Декларация независимости или чувства без названия (ЛП, фанфик Сумерки)

– Хорошо, тогда ты должен видеть в таком свете и эту ситуацию, – мимоходом посоветовал он.

Я застонал и прошел мимо него, направляясь к лестнице.

– Почему ни один человек, б…ь, не может принять мою сторону? – раздраженно пробормотал я, злясь, что никто не видит большой проблемы в ее общении с ним.

Отец рассмеялся в ответ, звук подействовал мне на нервы, потому что в ситуации, б…ь, не было ничего смешного.

– Это не вопрос о выборе сторон, Эдвард. Помнишь, как мы ходили на стрельбище, и ты признался мне, что любишь ее? Я сказал, что однажды реальный мир свалится на тебя, и ты должен быть готов. Ну вот, момент настал. Маленький пузырь, в котором вы двое жили у себя на этаже, лопнул, знаешь ты об этом или нет, – сказал он.

Я сухо засмеялся.

– Да, я, б…ь, в курсе. Я это понял, когда она меня ударила, – пробормотал я.

Его глаза от шока расширились.

– Она ударила тебя? – пораженно спросил он.

Я кивнул, и он мгновение не сводил с меня глаз, прежде чем ухмыльнуться, с его губ сорвался смешок.

– Что, б…ь, такого удивительного? – выплюнул я.

Он покачал головой.

– Я приятно удивлен, – сказал он, от его ответа я нахмурился. – И я не говорю, что она должна была бить тебя. И, конечно, я так не думаю, без разницы, что ты натворил. Но я приятно удивлен, что она позволяет себе такие мощные реакции. Она сможет так же поступать и в реальном мире.

Он развернулся и ушел, качая головой и бормоча себе под нос, пока шел на кухню. Я стоял на месте, его слова вертелись у меня в голове. Я направился на третий этаж и застыл на пороге в спальню, нервничая от темноты и тишины. Я редко тут бывал без нее, и мне тяжело было принять пустоту комнаты. Никогда раньше я не сталкивался с тем, что не буду иметь понятия, где она и что делает, что она впервые уедет сама, по собственному желанию, и это меня беспокоило. Я не мог быть там и спасти ее, не мог придти ей на помощь, и это ранило. Это ранило сильнее, что я мог представить. Я чувствовал себя беспомощным идиотом. Мне оставалось только верить, что все будет в порядке. Хоть это и было чертовски тяжело.

Я включил свет и осмотрелся, вздыхая. Она убралась, прежде чем пойти на игру, все лежало на своих местах. Я прошел по комнате, доставая марихуану, решив покурить, чтобы успокоить свои разболтанные нервы. Каждая проходящая секунда усиливала мое нетерпение, особенно теперь, когда гребаный телефон сломан. Ей может быть больно, и она может попытаться позвонить мне, а я даже, б…ь, не буду знать, от тревоги задрожали руки. Я попытался, на хер, отвлечься и начал бродить по дому, борясь с желанием вскочить в машину и уехать.

Я дошел до библиотеки и подошел к огромному окну, глядя на двор. Именно здесь Изабелла проводила большинство времени, просто глядя в пустоту. Я стоял там и размышлял, о чем она думала, был ли ее разум столь пустым, когда она смотрела в черноту. Меня это безумно волновало, я отчаянно хотел узнать, что ее беспокоило.

Вздохнув, я отвернулся от окна, и сделал несколько шагов к ее излюбленному креслу. Сев, я осмотрелся, замечая книгу на столе, которую не раз видел у нее в руках. Схватив ее, я глянул на обложку, замечая, что она сделана из кожи и довольно старая, но без надписей. Ни названия, ни автора… ничего. Вздохнув, я открыл ее, быстро пролистывая страницы. Я нахмурился, когда увидел исписанные страницы, я быстро перевернул несколько листков, пораженно застывая, когда увидел даты наверху, сообщающие, что это был 1990 год. Книга выглядела, как чей-то дневник, и сердце бешено забилось, во рту появился кислый привкус, а глаза хаотично исследовали написанное. Я ощутил жуткую тошноту, меня пронзила боль, когда я прочел слова «Изабелла», «рабыня», «свободна», «Финикс». Я почувствовал опустошение, увидев имя матери в подписи. Крепко вцепившись в книгу, я боролся со слезами, которые выступили на глазах. Ужас и страх во мне были так сильны, что я не мог дышать.

Она, б..ь, знала.

В тот момент, когда я сидел в библиотеке и держал эту книгу, все приобрело сраный смысл. Какого хера она отдалялась от меня, почему не признавалась, что с ней творится. Почему она не могла отрыться мне, хотя ей явно было больно, почему была такой отстраненной и даже не могла смотреть мне в глаза. После всего, что я сделал, чтобы защитить ее от правды, от знания, она все равно, б…ь, узнала.

В панике я начал тяжело и часто дышать, стоило мне подумать обо всем, что я наговорил ей в гневе о тех людях, кто повинен в смерти матери. Даже не могу представить, что она думала, когда узнала, кого пыталась спасти моя мать и ради кого погибла. Вина, которую она ощущала, стыд и бесполезность – все это она терпела. И в то мгновение я понял, что должен был, черт подери, сказать ей, должен был последовать отцовскому совету – было бы лучше, если бы она узнала это от меня. Я был убежден, что ее отстраненность вызвана смертью ее матери, но даже не думал, что она горевала по моей.

Сознание работало со скоростью сто миль в минуту, мысли проносились в голове, я едва успевал сортировать это дерьмо. В груди стало тесно, когда я вспомнил, что, б…ь, наговорил ей на стадионе, прежде чем она убежала, те слова, которые я в гневе кинул ей в лицо.

«Ты не знаешь, что, б…ь ,я потерял из-за тебя».

Руки задрожали, и я окунулся в панику, понимая, почему она смотрела на меня с таким страхом. Почему она так отчаянно пыталась скрыться от меня и почему поехала в Ла Пуш. Она точно знала, черт подери, что я потерял из-за нее, и она чертовски боялась, что я узнаю. Она не бежала к Джейкобу, как я предполагал, она, на хер, бежала от меня. Она запаниковала из-за моих слов и того, что уже знала, и пошла в то единственное место, куда я, б…ь, не мог за ней последовать.

Пошло все на х…

Подскочив, я вылетел из комнаты, на ходу доставая ключи из кармана, пока перепрыгивал через две ступени. Я ругался про себя, зная, что сделаю сейчас то, о чем, похоже, еще пожалею, но я должен был поехать к ней. Я должен увидеть ее, должен поговорить и объяснить. Она должна знать, что я не виню ее за произошедшее, что я люблю ее, и ей не нужно меня бояться.

Когда я домчался до второго этажа, отец как раз выходил из офиса, звук моих быстрых шагов привлек его внимание. Он сконфуженно глянул на меня, но я пробежал мимо, направляясь в фойе.

– Эдвард, подожди, – сказал он, следуя за мной, но я не остановился.

Я продолжал бежать, и он поспешил за мной, выкрикивая мое имя. Я игнорировал его. Распахнув входную дверь, я вылетел к машине. Я быстро открыл ее, отец как раз вышел на крыльцо с выражением настороженности на лице. Очевидно, он, на хер, понял, куда я собираюсь.

– Ты не посмеешь!

Я вздохнул и на секунду заколебался, решая, обращать ли внимание на его предупреждение, прежде чем сесть в машину и завести ее. Я развернул автомобиль и в спешке выехал на подъездную аллею, направляясь на главную дорогу, ведущую в Ла Пуш. Когда я подъехал к вымощенной дороге на пляж, то заметил позади себя свет фар. Глянув в зеркало заднего вида, я застонал, узнавая отцовский «Мерседес». Он так легко не сдавался.

Я сильнее нажал на педаль газа и помчался по шоссе в темноте, сердце колотилось, а руки тряслись. Я вцепился в руль. Я пытался, черт подери, успокоиться, но это не работало, грудь сжималась от боли. Я ощущал стыд за свое поведение, за то, как давил на нее и кричал. Она была расстроена, вина съедала ее живьем; я всегда, б…ь, знал, что так будет, если она узнает правду, и я ничем не мог помочь. Я срывался и сомневался в ней, я зашел так далеко, что даже сказал, что она недостойна всего, хотя прекрасно знал, что это не так. Какая разница, что за хрень случится, она всегда будет того стоить, и мне даже тошно думать иначе. Кем, б…ь, я был?

Я задержал дыхание, когда промчался мимо надписи «Добро пожаловать в Ла Пуш», зная, что достиг точки, откуда нет возврата. Я летел мимо резервации вдоль береговой линии, высматривая серебристую «Ауди» Беллы. Отец недалеко отстал от меня, он сохранял скорость. Понятия не имею, что скоро случится, что я найду там, но мне было насрать на последствия. Мне просто нужно ее найти, и какая разница, чего это будет стоить.

Я развернулся возле скал и вдавил тормоза, когда краем глаза заметил серебристый отблеск. «Вольво» занесло, и машина замерла у края дороги, едва не врезавшись в автомобиль Джейкоба. Я выскочил из машины, позади подъехал «Мерседес». Беспокойно оглядываясь по сторонам, я искал их. Перепрыгнув через ограду, я пробирался сквозь деревья и кусты к обрыву, сердце заходилось. Приблизившись, я застыл, когда за несколько шагов увидел их, Джейкоб тут же меня заметил. Я увидел вспышку страха в его глазах, и Изабелла, очевидно, тоже, ее голова дернулась в моем направлении. Когда она заметила меня, на ее лице появилось выражение паники. Я пошел к ним ближе, крича ее имя. Она бессознательно сделала шаг назад, я напрягся, когда она приблизилась к обрыву. Споткнувшись о камень, она едва не полетела вниз. Я закричал от ужаса, и Джейкоб успел схватить ее прежде, чем она упала, оттаскивая от края.