Дедов завет

Я так понимаю, выбора у меня все равно нет.

— Ага. Я только за сумкой сбегаю.

Однако никуда бежать мне не пришлось, потому что за моей спиной уже стоял камердинер и протягивал мне именно ту сумку, что нужно. Оладка перепеченная! Что Намус, что его тетка! Нет, они точно сговорились меня заикой сделать!

— Идем! — сказал я Кэндрису и пошел вперед. У входной двери я все же остановился. — А куда идти-то?

Еще через несколько минут я сидел в карете и смотрел в окно на проезжающих мимо меня таких же волшебников. По крайней мере я думаю, что это были волшебники. Хотя сомневаюсь, что обычные люди могли бы себе позволить такую роскошь. Здесь волшебники носили значки еще большего размера, чем в Городе. Наверное, чтоб их было видно издалека. И как я успел заметить, волшебники ходили с волшебниками, а обычные люди с обычными людьми. И только очень редко среди волшебников можно было увидеть неволшебника. Оладка перепеченная! Чтоб этого Корнелиуса! До его треклятого закона ничего подобного не было!

Дорога до дома волшебника Эрвуса показалась мне очень долгой, хотя прошло не больше часа. В окна я больше не смотрел, потому что везде все было одинаковое, и на лицах столичан почти не было улыбок. Не, не нравится мне тут, совсем не нравится.

Дом Эрвуса отличался от остальных. Он был всего в один этаж и скорее напоминал деревенскую хижину, нежели особняк знатного волшебника. Хотя знаю я такое. Наверняка применил волшебство расширения, как в моей сумке, и там на самом деле настоящий дворец. Но что мне действительно понравилось, так это то, что вокруг дома Эрвуса был разбит сад. К входной двери вела выложенная разноцветными камнями дорожка, и вокруг всего этого был невысокий, всего до колена, забор из веток и прутьев. Калитки как таковой не было, словно Эрвус приглашал любого заглянуть к нему в гости. Оказалось, что я ошибся, и калитка была, потому что мой кучер Кэндрис ее видел. Интересно, она скрыта только для обычных людей или для волшебников тоже? Или это я такой особенный?

Кэндрис высадил меня и поехал назад, сказав на прощание:

— Когда я понадоблюсь, просто подумай обо мне.

— Ага.

Калитку я не только не увидел, но и не почувствовал. Камни под моими ногами так громко хрустели, что это, наверное, вся Столица слышала. Уж Эрвус так наверняка. Я постучал в дверь, но мне никто не ответил и не открыл.

— Дома что ли нет никого? — пробормотал я и уже собирался уйти, как дверь распахнулась.

— Где тебя предки носили?! — проворчал кто-то.

И только я посмотрел вниз, как меня втянуло в дом, и дверь за мной захлопнулась.

— Оладка перепеченная!

Я сидел на пыльном деревянном полу и потирал ушибленное мягкое место. Хотя еще парочку таких падений, и оно станет твердым.

— Долго там сидеть собираешься?

Вот теперь мне пришлось смотреть вверх. Надо мной возвышался старик годов так моего деда, когда тот жив еще был, а значит, где-то столетний. Одет он был не в мантию, как обычные волшебники, а в длинную коричневую жилетку, надетую поверх светлой сорочки до пят, из-под которой торчали темно-коричневые башмаки с длинными задранными носами. Когда я встал, дедок оказался мне чуть выше, чем по пояс, и передо мной засияла его лысина. Волосы у него на голове тоже были и даже длинные, но росли они исключительно по краям. На длинном крючковатом носу старика сидели темные круглые очки, которые были раза в два меньше, чем его выцветшие глаза. Руки Эрвус сложил на груди, а я был уверен, что это именно он, и нетерпеливо притопывал ногой.

— Думал, ты никогда не явишься, — проворчал он и отступил на шаг назад, а я немного огляделся.

Впрочем, тут и осматривать особо нечего было. Комната была всего одна, так что никаким волшебством расширения здесь и не пахло. Да и хлама было столько, словно это был склад, а не чье-то жилище. Столы, тумбочки, шкафы… И на всем этом еще куча всякого мусора. А вот кровати я не заметил.

— Волшебник Эрвус?

— Кто ж еще! Марвус, ты мне лучше скажи, где тебя так долго предки носили? Я уж думал, что ты вообще приходить не собираешься!

— Так это… Сессия у меня была.

— Сессия! Подумать только! Из-за какой-то дурацкой сессии я сижу в этой конуре и жду, пока какой-то сопляк соизволит ко мне явиться!

Эй! Какой-такой сопляк! Мне уже четырнадцать! Через два года вообще совершеннолетним буду!

— Чего набычился? — вдруг улыбнулся Эрвус. — Обиделся? Нашел с чего. Твой дед, поди, и не такое говаривал. А уж бабуля твоя, Трисса… эх, чаровница…

Он мечтательно закатил глазки, а я нахмурился. Это моя бабуля-то чаровница? Не… А вот моя Трисса… Это да!

— О! Я погляжу, у тебя зазноба есть!

А? А?! Откуда он узнал?

— Марвус, тебе же наверняка уже говорили, что у тебя все на лице написано?

Говорили. Поэтому я долго и тренировался, чтоб такого больше не было. Но иногда все-таки не получалось. Однако ничего из этого я Эрвусу рассказывать не собирался.

— Ладно, — махнул он рукой. — Пойдем чай пить.

Через полчаса, несколько кружек чая, целой миски печенья и сотни историй о временах молодости моего деда, я сидел красный как перезрелый помидор. Вот кто просил Эрвуса рассказывать мне о том, как великий и могучий Корвиус на коленях ползал за не менее великой и невероятно прекрасной Триссой. И про их первое свидание он мне поведал (сам-то откуда узнал?), и о свадьбе, и как мой папа родился, и как я на свет появился. И даже как меня маленького в ров возле нашего замка уронили. Так вот почему я воды боюсь! Это все, конечно, интересно, но я ж не за этим сюда приехал!

— Волшебник Эрвус, спасибо за чай. Все было очень вкусно.

— На здоровье, Марвус, на здоровье. — Старик довольно закивал.

— Ага-ага. Тут это… деда мне письмо оставил…

— Письмо! Точно! Дурья моя башка! — Эрвус вскочил со стула, чуть не опрокинув его, шустро (в его-то возрасте!) подбежал к одному из шкафов и принялся выбрасывать оттуда одежду, пока не нашел сложенный пополам лист бумаги. — Вот! Нашел! Корвиус оставил это тебе.

Эрвус положил письмо передо мной.

— Э… А Вы уверены, что это оно?

— А что не так?

Как что?! Он точно что-то перепутал, ведь передо мной лежал лист, на котором я когда-то, лет десять назад, оставил отпечаток своей ладони.

Глава 8

— Э… Вы точно уверены?

— Ты за кого меня принимаешь! — Старик так быстро вскипел, что я аж удивился, как он на деда моего похож. Тот тоже чуть что, так сразу орать начинал. — Ты думаешь, что раз я старый, так уже и не соображаю?!

Ой-ей! Если он и дальше так продолжит, то ему ж плохо станет! Деда так два раза лекарь с того света возвращал. И это только на моей памяти.

— Ладно-ладно. То это письмо, то. А делать-то с ним что?

— Делать что… — Эрвус так же быстро остыл, как и разошелся. Он уселся напротив меня и уставился на лист бумаги. За эти годы краска выцвела, а моя ладошка теперь казалась мне совсем крохотной. — Делать что…

Волшебник стал совсем грустным и задумчивым.

— Может, повертеть его надо? Или сказать чего?

— Точно! Сказать!

— А?

Старик аж в пляс пустился. Я уж было подумал, что он свихнулся на радостях. А мне что делать? Не, вроде, успокоился. Вот, даже на стул сел. А глаза-то чего так светятся? Что это он удумал, а?

— Волшебник Эрвус?

— Расскажи стишок.

— А?

— Стишок расскажи, говорю.

Или все-таки свихнулся? Оладка перепеченная! А если он и правда того? Теперь еще и заулыбался во весь свой беззубый рот. А потом как надвинулся на меня, что я отшатнулся и чуть не шлепнулся назад. Удержался.

— Стишок расскажи!

— Какой стишок?!

— Стишок… — Эрвус снова поник. — Стишок… Стишок…

Да я отродясь стихов не учил! Точнее учил, то есть меня заставляли, но я так ни одного и не запомнил. Хотя… Это, конечно, не совсем стишок, но все-таки.