Декларация независимости или чувства без названия (ЛП, фанфик Сумерки)
Шрифт:
– Да будет тебе известно, Изабелле требовалась очередная прививка против беременности. Ты же знаешь, что это нужно, потому что в городе она может встретить парня, влюбиться в него и захотеть близости с ним, – сказал доктор Каллен прохладно. Моё сердце понеслось с сумасшедшей скоростью, и я посмотрела на Эдварда, беспокоясь о его реакции. Он уставился на отца, даже не стараясь спрятать гнев. Я встревожилась, что он сейчас что-нибудь ляпнет, но, к счастью, доктор Каллен дал задний ход прежде, чем Эдвард успел открыть рот, – в принципе, вы, детишки, можете идти. Меня ждут пациенты.
Доктор Каллен встал и отправился к выходу, когда Эдвард как бы между делом сказал:
– О, с днём рождения.
Я посмотрела на доктора Каллена, наблюдая за его реакцией. Он замер и оглянулся на Эдварда.
– Спасибо, сын, – сказал он.
Эдвард кивнул, а доктор Каллен развернулся, мгновение он смотрел на меня, и я заметила пелену грусти в его глазах. Было страшно смотреть
Доктор Каллен разорвал зрительный контакт и вышел из кабинета, оставляя меня с Эдвардом наедине. Пока дверь не захлопнулась, мы не шевелились, но затем Эдвард тут же схватил мою руку. Я посмотрела на него, и он притянул меня к себе. Он облизнул губы, ухмыляясь, пока я оттягивала момент, чтобы затем наклониться к нему. Он прижал свои губы к моим и начал нежно и сладко целовать, просунув свой язык в мой рот и переплетая его с моим. Он простонал мне рот и нежно потёр мою грудь, слегка сжав её. Затем он медленно начал отстраняться, но колебался, игриво кусая зубами мою нижнюю губу.
– Всё моё, – прошептал он хрипло, отпуская мою губу и снова прильнув к моему рту. Я улыбнулась и провела рукой над его губами и по его щеке. Ему уже нужно побрить щетину, кожа была довольно жесткой, но чувство вызывала противоположное. На прошлой неделе мы тщательно проходили третью базу. Вчера вечером он в третий раз за неделю хозяйничал своим ртом у меня между ног, и то ощущение, которое оставляла его щетина на внутренней стороне моих бёдер, было неописуемо. Я дважды делала ему тоже самое, считая и прошлую ночь. Это казалось столь страстным и интимным, и в тоже время сексуальным.
– Всё твоё, – прошептала я в ответ.
Он ухмыльнулся и кивнул, отстраняясь от меня.
– Знаешь, меня, блядь, реально напугало, когда он ответил на мой звонок с твоего телефона. Я уже подумал, что мы, черт возьми, спалились, – сказал он, проводя рукой по волосам, – я уж было подумал, что нам придётся много врать, поэтому собирался двинуть ему, схватить тебя и, нахрен, убежать, куда глаза глядят, наплевав на твой проклятый GPS.
Я сидела в кресле, а он повторял те же слова, о которых мне говорил доктор Каллен. Я не знала точно, какая была опасность, но могла с полной уверенностью гарантировать, что Эдвард с удовольствием начал бы противостоять этому. Я не знала, что он начал искать информацию, и не хотела бы, чтобы без меня он влез во что-нибудь опасное.
И тогда я поняла, как прав был доктор Каллен, потому что Эдвард действительно хочет попробовать сбежать от всех наших проблем вплоть до того, чтобы совершить побег безо всяких вопросов.
На прошлой неделе, в новогоднюю ночь, Эдвард сказал мне, что заботится о моих желаниях, и я оценила это, потому что впервые в моей жизни кто-то обратил внимание на меня. И теперь я должна сделать то же самое для него. Я должна думать о его безопасности. Я не хочу, чтобы ему причинили боль, и если, чтобы этого избежать, нужно быть преданной доктору Каллену, я сделаю это. Ради Эдварда. И хоть это не так-то просто: найти баланс между его любовью и тем, чтобы быть честной и открытой с ним, и охранять его от неприятностей, я сделаю это. Потому что он стоит этого.
Глава 42. Не различающий цвета.
«Оптимист – это человек, который повсюду видит зеленый цвет,
пока пессимист везде видит красный…
По-настоящему мудрый человек не различает цвета»
– Альберт Швейзер –
Эдвард Каллен
Раздался пронзительный звон, который вывел меня из легкой дремы. Я быстро поднял голову и, несколько раз моргнув, сконфуженно осмотрелся по сторонам. Потребовалось не меньше минуты, чтобы понять, что я сижу за своей партой посреди класса истории. Я застонал и потер руками лицо, пытаясь стряхнуть с себя сонливость. Все вокруг поднимались и, собрав вещи, покидали помещение, возбужденно переговариваясь, поскольку подошло время ланча. Через пару секунд я отодвинулся от стола и встал. Схватил рюкзак и, забросив туда книгу и конспект, застегнул его и перекинул через плечо. Но не успел я сделать и нескольких шагов в сторону выхода, как за моей спиной раздалось покашливание. Я замер и снова застонал, зная, что это, блядь, было адресовано мне.
– Мистер Каллен, я буду Вам признателен, если бы в моем классе Вы были внимательнее.
Я пробежался рукой по волосам, несколько раздраженный, и развернулся лицом к мистеру МакДональду. Этот мудак ненавидел меня, и все из-за того, что он был гребаным идиотом, а я, похоже, знал по истории намного больше, чем он. На первой неделе его работы в нашей школе он во время урока нес какую-то
чушь об итальянской Мафии на Сицилии, такую фигню, которая, я точно знал, была абсолютной неправдой, и, конечно, мне стоило промолчать, но поскольку я – самонадеянная заноза в заднице, то я встрял. Он не оценил, что я выставляю его перед всей школой долбанным придурком, и с тех пор следил за мной. Он знал, что я преуспеваю в спорте, у меня мощный удар, и что в школе меня уважают, поэтому мои выпады в его адрес, по его мнению, портили его авторитет в глазах других учеников. С тех пор он сам постоянно меня провоцировал, поскольку страдало его эго, и он пытался меня дискредитировать, что ему никак не удавалось, хоть он и не оставлял попыток. Он также ненавидел, что я особо не напрягался, что на все забивал и при этом продолжал успешно отвечать на его гребаных уроках.– Хорошо, уверен, что будете, – сказал я, пожимая плечами. Его глаза слегка сузились, мое безразличие к происходящему и высокомерие выводили его из себя. Мне было насрать, я все еще был сонным, у меня не было сил разбираться с этим дерьмом.
Я смотрел на него еще с минуту, размышляя, говорить еще что-то, или, блядь, не надо, прежде чем просто развернуться и пойти к двери. Он не сделал ни попытки остановить меня, даже не сказал ни слова, просто стоял и наблюдал, как я выхожу из класса. Я знал, что он не посмеет сделать мне замечание, ведь это будет означать оставаться наедине со мной после школы на штрафные часы, чего он хотел в последнюю очередь. И ясно, как белый день, что он не побежит к директору. Он предпринял такую попытку в начале года, пытаясь исключить меня за неуважение вскоре после инцидента с мафией на уроке, но директор так, мать его, боялся наказывать меня из-за моего отца, что просто закрыл на все глаза.
Я прошел через коридор и, открыв двойные двери, оказался во дворе. Тут было очень людно, но, слава Богу, сухо, после нескольких недель дождей. Я залез в карман и извлек телефон. Пробежавшись по телефонной книжке, я нашел имя Беллы и нажал «вызов».
Она все еще спала, когда я утром уходил в школу, спала так крепко, что даже офигенно громкий звонок будильника не смог ее разбудить. Должен признать, это дерьмо повышало мою самооценку. Мы заснули довольно поздно, просто барахтаясь в постели и изучая друг друга в сексуальном плане. Она становилась открытее, перестала так стыдиться, и снова мне отсосала. Это было уже в третий раз, и конечно, она по-прежнему не лучше всех в мире брала в рот, но, должен признать, меня это даже радовало. Потому что, будь она экспертом, это означало бы, что у нее была практика, как у этих сучек в школе, а мне это не нравилось. Пусть я буду ханжой, но лучше так, чем знать, что она сосала чей-то член, что эти сладкие губки смыкались вокруг другого. Я даже не хочу, чтобы она видел другой член, а тем более касалась его. Она моя девушка, и я должен сделать все, чтобы она никогда не прикасалась к другому мужчине. Чтобы никогда не была с другим мужчиной, чтобы ей не был нужен никто, кроме меня. Черт, даже от мысли, что она говорит с другим парнем, моя кровь вскипала, что ж, это было лицемерно, я в своей жизни оттрахал больше девушек, чем хочу признавать, и с половиной из них перекидывался хоть парой слов на занятиях. Но это я, и мои ошибки. Она выше этого дерьма.
Значит, после того, как она взяла у меня в рот прошлой ночью, и, удивительно, снова проглотила все это дерьмо, я решил отблагодарить ее в ответ. Не то чтобы это было одолжение, честно, я, блядь, любил это делать. Любил ее аромат, ее вкус. Я бы облизывал эту киску целый день напролет, но уверен, Изабеллу бы не порадовала перспектива постоянно лицезреть мою голову у себя между ног. Я посасывал ее клитор, пробовал ее соки, наслаждаясь каждой их каплей. А она выгибалась, стонала и почти мурлыкала, когда я начал засовывать в нее пальцы, ища ее точку. Должен признать, меня удивляло, насколько расслабленно она себя вела, пока мои пальцы ее трахали. Я был уверен, что она будет бояться любого проникновения, но ей, очевидно, это нравилось, ни разу я не видел дискомфорта или нежелания. Это давало надежду, что мой целибат не продлится вечно, что однажды она позволит мне оказаться внутри нее. Я не хотел торопить ее с этим дерьмом, я понимал, что нужно время, и честно, мне даже нравилось такое развитие событий. Я даже больше стал ценить все это, и я знал, что когда мой член наконец-то окажется в ней, это будет самая замечательная киска из всех, в которых я бывал. Я хотел, чтобы она была готова, когда время придет, и честно, я сам не был еще готов. Потому что я понятия не имел, как заниматься с ней любовью, как правильно вести себя с ней в постели, как она того заслуживает. Я чувствовал себя как гребаная девственница перед своим первым разом. Она почти ничего не знала о сексе, кроме того, что я ей показал, и я, блядь, боялся ее разочаровать. Я переживал, что ей не понравится, и она больше никогда не захочет. Ведь у нее перед глазами постоянно было то, как мучили ее мать, и если я заставлю ее страдать во время секса, только укреплю ее мнение, что в сексе нет ничего приятного. Я не хотел, чтобы произошло подобное дерьмо, я любил этот долбаный секс и хотел постоянно им наслаждаться.