Декларация независимости или чувства без названия (ЛП, фанфик Сумерки)
Шрифт:
И я начал напиваться каждую ночь, чтобы успокоить жуткую боль в груди, иногда я употреблял столько, что терял способность мыслить. Каждый сраный день был агонией, и ночью было не легче – мне снились сны, и единственным выходом было потеряться в темноте. Водка приносила блаженное оцепенение и уносила боль, и каждую ночь, проваливаясь в бессознательность, я молился, чтобы, когда я проснусь, все забыть. Я просто хотел, на хер, забыть. Я хотел прекратить эти муки.
Но это не срабатывало, каждое утро было еще хуже, чем предшествующая ему ночь, и круг замыкался. Я медленно терял контроль, и все переживали за меня, но мне было насрать. Какая разница, что теперь со мной будет… я просто хотел найти подобие равновесия, чего бы это ни стоило. Мне нужен был стимул жить дальше, что-то, что дало бы мне силы идти вперед,
И вот, когда я достиг пика отчаяния, мне представили Молли.
Молли была одновременно и благословением, и проклятием. Это как «пункт 22» (2), потому что Молли наконец-то смогла подарить мне чувство жизни, но, в то же время, еще глубже завела меня во тьму. Однажды ночью, в клубе, все переменилось; моя жизнь пошла на новый виток, когда я сидел в кабинке с бутылкой водки в руке. Ко мне подошел парень по имени Фил и сел напротив.
– Хочешь встряхнуться? – спросил Фил, глядя на меня.
Я сухо засмеялся, качая головой.
– Сомневаюсь, что у тебя есть то, что мне поможет.
– Оу, а я бьюсь об заклад, что есть, – сказал он, доставая из кармана маленький мешочек с белым порошком.
Я удивленно наблюдал за ним, когда он насыпал немного на стол – я никогда раньше не видел у него это дерьмо. После приезда в Чикаго я не раз нюхал кокс, я покупал его в клубе, и он убирал боль, но слишком на короткое время, чтобы мне стало лучше.
Он сделал две дорожки из порошка и скатал в трубочку долларовую купюру, быстро вдыхая наркотик. Он протянул мне банкноту и вопросительно приподнял бровь, молча предлагая попробовать. Я колебался какое-то время, внимательно глядя на него.
– Это кокаин, да? – спросил я, потому что это было похоже на кокс, но я не хотел вдыхать какое-то непонятное дерьмо.
– Нет, это не кокаин, – с ухмылкой сказал он. – Это, мой друг, Молли. Она новая любовь всей моей жизни.
– Молли? – спросил я, нахмурившись от удивления.
– Да, Молли, – ответил он. – Это то, что на улицах называют чистым порошком MDMA (3), самый сильный, который только есть. И плевать, что у тебя случилось в жизни, Молли все исправит. Если тебе нужен стимул улыбаться, она тебе его даст.
Я колебался с минуту, не зная, что делать, а потом вдохнул порошок. Как только он начал действовать, я ощутил огромный подъем, чувство было потрясающим. Оно было столь сильным, что я застыл, пока кровь бушевала в венах; пораженный, что впервые боль в груди ушла, а на ее месте что-то более великое… что-то более сильное, чем когда-либо испытанное мной ранее.
Да, не просто так это дерьмо называют «экстази».
С тех самых пор Молли стала моим партнером по ночам, и когда у меня не получалось заполучить порошок, я часто использовал менее эффективные таблетки или нюхал кокс, чтобы успокоиться. Часами я был в блаженном ступоре, я словно летал по воздуху, сознание было пустым, а тело снова и снова погружалось в волны эйфории. Но стоило действию наркотика ослабеть, как депрессия возвращалась, а боль в груди становилась еще более сильной, чем прежде. Я начал отчаянно нуждаться в этих ощущениях, я все чаще прибегал к наркотикам и не мог остановиться. Наконец-то я был на высоте, чувства зашкаливали, а Молли получила полный контроль над моей жизнью. Я готов был отдать все, свернуть горы на пути, лишь бы, б…ь, чувствовать.
Через несколько месяцев после приезда в Чикаго, я, наконец, достиг нижнего предела.
Предполагалось, что я буду помогать красть груз по приказу Аро, но к моему приезду кто-то уже подтянул туда людей, и меня ждали. Воздух разорвали выстрелы, стоило нам приблизиться, как нас осыпали огнем, в темноте мимо меня пролетали свистящие
пули. Я схватил пушку и начал палить в ответ, но стрелять приходилось в слепую, потому что гребаная ночь мешала их увидеть, а я по-прежнему был под кайфом. Снаряд пролетел прямо возле моего лица, щеку обожгло. Я выругался и отскочил; пока я бежал к машине, меня чуть не задело несколько пуль. Я запрыгнул в автомобиль и умчался подальше, руки дрожали, а желудок крутило, я ехал по городу в полном тумане. Рана начала пульсировать, я чувствовал, как по щеке бежит струйка крови, меня стало тошнить. Я был совершенно дезориентирован, и поехал прямо в клуб. Там я схватил в баре бутылку «Серого Гуся», не говоря никому ни единого сраного слова. Я ходил по клубу в поисках Алека, и тут краем глаза засек Фила, я дал ему денег за пакет Молли. Я чувствовал, что кайф начинает сходить на нет, депрессия возвращалась, и мне нужно было что-то, чтобы успокоить нервы. Я скользнул в угловую кабинку, насыпал на стол порошок и последовательно вдохнул две дорожки, а потом обмяк в кресле и стал ждать наслаждения.Эйфория пришла, но так же быстро ее смыло другое, неожиданное чувство. Оно зародилось глубоко внутри, сердце бешено забилось, меня затошнило еще сильнее. Я дышал, но слышал лишь свист, который мешал сосредоточиться, я отчаянно хватал ртом воздух, а грудь как будто в тисках сдавило. Это чертовски напугало меня, я схватился за сердце и тяжело дышал, борясь за каждый вдох, в полной панике я встал на ноги. В глазах тут же потемнело, я слепо моргал, мне удалось сделать несколько шагов, прежде чем ноги отказали меня и я упал, содрогаясь. Удар был сильным, голова задела стол, и от боли я совершенно потерялся, острая боль пронзила череп. Я услышал чей-то крик, просили набрать 911, но тут я провалился в бессознательность, чернота окончательно поглотила меня.
Я проснулся много позже, в госпитале, и там меня проинформировали, что я получил передозировку различными наркотиками, среди них были экстази и высокие дозы героина. Их тесты так же обнаружили следы марихуаны, которую я курил, а еще кокаина – всего четыре наркотика. Следующим утром, когда меня как следует почистили, Аро вызвал меня на совет, они выхватили меня у самой двери, чтобы я не успел выскользнуть. Было очевидно, что его доверие ко мне подорвано, и я знал, что земля подо мной шатается, но я был в полном ауте, и мне было на все плевать.
Совет прошел лучше, чем я ожидал, он потратил час, браня меня за то, как я облажался, но потом дал мне еще шанс. По их мнению, я нарушил два основных правила – я принимал наркотики, а еще высовывался, когда следовало таиться в тени. Он сказал, что еще один такой спектакль, и последствия будут намного серьезнее, его терпение подходило к концу. Он был взбешен, что я не позвонил ему после работы, он заявил, что это можно рассматривать как отказ от сотрудничества. Я молча сносил его упреки, соглашаясь с каждым словом, потому что знал, что если бы я не был его гребаным крестником и сыном Карлайла Каллена, я уже валялся бы в могиле.
Целью собрания было изменить поведение человека и разрешать споры, слово Босса было окончательным, и за неуважение, на хер, убивали. Я понимал точку зрения Аро, и знал, что больше не позволю этому повториться, но истинную серьезность своей ошибки я понял намного позже.
20 июня 2007 года
Я нервно топтался на пороге у парадной двери. Несколько минут назад позвонил Алек и сказал, что ему необходимо увидеться со мной, и, не дожидаясь ответа, бросил трубку. Пока я летел к дому Эвансонов, я спешно пытался прокрутить в голове разные сценарии. Я боялся этой встречи намного сильнее, чем собрания у шефа. Из-за смерти Ройса Аро назначил Алека моим наставником, и я знал, что любой мой поступок, хороший или плохой, отобразится на нем.
И то, что я натворил, явно было пипец как хреново.
Я поднял руку, чтобы постучать, но меня опередили – дверь отворилась и передо мной возникла Эсме, она была расстроена. Я вздохнул и выдавил улыбку, внезапно ощущая гребаное чувство вины.
– Эй, Эсме, – тихо сказал я. – Хорошо выглядишь.
– Не смей очаровывать меня, Эдвард Энтони Каллен, – резко отрезала она, скрещивая руки на груди и отходя в сторону. – Ты должен многое объяснить. Алек ждет тебя в офисе.
Я зашел внутрь и нервно пробежался рукой по волосам.