Делай, что должно. Легенды не умирают

Все, чему учился, молодой Хранитель пустил в дело, и зрители порой вообще не понимали, что происходит на помосте. Он обращался со своим Огнем так виртуозно, что и другие нэх, опытные и умелые, лишь качали головами: как? А Раис, смеясь, придумывал все новое и новое, мешая магию с наукой. И кто бы мог подумать, что именно это его умение будет спасать жизни?

Сейчас, когда таежный край Ташертиса был отрезан от остальных земель кордонами Хранителей и дружин нэх, он казался еще угрюмее и мрачнее. У Раиса вылазка сюда, в гнездо окопавшихся, словно ядовитые земляные шершни, людей, была уже не первой. Третьей. В прошлый раз ему удалось вывести из Кахтского лагеря двух детей. И не просто вывести.

Когда дети, первое время шедшие наравне с ним, начали сдавать, Раис понял: что-то не так. Слишком быстро, слишком резко. И — нашел. Выжег из их тел неизвестную дрянь, вывел и вернулся, чтобы узнать больше. Именно поэтому его сейчас ненавидели так же люто, как и готовы были умереть по одному его слову. Потому что он дал хоть крохотную, но надежду. Потому что люди совершили удар такой подлости, на который нэх и способны-то не были.

Дети. Они ударили по детям. Даже не по подросткам — по самым маленьким, всем, без разбору, кто еще не принял силу или и вовсе не должен был ее принять.

Раис, разобравшись в происходящем, только сплюнул, не находя слов. Дети здесь проводили большую часть времени в школах — это были эдакие общественные центры, куда приходили и сидящие с младенцами матери, и не занятые делами взрослые, оставшиеся в поселках. Остальные уходили на работу, возвращаясь лишь поздним вечером, и дети в школах зачастую и завтракали, и обедали, и ужинали. Этим и воспользовались люди, подсыпая им в еду… нет, не отраву. Будь так, все распознали бы, уж земляные почуяли бы недомогание, сумели понять, в чем дело.

Первый компонент был абсолютно безвреден, но накапливался в телах. Его мог бы выжечь Огонь или вымыть Вода, но земляные его даже не чуяли.

И тогда — вторая подлость. На праздник, когда никто не ждал беды, когда радовались урожаю, провожали лето. Когда детям готовили лакомство из орехов и раздавали его — бесплатно, всем, и те, не особо разбалованные, с удовольствием уплетали его за обе щеки. Чтобы с утра уже не подняться. Пока не пришли люди и не дали лекарство. Вот только его требовалось принимать все время, сдерживая получившийся яд.

Это и было тем строгим ошейником, который держал на привязи местных нэх. А ведь казалось бы — что стоит могучим магам Земли попросту раздавить, смять людей, у которых, кроме их пистолей, и защиты-то перед нэх нет? Но жизни детей держали надежней всего. Угрожай убить их самих — да наплевали бы, бросились, погибли — но выживших хватило бы, чтобы смять людей. И те это прекрасно понимали. Поэтому нэх могли лишь смотреть, как уходят по утрам дети, чтобы получить лекарство, которое позволит прожить еще один день. И выполнять любые, даже самые безумные приказы людей. И с такой же безумной надеждой смотреть на Раиса, чужака, огневика, который мог сделать хоть что-то.

Больше всего Раиса бесило то, что сделать он и остальные Хранители могли ничтожно мало. Детей нужно было выводить — а их были сотни. Прорваться одним ударом, как это сделали объединенные силы Аматана и Ташертиса триста лет назад? Но времени, которое понадобится на это союзникам, хватит людям, чтобы убить детей. Да и нэх мало, слишком мало, чтобы охватить все десять крупных городов запада, все мелкие деревушки и шахтные поселки. Выводить по одному-по двое, выжигая заразу по пути — долго, преступно долго. И люди не идиоты, поймут, что пропавших детей не родители пытаются спрятать и вылечить. Да, были и такие попытки — о них ему рассказывали, стискивая кулаки до побелевших костяшек. Земляные могли срастить кости, исцелить раны, поддержать в целом, но не вывести яд. И дети умирали.

Был еще один вариант: перебросить сюда летучий отряд Хранителей-огневиков, который бы лечил-выжигал сразу всех детей поселения, а потом сопровождал за границу кордонов с поддержкой местных нэх. Но — опять же — все упиралось в малочисленность нэх. И многочисленность стянувшихся сюда людей.

Оставалось одно: найти лекарство. То самое, чей рецепт люди берегли от нэх, берегли так, что те даже не пытались напасть. Бесполезно, люди просто солгут, и дело закончится очередными смертями. Именно за ним сейчас Раис и направлялся, надеясь на удачу и благосклонность Стихий. Ну и на то, что обойдется малыми жертвами. Он слишком хорошо понимал: жертвы неизбежны. И еще лучше: кроме него идти некому. Среди Хранителей просто нет больше никого, кто в должной мере разбирался бы в химии, сумев отличить настоящий рецепт от бреда.

В кармане лежали две склянки с опалесцирующей жижей. Водники постарались от души, она действовала не хуже крепкого вина, развязывая язык. Но сделать успели всего ничего. И даже в таком состоянии требовалось держать допрашиваемого Чистым огнем. Добытые же знания нужно будет донести любой ценой — и Раис только кивнул, когда услышал об этом.

Он шел в Гишес, ближайший к границе поселок.

Раскладывая по полочкам наблюдения Раиса и остальных Хранителей, побывавших в вылазках за кордонами, нэх сделали несколько выводов. Первое: сдерживающую отравление сыворотку не хранят, чтобы не спровоцировать нападение нэх на склад, не перевозят, значит, скорее всего, лаборатории, где ее производят в нужных количествах, находятся в школах. Второе: вряд ли сыворотка состоит из многих компонентов, следовательно, записанного рецепта может не быть, отсюда и необходимость допроса под Чистым огнем и «напитком правды».

Раис шел и знал: он добьется у того, кто знает рецепт, ответов, и уйдет. Но утром в Гишесе не будет сыворотки, а у людей будет повод обвинить в этом нэх. Все это камнем ложилось на его сердце. Он уже достаточно знал людей, чтобы предположить их дальнейшие действия. Они не будут спешить, нет. Дождутся, пока дети начнут умирать, а кто выживет — тем, так уж и быть, дадут лекарство.

От этого можно было только отрешиться, напоминая себе о тех детях, кто еще жив. Кого он спасет.

Чтобы добраться до школы, Раису пришлось окопаться в окрестностях поселка и переждать день. Люди превратили Гишес в огороженный проволочным забором лагерь, из которого нех для работы за пределами поселка выводили под конвоем вооруженных охранников. Периметр обходили патрули, но ночью освещалось не все, и Раис присмотрел себе пару возможных лазеек для проникновения. Радовало только одно: здесь у людей не было собак, натасканных рвать любого чужака. Пока не было.

Он терпеливо дождался ночи, от души наругался на начавший сыпать снег, но когда поднялся ветер, и снегопад перешел в метель, почти обрадовался. Главное, чтобы метель не стихла до утра, она бы скрыла все следы.

Пробраться за забор удалось без труда, как только мимо его засады прошел очередной патруль. Проскользнуть, старательно отслеживая чужой огонь, по темным улочкам к зданию школы — тоже. А вот дальше уже начались проблемы. Школа стояла посреди открытого двора. Там, конечно, росли кое-какие кусты и деревья, но зимой проку от них не было. Территорию освещали прожектора, патрулировали двойки охранников.

Раис изрядно належался за сомнительным прикрытием низенькой живой изгороди, превращаясь в сугроб, пока не вычислил интервал прохождения патрулей. Пробраться в школу через тот же вход, через который входила и выходила охрана, нечего было и думать, но здание школы было типовым для поселков, а их схемы он изучил от и до еще на стадии планирования. Можно было подняться на крышу по трубе котельной, там были скобы. Должны были быть. Чердачное окно тоже должно было закрываться простеньким шпингалетом, который он смог бы сдвинуть обычной веревочной петлей.