Декларация независимости или чувства без названия (ЛП, фанфик Сумерки)

Позади меня Эмметт издал горький смешок, а я сжал руки в кулаки. Я быстро объяснил Джасперу, что оставил свой телефон в спальне, и заставил его пообещать, что он изменит номер Изабеллы. Когда мы все обсудили, я схватил сумку и, быстро попрощавшись с Джаспером, повернулся к двери. И столкнулся лицом к лицу с Эмметтом – он перекрывал мне дорогу. Он явно был расстроен, его ноздри раздувались, и он изо всех сил держал себя в руках.

– Не жди, что я буду рядом, когда ты, на хер, сломаешься, – серьезно сказал он. – Единственное, что ты сможешь услышать от меня – «я же тебе говорил».

Он долго смотрел на меня, а потом отступил в сторону, давая мне пройти. Я подошел к двери и замер на мгновение, сердце запульсировало от боли, когда я прикоснулся к дверной ручке. Я закрыл глаза и вздохнул; когда я переступал через порог, из глаз снова брызнули слезы.

– Прощай, – прошептал я.

– Эдвард!

Резкий голос выдернул меня из воспоминаний, и я повернулся к Эсме, замечая на ее лице ожидающее выражение.

– Что? – спросил я, не уверенный, что, б…ь, она сказала, потому что я не слушал.

– Я сказала, что сегодня у Эмметта холостяцкая вечеринка.

– Разве? – удивленно переспросил я. – Думаю, мое приглашение затерялось на почте.

– Не будь идиотом, ты знаешь, что приглашен, – парировала она. – Он будет в восторге, если ты появишься, – я сухо засмеялся и пробежался рукой по волосам, отворачиваясь от нее.

– Я уверен, что, если бы Эмметт хотел меня там видеть, он бы сам попросил меня придти, – сказал я. – Я точно не его любимчик, знаешь ли. Я даже удивлен, что приглашен на эту сраную свадьбу. Но опять-таки, ты отправляла эти гребаные приглашения, так что он мог даже быть не в курсе.

– Не будь смешным. Вы братья, – тихо сказала она. – Вы должны прекратить эту вражду. Жизнь слишком коротка. Вы любите друг друга – пора начать снова это показывать.

– Ну да, только это не у меня проблемы, – заявил я, качая головой.

Эмметт не отказался от своих последних слов в Форксе, и в наши прошлые встречи мы едва перекинулись хоть парой слов. Каждый раз, когда мы сталкивались в доме Эсме, мы старались вести себя цивилизованно ради остальных членов семьи, но, очевидно, ему было нечего мне сказать. Он затаил на меня обиду, и я не мог вынести презрение в его глазах, которым он каждый раз награждал меня. Именно поэтому, а еще из-за гребаной жалости, я перестал общаться с большинством из них. Джаспер прекратил звонить мне через несколько месяцев и не отвечал на мои звонки, а когда все же брал трубку, то говорил неясными фразами и бегло. За исключением Алека, с которым я виделся каждый пропащий день в Borgata, я почти не контактировал с семьей.

– Ты читаешь лекцию не тому мудаку. Расскажи Эмметту эту хрень.

– Думаешь, еще не прочитала? – спросила она. – Вы оба жуткие упрямцы, киваете друг на друга и говорите, что это не ваша проблема. Честно, вы оба виноваты, но вы не сдадитесь, пока один из вас не отступит.

– Ты ждешь, что это буду я? – скептически спросил я. – Я не сделал ничего неправильного, Эсме, а ты ждешь, что я соглашусь, что сделал? Это полная херня.

– Я этого не говорила, Эдвард. Я сказала «отступит», а не «пойдет на обман», – тихо заметила она. – Заключить перемирие – не значит проиграть, ты должен это понять. Это значит, что ты признаешь битву ненужной.

– Какая разница, – промямлил я, качая головой. – И где там оно будет – в стрип-клубе?

Эсме засмеялась.

– Господи, нет. Ты же знаешь Розали, она нам всем надерет задницы, если мы такое позволим. Это клуб на Эльм-стрит, он принадлежит Алеку. Начнется в десять вечера, сегодня, – сказала она.

Я издал сухой смешок и снова покачал головой.

– Ты же знаешь, мне туда нельзя. Алек прикончит меня, если я зайду внутрь, после… – я запнулся, решив, что продолжать бессмысленно, она все равно в курсе всей гребаной истории.

– Молли, – тихо сказала она, имя прозвучало с презрением. – Ради этого Алек сделает исключение, сам знаешь.

Она замолчала и с минуту наблюдала за мной, выражение ее лица было напряженным, как будто она обдумывала следующую фразу.

– Он женится, детка. Это огромное событие, и ты знаешь, что он будет благодарен, если ты придешь, хочет он это признавать, или нет. Будь умнее.

– Я подумаю.

– Хорошо. А мне пора идти. Еще предстоит убрать целый дом для приема в воскресенье, – сказала она, даря мне теплую улыбку.

– Можешь взять Леа, – пробормотал я, пожимая плечами. – Она натрет тебе полы или что там нужно.

– Мне не нужна твоя помощь, – со смехом сказала она. – У меня есть Клара, если понадобится. Мы справимся.

– Как скажешь… и где, б…ь, Леа? – спросил я, оглядываясь по сторонам, удивленный, что она не влезла посреди разговора и не прервала нас из-за какого-то дерьма.

– Она вышла, возможно, подышать воздухом, – сказала она, пожав плечами. – И кстати, у меня для тебя подарок, и возражения не принимаются, получишь его позже, хорошо? Я не хочу слышать разную ерунду о том, что ты не празднуешь дни рождения. Если не получится раньше, отдам тебе его в воскресенье.

Я кивнул, зная, что спорить – тупая трата времени. Эсме развернулась и пошла к двери, но замерла на пороге.

– О… и, Эдвард…

– Да?

Она посмотрела на меня и тепло улыбнулась.

– Она просила пожелать тебе счастливого дня рождения.

Я смотрел, как она исчезает за дверью, не дожидаясь ответа. Сердце бешено забилось, глаза защипало, и я пытался справиться с эмоциями. Ее слова взволновали глубоко внутри меня чувства, которые я отчаянно хотел снова узнать, но, в то же время, которых я чертовски боялся.

– Счастливого мне гребаного дня рождения, – пробормотал я про себя, когда она ушла, потянувшись к бутылке с водкой.

Я поднес ее к губам и сделал глоток, закрывая глаза и наслаждаясь жгучим ощущением. Как бы я хотел, чтобы оно полностью убило эту боль, которая, казалось, будет терзать меня вечно, но глубоко внутри я понимал, что ничто ее не уберет. Часть меня потерялась, на месте сердца осталась лишь зияющая дыра, и я знал, что ее не заполнить. Эту часть себя я оставил вместе с Беллой, часть, которую она забрала с собой, где бы они ни была. Молли почти удалось заполнить эту пустоту, или хотя бы заставить меня забыть о ней, но даже этого не было достаточно. Я все еще пытался придти в себя, научиться жить с этой болью и я справлялся, как мог.

Сказать, что я легко адаптировался к жизни в Чикаго, было бы грубейшей ложью. Долгое время я был совершенно беспомощен, а когда вернулся в дом, где нас растила мать, мир стал словно нереальным. Ко мне начали возвращаться воспоминания из детства, и это было здорово, потому что поначалу отвлекало. Я переступал через себя, делал всякую хрень, которую мне приказывали, но пока мои вещи не прибыли из Вашингтона, я не понимал.

Что это теперь моя гребаная жизнь.

ДН. Глава 74. Часть 3: