлал коня и поскакал в Канютино. Три километра для крепкого жеребчика не расстояние. Да вот только не разгонишься по дороге, заполненной беженцами. В три раза дольше обычного, добирался Литвинюк, потому что вместо галопа, ехал мелкой рысью, а то и шагом. На станции никакого начальства нет. Как корова языком слизнула. Отправился в деревню, за станцию, где генерал начальник тыла 30-й Армии генерал Виноградов квартировался. Еле увернулся от легкового автомобиля, вылетевшего навстречу. Хотел развернуться и скакать вслед за чёрной Эмкой, потому что где легковушка, там и большое начальство, но слава богу, заметил машина Нач.тыла стоит на месте и сам генерал Виноградов возле неё руками машет. Указания дает Афониному комбату.

Близко подъезжать на коне к генералу Афоня не рискнул. Соскочил с коня у соседней избы, накинул повод на столбик изгороди, послушал издали, что необходимо сжечь их батальону на станции, а потом подошел к Виноградову, представился, доложил о ситуации с остановленными бойцами.

Похвалил генерал Виноградов Афоню за инициативу, приказал готовиться к обороне станции на занимаемом рубеже, а более точные указания получить у генерал-майора Калинина, которому Штабом Фронта поручено остановить врага на стыке армий и который только что поехал на станцию для ознакомления с обстановкой. Не по-уставному, по-человечески простился с комбатом и с Литвинюком генерал Виноградов. Руки им пожал. Пожелал удачи. Сказал, что отбывает в штаб своей 30-й Армии и уехал.

Сели они на своих коней и поехали искать генерала Калинина. Нашли. Возле командира роты курсантов.

Доложились. Обрадовался генерал, что кроме сотни курсантов и двух сотен бойцов охранного батальона ещё есть столько же, если не больше, бойцов, из отступающих частей. Что имеются на рубеже траншеи и блиндажи, заранее подготовленные.

Приказал, как водится в таких случаях, "ни шагу назад, ни капли топлива, ни зерна врагу, под личную ответственность, иначе головой...", горючее уничтожить, "портянки" сжечь. Под портянками он всё складское имущество имел в виду. Комбат, попросил разрешения сначала "портянки" и продовольствие уничтожить, а потом только горючее поджечь, ибо без горючего склады и штабеля не загорятся.