Декларация независимости или чувства без названия (ЛП, фанфик Сумерки)

Доктор Каллен, однако, согласился, что моя память устроена не вполне обычно, и что это удивительно – как я способна обрабатывать информацию, заявив, что тот, кто вырос в тех же условиях, что и я, в принципе, не должен так быстро обучаться. Он сказал, что всегда считал, что пройдет немало лет, прежде чем я смогу получить какое-либо образование, и именно поэтому он никогда даже не рассматривал возможность о зачислении меня в школу или о том, чтобы позволить выходить на публику без посторонней помощи. Учитывая, что мне уже шестнадцать лет, мое невежество будет настораживать окружающих, и люди будут недоумевать, почему девушка моего возраста не может сделать что-то настолько банальное, как, например, доклад по какой-нибудь книге.

Днем на поляне было чудесно. Был довольно теплый день, и мы лежали на одеяле, просто болтали и наслаждались друг другом. Он захватил с собой ружье, которое – как он заявил – будет служить для защиты в случае, если мы наткнемся на каких-нибудь диких животных, но я подозревала, что ему лишь нужен был повод, чтобы взять его с собой, и я оказалась права. Я снова попрактивалась в стрельбе, а он смотрел на меня с усмешкой – видимо, во второй раз у меня получалось намного лучше.

Мы вернулись, когда солнце уже почти село, и поужинали прежде, чем отправиться в постель, так как утром надо было рано вставать. Я ворочалась всю ночь, переживая из-за завтрашнего дня, и когда в четверть седьмого прозвенел будильник, я почувствовала тошноту. Вскочила с постели и побежала прямо в ванную, рухнула на колени перед унитазом, и меня вырвало. Через секунду в ванную ворвался Эдвард, все еще полусонный, и протянул мне стакан с водой и какую-то таблетку. Он помог мне подняться, попутно втолковывая, что это результат нервозности, и что таблетка успокоит меня, иначе я доведу себя до приступа паники.

Мы приняли душ, оделись, и через некоторое время я почувствовала, что таблетка начинает действовать, так как на меня накатила безмятежность. Я все еще нервничала, но лекарства было достаточно, чтобы заставить меня функционировать.

Мы позавтракали, и он повез меня в Порт-Анжелес, все время говоря о том, как он гордится мной. Он сказал, что не имеет значения, как все пройдет и каким будет результат, что я очень храбрая, что хотя бы готова попробовать. Я оценила его зажигательную речь, но по-прежнему боялась разочаровать его, потому что он казался настолько уверенным во мне.

Мы добрались до колледжа в Порт-Анжелесе ровно в восемь, он завел меня внутрь, остановившись у входа в учебный класс, чтобы нежно поцеловать и убедиться, помню ли я инструкции. Они с Джаспером заранее посветили меня в детали того, с чем я могу столкнуться, так что я была подготовлена, но он все же выделил время, чтобы напомнить, прежде чем я войду в аудиторию. Он хотел удостовериться, что я знаю все, что следует рассказать о себе, и на какие вопросы отвечать не стоит, и в последний раз убедиться, что у меня есть все, что нужно.

Перед тем, как уйти, он сказал, что мы увидимся уже через несколько часов, а я смотрела ему вслед, пока он не скрылся из виду, и только потом вошла в класс. Я вежливо улыбнулась куратору, снова почувствовав тошноту, но стараясь побороть ее. Это, несомненно, было сложно, но я была так возбуждена тем, что, наконец, делаю что-то для себя. Я совершенствовалась как личность, а не как рабыня, и этим по-настоящему стоило гордиться.

– Имя? – спросил мужчина, даже не глядя на меня.

– Изабелла Мари Свон, – сказала я.

Он кивнул и просмотрел список фамилий, пометив одну из них ручкой.

– Водительские права, – сразу сказал он, протягивая руку.

Я залезла в карман и, вытащив удостоверение, нервно подала ему. Я знала, что оно поддельное, но изготовлено было достаточно качественно, ведь я даже смогла пройти контроль безопасности в аэропорте, и поэтому не было причин бояться, что оно не обманет инспектора в школе, но все равно нервничала, когда он разглядывал его.

Он засунул удостоверение в какой-то прибор, и мое сердце бешено забилось, пока я гадала, что он делает. Я вздохнула с облегчением, когда поняла, что он лишь делает копию моих прав, после чего он отдал их мне обратно. Он дал мне какой-то бланк, и я сел за стол заполнять его своим лучшим почерком. Он все еще был не совсем уверенным и выглядел немного по-детски, но был, по крайней мере, разборчивым. Я сдала документ, и он быстро пробежался по нему глазами.

– Номер социальной страховки? – спросил он.

Я напряглась и покачала головой.

– Я не готова написать эту информацию на бумаге из-за того, что сведения о моих личных данных могут быть украдены, – сказала я, повторяя слова доктора Каллена, которые он велел говорить, если спросят про страховку.

Он проворчал себе под нос что-то о том, что я создаю ему кучу работы, и отпустил меня, сказав занять свободное место, и пообещав начать в ближайшее время. Другие соискатели зарегистрировались для прохождения тестирования, и после того, как класс заполнился, он принялся давать инструкции. Я слушала внимательно, не желая допустить ни одной ошибки и не опозориться, а потом нам раздали набор тестов.

Первым шел тест по письму. Я быстро справилась с пятьюдесятью вопросами по грамматике и пунктуации, закончив досрочно. Вторым испытанием было письменное эссе, из-за которого я нервничала больше всего, потому что мои способности к сочинительству были далеко не на высоте. Я много практиковалась, описывая разный вздор, публикуемый в журналах, но прежде никогда не писала ничего серьезного. Джаспер помогал мне как мог, но это не могло в полной мере подготовить меня, учитывая, что мы не знали заранее, о чем придется писать.

Инструктор сказал, что в нашем распоряжении сорок пять минут, чтобы написать эссе на заданную тему, и я замерла, когда взглянула на бумажку и прочитала:

Что нужно для того, чтобы стать хорошим родителем?

В своем эссе опишите качества хорошего родителя. Приведите аргументы, чтобы объяснить свою точку зрения. Используйте свои личные наблюдения, опыт и знания.

Я сидела, глядя на задание, а время шло… Я слышал, как люди вдыхали и выдыхали, как стержни ручек скрипели по бумаге, а я все продолжала смотреть на вопрос, на который должна написать развернутый ответ. Каково это – быть хорошим родителем?

Мой отец был жесток и опасен, и отказался даже признать, что это он породил меня. Я многие годы мучилась под его пристальным наблюдением, и он сам не гнушался зачастую избивать меня. Он продал меня, не обращая внимания, кто пришел за мной, и если бы доктор Каллен не заплатил так много денег, чтобы купить меня, скорее всего, я бы попала на какой-нибудь аукцион. Он продал бы меня в секс-рабство, не задумываясь, и с радостью бы потратил деньги, которые заработал на мне, на виски и новые туфли для своей ужасной жены. Он тратил сотни долларов на каждую новую пару шпилек, которые она будет использовать в качестве оружия против тех, кто слабее ее – для развлечения. Это было гадко и отвратительно. Они были эгоистами и не испытывали ни унции сострадания к другим.

Я почувствовала, что начинаю злиться, и поджала губу, стараясь совладать с собой. Намеренно старалась не думать о Чарли и Джейн, потому что это выводило из себя, и даже воспоминания о матери в контексте с Финиксом причиняли сильную боль.

У моей мамы всегда были самые лучшие намерения, но она была так же беспомощна, как и я сама. Она была самой лучшей матерью, какой только могла быть, учитывая обстоятельства. Она прятала меня, чтобы защитить, и, как могла, закрывала собой. По мере возможностей оказывала мне моральную поддержку, учила всему, что знала сама, несмотря на то, что знания у нее были скудными, и хранила для меня одну вещь, которую я не потеряла даже спустя годы – надежду.