Дела Разбойного Приказа-6королев Тюдора. Компиляция. Книги 1-12

– Думаю, к Рождеству.

Они лежали и разговаривали о принце, который, Генрих не сомневался в этом, находился в ее утробе. О его будущем дворе, о турнирах, которые устроят в честь его рождения.

– Уолси должен стать крестным отцом, – сказал Генрих.

– Я бы предпочла кого-нибудь другого, – осмелилась перечить Екатерина, зная, что сейчас можно.

– Почему же нет?

– Боюсь, Уолси слишком симпатизирует нашим врагам-французам. Думаю, он противится моему влиянию и, мне кажется, постоянно работает против интересов Испании.

Она почувствовала, как Генрих напрягся в ее объятиях.

– Я так не считаю, – помолчав, произнес он. – Он верен мне и очень прагматичен, когда дело касается внешней политики. Я бы доверил ему свою жизнь и свое королевство.

– Именно это ему и нужно! Править здесь, пока вы играете роль короля.

Тут же она пожалела о сказанном.

– Кейт, вы действительно так думаете?

– Генрих, пока вы проводите время за играми и пирами, Уолси приобретает все больше влияния и узурпирует власть, которая по праву принадлежит вам как миропомазанному королю. И так думаю не только я. Уолси вызывает недовольство у многих ваших приближенных.

Генрих откинулся на подушку:

– Они просто завидуют. Ни один из них не достоин носить для него свечу.

– Генрих, вашими советниками должны быть ваши лорды. Они рождены для этого, происходят из древних родов со славной историей службы короне.

– Кейт, с незапамятных времен церковники имели влияние в этом королевстве, так же как в Испании! – с возмущением ответил Генрих. – Разве ваша мать не опиралась на монаха Торквемаду, который заставил ее основать инквизицию? Вы не имеете права судить меня. И прежде чем вы продолжите, запомните: отныне при моем дворе ценятся способности, а не родословная. Дни могущественных вельмож миновали. Я отдаю предпочтение новым людям перед старой знатью – таким как Брэндон, Болейн, Комптон и Уолси. И я готов вознаграждать за хорошую службу, а не за длинную родословную.

– Но Уолси служит вам скверно! Как можно полагаться на человека, который благосклонен к вашим врагам? И какой истинный служитель Церкви накапливает такие богатства?

– Вы повторяете слова Уорхэма, который вечно скулит и ноет что-то о богатствах Уолси. Если бы он служил мне так же хорошо! А что до влияния Уолси на мою внешнюю политику – поверьте, он не симпатизирует французам, и вы должны позволить мне самому судить об этом. Это мужские дела.

Он как будто дал ей пощечину. Никогда еще Генрих не разговаривал с ней так пренебрежительно. До сих пор он внимал ее советам, говорил, что ценит их, а теперь в одно мгновение заставил ее почувствовать, будто ее слова не имеют никакого значения. И во всем виноват Уолси. Этот умный, тонкий, беспринципный человек вытеснял ее из числа советчиков короля – с места, принадлежавшего ей по праву, и Генрих не хотел или не мог заметить этого. Как же она будет защищать интересы Испании, если муж не прислушивается к ее мнению? Что же теперь будет с доверием, которое сложилось между ними?

– Простите, если я обидела вас, мой господин, – сказала она, поворачиваясь спиной к Генриху и накрываясь одеялом.

– Вы прощены, Кейт, – добродушно ответил Генрих, как будто это она была виновата. – Я понимаю, вы сейчас склонны к капризам. Забудьте об Уолси и делах государства. У вас есть более важные дела, которые должны занимать ваши мысли, например подготовка к рождению нашего сына. – Он погладил ее по плечу, встал с постели, надел ночной халат, колпак и ночные туфли и, мягко ступая, двинулся к двери. – Спокойной ночи, Кейт.

А вслед за тем к Екатерине пришло известие о болезни супруга. Врачи с вытянувшимися лицами пришли и сообщили страшное: у короля оспа. Екатерина закачалась, будто вот-вот упадет в обморок. Ее усадили, открыли окно, принесли вина и заверили, что беспокоиться не о чем.

– Его милость крепок телом, – говорили ей. – Он скоро поправится.

«Да, – подумала она, – но не будет ли его золотисто-рыжая мужественная красота испорчена навеки?» Она умоляла о встрече с супругом.

– Об этом не может быть и речи, мадам, особенно в вашем положении. Риск заразиться слишком велик.

Так что Екатерина была принуждена многие недели ждать и страдать, терзаться неизвестностью и надеяться, что от нее не утаят дурных вестей. Что происходит там, за закрытыми дверями личных покоев Генриха? Она не могла вынести мыслей о его возможной смерти. Она потеряет своего короля, своего любимого, своего защитника, Англия останется без наследника, пока не родится ребенок, которого она носила под сердцем. Может даже начаться гражданская война, потому что немало отпрысков королевской крови могут предъявить свои сомнительные притязания на престол. И Екатерина молилась, молилась и молилась о выздоровлении Генриха.

И Господь внял ее мольбам. Через несколько недель король был снова на ногах и, как обычно, полон неисчерпаемой энергии. Он строил планы следующей военной кампании против Франции.

Из-за болезни Генриха Екатерина отложила разговор с Джейн Попинкур, но теперь вызвала ее и не предложила сесть.

– Говорят, вы слишком сблизились с герцогом де Лонгвилем. Вам известно, что он женат?

Джейн покраснела:

– Да, мадам, но он несчастен в браке.

Екатерина вздохнула:

– Это вас не извиняет. Мои фрейлины должны быть безупречными. Меж тем ходят слухи, что вы его возлюбленная, и не только в галантном смысле.

Вдруг обычно сдержанная Джейн бросилась на колени перед Екатериной:

– Я люблю его, мадам! Я живу ради него. И я уверена, он отвечает мне тем же чувством.

Екатерине стало жаль ее. Она знала, каково это – любить и знать, что счастье с любимым вероятно не более, чем путешествие на Луну.

– Дело не только в любви, – мягко сказала она. – Речь идет о соблюдении приличий. Прожив при дворе шестнадцать лет, вы должны знать, что это значит.

Джейн плакала, плечи ее вздрагивали.

– Что же мне делать? – всхлипывала она. – Я не могу бросить его!

Екатерина положила ладонь ей на голову:

– Любовные игры и ухаживания – это одно, я не имею ничего против них. Но все, что больше этого, – грех в глазах Господа. Флиртуйте с вашим возлюбленным, наслаждайтесь его обществом, будьте беззаботны и честны, но не подвергайте риску свою репутацию. И мою тоже.

Джейн схватила руки Екатерины и поцеловала их.

– О, благодарю вас, я так и сделаю, так и сделаю, обещаю!

Усаживаясь рядом с Екатериной на галерее с краю теннисного корта, принцесса Мария вся сияла: рыжие волосы блестели, зеленые глаза искрились. Генрих и Брэндон, раздетые до нижних рубашек и панталон, готовы были начать игру. Мария не могла оторвать глаз от любезного ей кавалера. Мужчины обсуждали стратегию игры, цветущая, юная и восторженная Мария пыталась вставлять фразы в их разговор. Екатерина слушала, все еще опечаленная тем, что Генрих не внял ее советам, и ей казалось, будто она смотрит на все это откуда-то из-за стекла. Ее заботы и тревоги были очень далеки от того, что занимало этих троих, и рядом с ними она ощущала себя старой и степенной. А ведь ей еще не исполнилось двадцати девяти! Тем не менее Екатерина знала, что за пять лет супружества сильно прибавила в теле и на фоне Марии выглядела бледно. Благодарение Господу, но Генрих, кажется, не замечал перемен в ней.