Декларация независимости или чувства без названия (ЛП, фанфик Сумерки)

Страх неизвестного, страх неистового взрыва, потому что в эти дни поведение Эдварда невозможно было предугадать. Казалось, он с трудом сдерживал свою раздражительность, и я не знала, что было тому причиной: нынешняя ситуация или же было еще что-то, но он как будто целенаправленно старался скрыть это. Порой он не сдерживался: в такие моменты он становился грубым и легко раздражался, его поведение становилось еще хуже, чем обычно. Подобное происходило довольно часто, и иногда он останавливал сам себя и извинялся, но чаще всего даже не замечал этого.

Он не изъявлял желания говорить о причинах своей злости, и всегда менял тему разговора со словами, что хочет сосредоточиться на нашем совместном будущем, а не копаться в прошлом, которому уже невозможно ни помочь, ни изменить. Его слова одновременно смутили меня и разожгли во мне любопытство, но не могло быть и речи о том, чтобы проявить его или быть настойчивой и попытаться узнать о том, что он подразумевал. Я знала, что, если бы Эдвард захотел со мной об этом поговорить, он бы сам пришел и начал этот разговор, а до тех пор, пока он этого не сделал, я предпочитала не вмешиваться в его личное пространство.

Я пыталась не воспринимать его раздражительность на свой счет, поскольку была уверена в том, что не сделала ничего плохого. Не было похоже, что это было как-то связано со мной или что я была тем самым человеком, которому миссис Каллен пыталась помочь. Я едва знала ее, и она исчезла из моей жизни задолго до своей смерти. Я была всего лишь еще одним человеком, которого она встретила, благодаря работе своего мужа. Эдвард говорил, что она старалась помочь чикагским детям, обращавшимся в центр по защите жертв изнасилований, где она работала на общественных началах. Я решила, что она, пытаясь помочь спасти одного их таких детей, встала на пути у какой-то плохой семьи.

Что бы это ни было, это, безусловно, сильно разозлило Эдварда, но, казалось, он был в состоянии сам с этим справиться. Он держался немного отстраненно, но не физически, потому как всегда держался поблизости от меня, а эмоционально. Он все также обнимал и целовал меня, говорил, как сильно меня любит, но проявления той безудержной страсти, которая прежде сопровождала его признания и поцелуи, куда-то пропали. Я пришла к выводу, что это случилось лишь из-за того, что на него слишком много всего навалилось и со временем все пройдет, поэтому пыталась не обращать на это внимания.

Но внутри меня по-прежнему мучило тревожное чувство, а в голове раздавался голос, нашептывающий мне о том, что что-то не так, что я упустила какой-то важный кусочек этой головоломки, тот самый, который объяснит мне его поведение. Я старалась игнорировать это чувство и заглушить этот голос, поэтому не только Эдварду приходилось скрывать свои чувства. Мне хотелось верить в то, что, если между нами что-то не так, то он бы сказал мне об этом. Он бы никогда не обманул меня или специально притворился, чтобы причинить мне боль. Если он признавался мне в любви, значит, он на самом деле любил меня. Я чувствовала, что он любит меня, я видела любовь в его глазах и в ту ночь, когда он шептал мне о ней, думая, что я сплю, я слышала ее в его голосе сильнее, чем когда-либо.

Я беспокоилась о нем и изо всех сил старалась сделать его счастливым. Поймите меня правильно, он действительно казался счастливым, но к его счастью примешивалась едва уловимая грусть. Звучит противоречиво – счастье, смешанное с грустью, но только это приходит мне на ум, чтобы описать его. Оно проявлялось как сильная тоска, ностальгия по чему-то. Мне бы хотелось сделать для него гораздо больше, чем я могла, но поняла, что самым лучшим будет просто держаться поблизости и дать ему время.

Я вышла на улицу и, сев в машину, завела мотор. У меня слегка тряслись руки – я все еще немного нервничала, когда вела машину. Я тронулась с места и выехала на дорогу, направляясь к дому Элис.

Сегодня в Форксе был особенный день. День больших танцев в средней школе Форкса – Выпускной бал. Три недели назад Эдвард сообщил мне о нем весьма своеобразно, сказав, что на той неделе мне нужно пройтись с Элис по магазинам, если я хочу выбрать себе платье. Я смутилась и спросила его, что он имеет в виду, а он просто ответил: – Выпускной бал, Белла. Тебе нужно платье.

Я поразилась, поскольку знала о танцах, но не ожидала, что тоже там буду. Я ведь даже близко не была ученицей, и сомневалась, что доктор Каллен разрешит мне пойти. Я сказала об этом Эдварду, а он ответил, чтобы я не была смешной, ведь я его девушка и, само собой разумеется, что я пойду с ним, независимо от того, что об этом подумают другие. Я согласилась и спустя несколько дней отправилась с Элис по магазинам, где выбрала милое голубое платье, украшенное яркой золотистой окантовкой, и подходящие к нему туфли. Все это находилось в доме Элис, куда я сейчас направлялась, чтобы подготовиться.

Сказать, что я нервничала, собираясь на танцы с Эдвардом – значило бы ничего не сказать. Меня чуть не парализовало от страха. Не только потому, что мне предстояло провести вечер с ним и в непосредственной близости со всеми, с кем он ходил в школу, со всеми его бывшими девушками, но и из-за того, что я не имела ни малейшего понятия о том, как танцевать. Я боялась, что, поставив в неловкое положение себя, я поставлю в неловкое положение и его. Он был таким раздражительным, и меньше всего мне хотелось бы опозорить его на глазах у всей школы.

Элис пыталась заверить меня, что все будет отлично, что Эдвард будет меня поддерживать, как и всегда, и что современные танцы очень легкие, но мне это не помогало. Я чувствовала себя не в своей тарелке.

Едва я подъехала к дому Элис, как входная дверь тут же распахнулась, и она вышла на улицу, ослепительно улыбаясь. Я заглушила мотор и вышла из машины, направляясь к тому месту, где она стояла.

– Ты рада? – воодушевленно спросила она.

Я улыбнулась и кивнула.

– Конечно же, – ответила я, не отваживаясь сказать ей, как сильно моя радость омрачалась моей нервозностью. Мне не хотелось, чтобы она подумала, будто я не хочу идти или что я была этому не рада, потому что на самом деле была просто счастлива.

– Ты будешь выглядеть просто потрясающе, – выпалила она, хватая меня за руку и затаскивая в дом.

Я засмеялась и пошла за ней, быстренько помахав рукой ее родителям, когда она втащила меня в дом. Меня представили им несколькими неделями ранее, в один из тех дней, когда я была у нее в «девчачий день», который проводила с ней и Розали. Ее отец держался немного замкнуто, а мама была очень мила, насколько я могу судить. Я поднялась за Элис в ее комнату и уселась возле стола. Она тут же начала колдовать над моими волосами, одновременно болтая о танцах и Джаспере.

– Начали вечеринку без меня? – раздался спустя некоторое время голос Розали.

Я обернулась и увидела ее в дверном проеме, волосы у нее были скручены в узел, а несколько вьющихся прядей обрамляли лицо. Она уже сделала макияж и выглядела ошеломительно, будто сошла с обложки журнала мод. На ней были джинсы и рубашка, застегнутая на пуговицы, в руках она держала большую белую сумку, в которой, сделала я вывод, ожидало своей очереди ее платье.

– Примерно в то же время, как ты отправилась сюда, – сказала Элис, тряхнув головой и опуская плойку, которой укладывала мои волосы, вниз.