Декларация независимости или чувства без названия (ЛП, фанфик Сумерки)
Шрифт:
С ней жестоко обращались, принуждали к рабскому труду, унижали самым презренным образом, как никто и никогда не должен быть унижен. Я вспомнил, как Элизабет говорила мне, что хоть не все из нас живут, все мы умираем, и порой со смертью приходит освобождение. Смерть означает свободу, и не только для нее, для всех нас – свобода от того, что угнетало нас и отбрасывало на несколько шагов назад. Я презрительно усмехался, когда Элизабет упоминала подобные вещи, но сейчас понимал, что она имела в виду. Я знал, каково это – желать обрести покой, и осознавать, что не имеешь права, потому что у тебя
Я завидовал ей. Потому что не мог сбросить со своих плеч тяжесть этого мира.
Я вздохнул и, сжав переносицу, посмотрел на экран. Каждую ночь, когда я наблюдал за Изабеллой и видел, как глубоко она увязла в своем горе, мне хотелось подняться в библиотеку и поговорить с ней, но я так и не придумал, что сказать ей. Прежде всего, ей было не очень комфортно со мной, поэтому я считал, что был последним человеком, кого она желала бы видеть в качестве утешителя из-за гибели ее матери… но она нуждалась в утешении.
Я снова переключил камеру, возвращаясь к изображению холла на втором этаже. Эдвард по-прежнему ходил за дверью моего кабинета с расстроенным выражением на лице, бегая глазами от моей двери к лестнице на третий этаж. Я был удивлен, что он проявлял такую настойчивость и терпение, учитывая то, что до появления в его жизни Изабеллы, он бы ворвался ко мне в кабинет, не подумав дважды о возможных последствиях. Казалось, что злополучное путешествие в Финикс усмирило его иррациональное поведение и неуравновешенность, наглядно продемонстрировав ему, что происходит с людьми, ведущими наш образ жизни, если они совершают необдуманные поступки.
Я наблюдал за ним несколько минут, и, взглянув на часы, удивился, что время уже перевалило за одиннадцать вечера. Эдвард, как правило, к этому времени уже делал свой выбор и, в отчаянии, топал вверх по лестнице. Изабелла слышала его приближение и, покинув библиотеку, быстро бежала обратно в спальню, прежде чем он появится там. В присутствии Эдварда она улыбалась и делала вид, что все хорошо, а я знал, что если бы он не был так погружен в себя, то понял бы, что это не так.
Никто не догадывался, что все камеры в доме включены, и каждое их движение записывается. Я не позаботился о том, чтобы выключить их после посещения коллектива из Borgata, и был рад этому, потому что без камер я бы не знал, что происходит.
Темп шагов Эдварда замедлился, он схватился за волосы и посмотрел на дверь кабинета. Я понял, что всего через пару минут он обернется и поднимется наверх, отложив принятие решения на другой день. Это было глупо, и я знал, что мы не можем продолжать наш обмен реверансами, пора объясниться, пока все не рухнули от изнеможения.
Как я уже говорил… Я был слишком утомлен, чтобы придумывать осмысленные метафоры.
Я устал от этого, так что когда он, наконец, остановился и с решительным лицом направился к моей двери, я почувствовал облегчение.
Он вошел и закрыл за собой дверь. И подпрыгнул от громкого стука, хотя я его даже не заметил. Я воздержался от укоряющего замечания,
что он снова не постучал.– Садись, – сказал я спокойно, немного помолчав, нажал кое-какие кнопки на ноутбуке, чтобы переключить изображение обратно на библиотеку.
Изабелла все еще была там, по-прежнему сидела в кресле и смотрела в окно, будто и не двигалась с тех пор, как я проверял ее.
1. чуть более 30 метров (уж больно просторный дом у Калленов…))
ДН. Глава 63. Часть 2:
Он сделал еще несколько шагов и плюхнулся в кресло, а я почувствовал, что он многозначительно смотрит на меня. Я глянул в его сторону и встретился с ним взглядом, отметив любопытство и растерянность в его глазах. На его лице застыла гневная маска, но я не мог винить его… Я бы сердился на себя ничуть не меньше.
– Ты выглядишь так, будто, на хрен, не спал несколько лет, – сказал он, внимательно вглядываясь мне в лицо. – Ты что, не можешь выписать себе хренов Золпидем (2)? Иисусе, и ты, мать твою, вообще ешь?
Я взглянул на него и откинулся в кресле.
– Ты хочешь обсудить мое здоровье, Эдвард? – с удивлением спросил я.
Он пожал плечами.
– Ну да, ты выглядишь затраханным, – сказал он серьезно.
Я отрицательно покачал головой.
– Ну, спасибо за комплимент, – сказал я с сарказмом. – Но что-то подсказывает мне, что ты провел последние недели, ходя кругами возле моего кабинета не потому, что набирался смелости для этой реплики.
Выражение его лица сменилось на удивление быстро.
– Как… – начал было он, после чего прищурился и покачал головой. – Ты включил гребаные камеры? Какого черта ты не сказал мне?
– Это не так важно, Эдвард, – ответил я. – Я гадал, соберешься ли ты когда-нибудь войти сюда или же нет.
– Да, хорошо, я не знаю, что сказать, – признался он. – Нет смысла вламываться в твой хренов кабинет, только чтобы посмотреть на тебя, особенно если учесть… ну ты знаешь… ты все же выглядишь дерьмово.
Я прекратил улыбаться и покачал головой.
– Приятно знать, что ты, по крайней мере, не утратил чувство юмора, – сказал я. – Итак, принимая во внимание тот факт, что сейчас ты сидишь здесь передо мной, значит ли это, что ты определился с тем, что собираешься сказать?
Он смотрел на меня с минуту, снова запустил руку в волосы и поморщился. Учитывая, как часто в последнее время он теребил себя за волосы, я был удивлен, что он до сих пор не выдернул их все с корнем.
– Не то чтобы да, – сказал он наконец. – Просто устал бродить по чертову коридору.
Я кивнул.
– Типа: лучше смотреть на меня, чем созерцать белые стены? – шутливо спросил я.
– Б…ь, нет, – усмехнулся он. – Но приятно узнать, что я не единственный ублюдок, который еще помнит, как шутить.
– Tale il padre, tale il figlio (3), – пробормотал я, пожав плечами.
Я пожалел о произнесенных словах в тот же миг, как они скатились с моих губ, и напрягся, так как улыбка сползла с его лица, сменившись внезапной серьезностью. Он смотрел на меня с любопытством, и я читал вопросы в его глазах. Я точно знал, что он хотел узнать… Я опасался этого дня всю свою жизнь.