Декларация независимости или чувства без названия (ЛП, фанфик Сумерки)
Шрифт:
– О, моя Белла, – сказал он странно счастливым голосом. – Я думаю, что будь у меня возможность всю свою жизнь смотреть на тебя такую, я был бы самым счастливым в мире. Это было прекрасно, черт побери.
Мои глаза распахнулись от шока, а он крепче сжал меня, покачивая в своих объятиях. Через минуту он ослабил хватку и уложил нас удобнее, укрывая одеялом.
Мы лежали тихо, его рука поглаживала мне спину, наши обнаженные груди соприкасались, ощущение его кожи было невероятным. Я просто лежала, наслаждаясь ощущениями, тело все еще трепетало, а от Эдварда исходил жар.
– Ты в порядке? – тихо спросил он нерешительным голосом. Я нахмурилась и подняла глаза на него. Он сосредоточенно смотрел на меня.
– А не должна быть? – с недоумением спросила
– Ты тихая, – ответил он. Я улыбнулась.
– Со мной все хорошо, – сказалa я, не желая, чтобы он думал, что что-то не так. – Даже замечательно. Спасибо тебе… за это.., – пробормотала я, краснея.
Он засмеялся, его лицо светилось. – Пожалуйста, но я уверяю тебе, что благодарить не надо. Я повторю это дерьмо в любое время, когда пожелаешь, я получил от этого удовольствие. Значит это было… хм, – начал он, приподнимая бровь и усмехаясь. – Тебе понравилось?
Я кивнула, краснея еще больше. Эдвард засмеялся про себя и погладил мою пылающую щеку. – Должен сказать, я удивлен, что у тебя краснеет все тело, – сказал он, его рука спустилась ниже. Он пробежал пальцами по шее, потом по груди, разглядывая ее. Я тихо застонала, когда он коснулся сосков, они моментально затвердели. Глянув вниз, я увидела, что моя грудь действительно порозовела. Подняв взгляд, я увидела, что Эдвард еще рассматривал ее, его пальцы выводили круги вокруг сосков. Я нервничала быть возле него оголенной, когда он так изучал меня. Я начала отодвигаться и он тут же словил мой взгляд.
– Не стесняйся, amore mio, – нежно сказал он. В это же время он поднял обе руки и обхватил грудь, массируя ее. – У тебя удивительно тело.
Я глухо застонала, глаза закрылись. Я накрыла своими руками его.
– Я люблю тебя, Эдвард Каллен, – тихо сказала я. Он убрал руки от груди. Открыв глаза, я увидела, что он сидит и смотрит на меня. Он обнял меня и снова притянул к себе, откидываясь назад на кровать. Я уткнулась лицом ему в шею. Поцеловав его в ямке у шеи, я ощутила, как он содрогнулся. Я поняла, что впервые поцеловала его где-то кроме губ и моментально почувствовала себя плохо. Он целовал меня всюду, ласкал все тело, а я ничего для него не сделала. Я не знала, как обращаться с ним, как доставить ему удовольствие. Он поглаживал мне спину и чмокнул в макушку.
– Я тоже люблю тебя, Изабелла Мари Свон. Sempre, – сказал он. Я подняла на него глаза, наши взгляды встретились. Потом я снова уткнулась ему в шею, вздыхая. Он удивительно пах, таким теплом.
– Sempre, – пробормотала я в ответ, закрывая глаза. Я знала, что это правда. Я буду любить Эдварда вечно, пока хожу по этой земле. Он был моим всегда.
Глава 32. Счастье
«Любовь есть то состояние, в котором счастье другого человека
важнее, чем твое собственное»
Роберт А. Хайнлайн
Эдвард Каллен
Я открыл глаза и застонал, так как отлежал свою гребаную руку, и, казалось, что миллионы иголок одновременно втыкались в нее с каким-то садистским усердием. Я осмотрелся и увидел, что рука оказалась в ловушке под телом Изабеллы, из-за того, что в какой-то момент она перевернулась на спину, и положила голову мне на плечо. Я стал вытаскивать из-под нее руку, и она, тихо пробормотав во сне, перекатилась с меня. Я вздохнул с облегчением и сел, покрутил плечом и встряхнул рукой, пытаясь восстановить кровообращение в ней.
В комнате было ужасно жарко, потому что мой отец по каким-то дьявольским причинам поддерживал в доме высокую температуру; я сбросил с себя одеяло и перекинул ногу через край кровати. Я все еще был одет в свои джинсы, даже не удосужившись переодеться перед сном, и теперь дико вспотел и чувствовал себя некомфортно. Я встал, потянулся и, в очередной раз тряхнув рукой, подошел к шкафу. Открыл средний ящик и вытащил брюки фланелевой пижамы. Я подошел и бросил их на край кровати,
затем, расстегнув пуговицу и молнию на штанах, приспустил их и стащил. Быстро надел фланелевые брюки, и тихо присел на край кровати, глядя на Изабеллу.Сейчас она уже уютно устроилась на подушке, крепко обнимая ее. Одеяло опустилось до талии, открывая ее обнаженную спину. Я позволил своим глазам на мгновение задержать на ней взгляд и увидел несколько бугорков ее позвоночника, и даже смог разглядеть маленькую частичку ее правой груди. Она была так чертовски красива, и меня беспокоило, что она не замечала этого. Я видел выражение тревоги на ее лице, ее нервозность и застенчивость, когда она позволила своему телу откликнуться на мои ласки. Я не был гребаным тупицей, и понимал, что это для нее значило. Она никогда не делала этого дерьма, и я знал, что был первым, кто когда-либо вот так видел ее грудь. И, блядь, она была удивительной. Столь совершенные пропорции – чуть больше, чем сложенная пригоршней ладошка, ровно настолько, чтобы обхватить ее, сжать и нежно поглаживать. Я ощущал себя каким-то гребаным неопытным ребенком, ласкающим свою первую пару грудей, но я действительно никогда раньше не уделял им так уж много внимания. Я был из тех парней, которые входили, получали свое, и сваливали, и лишь изредка я стискивал или щипал их; но было что-то такое в ее груди, что привлекало меня. Она была высокой, а ареолы на груди были красновато-розовыми, почти такого же цвета, как и ее румянец. И соски ее были невероятными, и так явно реагировали на мое прикосновение, затвердевая под моей рукой.
Остальное ее тело, которое предстало передо мной, было таким же удивительным, я не лгал, когда говорил ей это. Я любил ее охеренный живот, который был мягким, но плоским, и было что-то дьявольское в ее пупке, что приводило меня в восторг. И кожа ее была настолько гладкой и мягкой, и вкус ее тела был восхитительным с легким солоноватым привкусом. Я не раскрыл нижнюю часть ее тела, так как пытался создать ей наибольший комфорт, не желая полностью ее обнажать. Мне не хотелось излишне быстро завести ее слишком далеко, и увидеть ее, черт возьми, совершенно голой.
Честно говоря, я боялся, что если бы уже снял с нее нижнее белье, то не смог бы справиться с собой, так как мне пришлось бы бороться с гребаным влечением заполучить все и сразу. Я знал, что она не готова к этому, поэтому я решил сыграть в более безопасную игру и запустил руку под ее трусики. И, блядь, она была абсолютно влажной, так очевидно возбужденной и готовой. Ее лобковые волосы были удивительно мягкими и вьющимися, не торчали в разные стороны, но все же выглядели естественно. Черт побери, я не мог врать – в прошлом я всегда предпочитал чисто выбритые киски, но что-то такое было в ощущении волос Беллы, что задевало меня. Я не смог удержаться и потрогал их, и тут же почувствовал дикое желание потереться о них щекой, мечтая зарыться своим носом в ее клитор, чтобы ощутить запах ее возбуждения, и ввести свой язык, чтобы вкусить ее влажность, и именно поэтому я, блядь, и оставил на ней нижнее белье, потому что это подтолкнуло бы ее слишком далеко. И все же пахла она сладко, и я мог чувствовать запах ее влечения ко мне.
И Господи, если она сама была не слишком восприимчива, то ее тело идеально отвечало на мои прикосновения. Она на самом деле, черт возьми, становилось все более страстной, и это давало мне веру в то, что я еще увижу ее порозовевшей от смущения с головы до пят. Она изогнулась, съежилась и стала сжимать бедрами мою руку, восхитив меня своей смелостью. И она издавала эротические гортанные звуки, стонала и тихо вздыхала. Эти звуки сразу же нашли отклик в моем члене, и он вырвался из-под контроля, стал таким, твою мать, твердым, и из него потекла проклятая сперма, но я старался не обращать внимания на это, потому что все это дерьмо было не ради меня. Речь шла о моей девушке, о том, чтобы сделать ей приятное. И я никак не мог остановиться, целуя и облизывая ее, и прикасаясь к ней, просто желая попробовать на вкус каждый дюйм доступных мне участков ее кожи, до которых я мог достать своим ртом.