Декларация независимости или чувства без названия (ЛП, фанфик Сумерки)
Шрифт:
Несколько минут спустя раздался стук в дверь, и я застонал, от злости дергая себя за волосы.
– Что? – заорал я.
Дверь открылась и на пороге возникла Леа, в руках она держала большую плоскую коричневую упаковку.
– Это только что привезли из службы доставки, – сказала она.
Я вздохнул и прикрыл компьютер, отодвигая его в сторону. Она подошла и положила вещь на стол, я подозрительно осмотрел посылку, думая, что, б…ь, это такое. Я заметил, что на обратном адресе была написана какая-то галерея искусств.
– Как думаете, это подарок на день рождения?
– Почему ты всегда такая любопытная сука?
– А почему вы вечно такой мудак?
Я удивленно глянул на нее и увидел на ее лице насмешку.
– Нужно иметь гребаную храбрость, чтобы сказать
– Нет, это все, – сказала она. – И кстати, я закончила. Все сделано вовремя, спасибо-вам-огромное.
– Не вовремя, – сказал я.
Она закатила глаза и развернулась, но тут я позвал ее по имени. Я открыл верхний ящик стола и вынул оттуда чековую книжку, быстро выписывая ей чек. Я протянул ей его, и она ухмыльнулась, возвращаясь назад и забирая чек у меня из рук.
– Лучше бы он был настоящий, мистер Каллен, – сказала она.
– Мои чеки хоть раз не принимали? – спросил я, наблюдая, как она покачала головой. – Так я и думал. А теперь катись к дьяволу, а то я передумаю и заберу его.
– Не заберете, – с уверенностью сказала она, расплываясь в улыбке.
Повернувшись, она снова пошла к двери и исчезла в коридоре. Я услышал с лестницы ее голос.
– До следующей недели!
– Какое счастье, – пробормотал я.
Весь прошлый год Леа проходила раз в неделю, она убирала и следила за порядком в доме. Я отказался брать в дом раба, это было бы как удар ниже пояса, поэтому Эсме нашла мне подходящего человека. Леа была надежной, и ей можно было верить, она была дочерью друга Эсме, и, несмотря на острый язычок и большой грязный рот, а также то, что ей было насрать на меня и мои приказы, она была хорошим работником. Я немало платил ей, и знал, что она никогда не предаст меня. Сейчас я уже достаточно взял себя в руки и мог обойтись без нее. Но, надо признать, мне нравилось иметь поблизости человека, который говорил со мной, наплевав на то, кем я являюсь.
Я открыл нижний ящик, чтобы достать нож, а потом резким движением надрезал бумагу и сорвал ее, обнажая полотно. Это было абстрактное изображение фортепиано, клавиши казались кривыми и извитыми. Картину орошали брызги красной краски, которые подчеркивали черно-белые тона всего остального. То тут, то там виднелись неровные строчки с нотами, которые сплетались в мелодию. Сероватые тона поверх рисунка казались туманной дымкой. Картина была выразительной, завораживающей с первого взгляда.
Я понес рисунок вниз и приложил его к стене над фортепиано, с минуту любуясь.
– Эсме, – пробормотал я, вспоминая, как она говорила о подарке.
Я улыбнулся и тряхнул головой, прежде чем вернуться наверх. Подарок оказался приличным, в отличие от прошлогоднего, когда она купила мне сраную книгу о самопомощи.
Остаток дня пролетел мгновенно, я заканчивал школьную работу, а после наступления ночи умылся и натянул приличную одежду. Мне наконец-то стало лучше, тело отходило от попойки, и я был готов принять еще не одну дозу спиртного.
Я задержался на кухне, уделив внимание «Серому Гусю», а потом поднял глаза на часы и в расстройстве чувств взъерошил волосы. В темноте комнаты красные светящиеся стрелки сообщали, что скоро десять. Я думал, что делать; мне отчаянно хотелось пойти спать, но слова Эсме всколыхнули во мне чувство вины. Я знал, что отец сейчас в городе, и Джаспер тоже, и все они будут праздновать приближение клятвы Эмметта. Какая-то часть меня чертовски хотела быть там, но оставался и тот я, который обижался на Эмметта за все услышанное от него дерьмо и не хотел видеть его без извинения. Я знал, что не дождусь этих слов, и честно, он, б…ь, думает так же, я уверен. Но Эсме была права, когда говорила, что мы братья, и у него сейчас важное событие в жизни.
Осмотрев кухню, я начал рыться по ящикам в поисках гребаного «Ксанакса», или чего-то еще, что успокоит мою нетерпеливую задницу. Я застыл, когда открыв ящик у раковины, заметил сложенный листочек бумаги. Боль в груди стала невероятно сильной, я перестал дышать, и резко захлопнул дверцу, заливаясь слезами. Это последнее,
что мне было сейчас нужно, я купался в гребаной жалости к самому себе, а ведь мне нужно быть сильным, сейчас не время для разбитого сердца. Но боль была столь сильной, что я не мог больше ни о чем думать. Я знал, что написано на этой бумаге, и знал, откуда она, б…ь. Я перечитывал ее чаще, чем мог сосчитать, лист был затертым и помятым от постоянного складывания и развертывания, а слова врезались в мою память, как будто высеченные ножом.«Эдвард.
В той книге, «Грозовой перевал», которую ты дал мне, в книге твоей матери, есть строчка.
Если все прочее сгинет, а он останется, я еще не исчезну из бытия.
Во всей книге эта фраза моя любимая. Я часть тебя, а ты часть меня, и так будет всегда. Sempre. Я подумала, что ты захочешь знать. Я люблю тебя. Ты же в курсе, да? :)
Белла."(5)
Понятия не имею, когда она это написала, на записке не было ни даты, ни указания, что вдохновило ее на это. Она часто оставляла мне маленькие заметки на зеркалах, покрытых паром, и всякое такое, но эта выскользнула из кармана моего зимнего пальто. Я нашел ее вскоре после приезда в Чикаго, и слова преследовали меня постоянно, я снова и снова прокручивал их в памяти. Она часть меня, это, на хер, ясно – без нее в моей жизни образовалась чертова дыра, и я иногда думал, чувствует ли она то же самое. Ей так же больно, как и мне? Она мучается от ощущения, что ее сердце вырвали из груди, и она уже никогда не будет целой? Она когда-нибудь думала о том, чтобы приехать ко мне и попытаться остановить? Любит ли она меня до сих пор? Смогла бы любить после всего?
Она в порядке; я должен постоянно себе это напоминать. Где бы она ни была, она в порядке, и это, б…ь, важно. Потерять ее – оно того стоило, и как бы я теперь ни страдал, у нее есть настоящая жизнь.
Я сделал последний глоток водки и схватил ключи, а за пояс засунул пистолет, прикрывая его рубашкой. Я потащился к входной двери, прежде чем растеряю остатки решительности, и закрыл дом. Перед крыльцом стоял черный «Мерседес». Я ненавидел эту проклятую машину, но она лишь стала частью всего остального, что я должен был терпеть, и я не хотел менять ее, чтобы не выделяться уже на первых шагах. Последнее, что я хотел – это привлекать к своей заднице еще больше внимания, даже если это просто машина. Мне нужно быть сдержанным, особенно на работе, чтобы никто не ждал от меня ошибки или подвоха. Я должен был стать их частью, одним из них, еще одним фаворитом мафии, кем-то неважным; ублюдком, с которым лучше не связываться, если вам дорога жизнь.
Дорога в клуб заняла несколько минут, нервы были на пределе. Я заметил у входа джип Эмметта, он был припаркован между двумя арендованными машинами по бокам. Автомобиль Алека стоял поблизости от входа, на своем обычном месте, когда он был в клубе, что случалось нечасто. Он был его хозяином, но управление полагал на других; клуб служил прикрытием для его денег, и кроме того, он мог там заниматься бизнесом, подальше от их с Эсме дома. Я припарковался поодаль, закрывая машину и направляясь внутрь. На пороге меня охватила нерешительность, я почти тут же столкнулся с Алеком. Он повернулся ко мне и одарил удивленным взглядом, сердце пустилось вскачь. Он предупреждал меня, чтобы я держался подальше от этого места, и вот я тут. Не знаю, как он отреагирует, и, несмотря на заверения Эсме, что для этой ночи он сделает исключение, я не мог предсказать его гребаные действия.
– Не ожидал увидеть тебя тут, – спокойно сказал он, подходя ближе, от его тона меня попустило.
– Э-э, ну, сам понимаешь, каково это, – мямлил я, взъерошивая волосы и пытаясь успокоиться.
Из-за этого чертового письма я совершенно забыл про «Ксанакс».
– Да, понимаю, – ответил он, кивая мне, чтобы я проходил дальше.
Я поблагодарил его и медленно направился к столику в углу, где все сидели. Первым я заметил Эмметта, он сидел на на диване с отцом и Джаспером по бокам. Я знал, что тут еще должны быть люди из Borgata, которые будут поздравлять его, и его друзья из школы, но пока они были одни.