Дела Разбойного Приказа-6королев Тюдора. Компиляция. Книги 1-12

Вот сэр Томас присоединился к своей жене Элизабет Говард, дочери Суррея. Легко было заметить, что когда-то эта женщина с овальным лицом, тонкими чертами и темными глазами была красавицей. Много лет назад придворный поэт Джон Скелтон посвятил ей стихи, еще не забытые при дворе. Екатерина читала их и была потрясена намеками на то, что леди Болейн не отличалась примерным поведением. Стоит ли удивляться, что она редко появлялась при дворе, если люди говорили о ней такое. Сегодня у леди Болейн была причина выглядеть несчастной, ведь она приехала проводить дочь. Тем не менее Екатерина почувствовала, что между мужем и женой существует какая-то отчужденность.

Но думать об этом королеве было некогда. Корабль отчаливал, принцесса и ее фрейлины махали руками и посылали воздушные поцелуи, уносимые ветром. Джейн Попинкур рыдала на плече Исабель Варгас. Генрих поднял руку на прощание, по его щекам текли слезы.

Екатерина потихоньку сплела его пальцы со своими, он не противился.

Вскоре после возвращения двора в Гринвич Луис Карос потребовал срочной аудиенции у королевы.

– Он хотел бы поговорить с вами наедине, мадам, – сообщил ей лорд Маунтжой.

– Очень хорошо, проводите его сюда, – приказала Екатерина.

Карос, этот опытный дипломат, казалось, был в крайнем смятении. Он стоял перед Екатериной напряженный и хмурый.

– Ваше высочество, мне нужно обсудить с вами одно деликатное дело. Могу я говорить свободно?

– Несомненно, – ответила Екатерина, удивляясь про себя: что ее ждет?

– Это касается вашего исповедника брата Диего. Он относится ко мне с большим недоверием.

– Увы, он всегда считал, что вы добиваетесь его удаления от двора.

Последовала пауза.

– Я бы и впрямь этого хотел, ваше высочество, – сказал Карос. – Боюсь, он повредился умом.

– Лучше объясните, что вы имеете в виду.

– Брат Диего, что вполне естественно, имеет заметное влияние на ваше высочество, но делает все возможное, чтобы не позволить мне и другим получать аудиенции у вас. Становится все труднее видеться с вами; почти каждый раз он не пускает меня, говоря, что вы молитесь или не расположены к встрече. Ваши слуги боятся его. Они не смеют ему перечить, потому что знают: он может прогнать любого, если пожелает.

Екатерина слушала посла со все возрастающим недоверием.

– Превосходно, боюсь, вы так же повредились умом в отношении к брату Диего, как, очевидно, он – к вам. Мне бы хотелось, чтобы оба вы постарались примириться и стать друзьями. Дело дошло до такой точки, где я уже чувствую себя виноватой, если выкажу предпочтение одному из вас.

– Ваше высочество, вы не все знаете о брате Диего, я бы постыдился говорить о таких вещах. Но я в жизни не встречал более безнравственного человека.

Это было невыносимо.

– Вы наслушались сплетен! – наставительно оборвала его Екатерина. – Мне известно, что послы именно этим и занимаются, но, умоляю вас, будьте рассудительны. Я знаю, люди плохо отзываются о брате Диего, но это все ложь и зависть. Уверяю вас, он хороший человек, а вовсе не безнравственный.

У Кароса был такой вид, будто он ужасно хочет сказать больше, но Екатерина не собиралась и дальше выслушивать его жалобы. Монах исключительно верно служил ей и заслужил ее доверие.

– Вы говорили, есть еще какое-то дело, – твердо сказала она.

– Да, ваше высочество. – Последовала долгая пауза.

– Ну же?

– Я получил донесение от венецианского посла в Риме. Это вполне может оказаться безосновательным – вы знаете, как искажаются факты при передаче, – но в августе в папской курии распространились слухи. Думаю, вам нужно ознакомиться с этим.

Он вынул из-за пазухи письмо и передал его Екатерине, потом отступил назад.

Екатерина увидела печать с венецианским львом. Она быстро пробежала письмо глазами, потом перечитала еще раз – вслух и не могла поверить.

Король Англии намерен развестись со своей женой, потому что она не способна иметь детей, и жениться на дочери французского герцога де Бурбона. Говорят, он собирается аннулировать свой брак и получит от папы желаемое.

Екатерина заметила, что ее трясет. Она вернулась мыслями к тому прошлогоднему разговору с Генрихом, когда высказала свои опасения по поводу законности их брака. Тогда он уверял ее, что беспокоиться не о чем. Однако Екатерину пробрала дрожь. Неужели она сама возбудила в супруге сомнения?

Отчаянным усилием она постаралась сохранить спокойствие.

– Этого не может быть. Ясно, что эти слухи не имеют под собой никакого основания. Задолго до августа его милость знал, что я ношу для него ребенка. Он никогда не решился бы на развод со мной, особенно притом что оба мы молимся о даровании нам сына.

– Конечно нет, ваше высочество. Невозможно помыслить о том, чтобы в такой момент король затеял процесс и обратился к папе. Мы все молимся о рождении принца.

Екатерина была рада отделаться от Кароса. Мысли ее были в смятении. Возможно ли, что тогда, в июне, Генрих в озлоблении наговорил что-то такое, что было воспринято как желание отделаться от нее? В таком случае Уолси, конечно, ухватился бы за эту идею. Он всегда видел в ней соперницу и вполне мог придать более серьезное значение высказываниям своего повелителя. Неужели он прощупывал почву на предмет возможности аннулирования брака? Уолси был бы рад избавиться от нее по многим причинам. Она знала: за его внешним добронравием скрывается глубокая порочность, и потому недолюбливала его, и это было ему известно. Но не только в этом состояло дело.

Екатерине хотелось бы поделиться своими опасениями с Генрихом, но между ними только-только восстановилось хрупкое согласие, и она боялась все испортить. Генрих напоказ изъявлял заботу о ее благополучии, каждый день приходил к ней и справлялся о самочувствии, часто клал руку на ее живот, чтобы ощутить, как шевелится ребенок. Он снова стал оказывать ей знаки внимания и уважения как своей королеве. Однако Екатерина чувствовала, что супруг не простил ей измену отца. Бoльшую часть времени он охотился, проводя короткие ноябрьские дни в седле, а по вечерам играл, танцевал или любезничал с дамами, часто из ее свиты. Он всегда делал это, полагая флирт с фрейлинами своей рыцарской обязанностью, и Екатерина никогда не видела в этом беды. Но теперь почувствовала угрозу. На седьмом месяце беременности она не могла соперничать с молодыми женщинами, которые вились вокруг ее мужа – все грациозные лилии в полном цвету. Что ни говори, он был всего лишь мужчина, а в молодости все они охочи до чувственной любви. Устоять перед такими искушениями трудно, особенно учитывая то, что Генрих столько месяцев воздерживался от посещения ее ложа. Тем не менее давнишняя ссора из-за леди Гастингс научила ее: верность супруга сомнению лучше не подвергать, и большинство замужних фрейлин королевы придерживались мнения, что жены должны закрывать глаза на измены мужей. Так что лучше ей помалкивать и сохранять свое достоинство.

До рождения ребенка еще оставалось время, и Екатерина несколько раз в день опускалась на колени и молила Бога о сыне. Если у нее на руках появится наследник, она будет прощена и все снова станет хорошо.

А вот что произойдет, если и этот ребенок умрет, она не смела и думать.

Глава 15 1514–1515 годы

С уст придворных не сходило имя Бесси Блаунт. Очаровательная шестнадцатилетняя девушка, дальняя родственница лорда Маунтжоя, была одной из фрейлин королевы, и ничего удивительного, если окружающие отмечали ее красоту. В отличие от своих образованных родственников, Бесси не блистала умом, но, мягкая, добрая и покладистая, она привлекала всеобщую любовь.