Деликатная проблема
Шрифт:
Полицейский буравит его мрачным взглядом — затем демонстративно берет ручку и пишет с моих слов заявление.
Когда мы выходим из полицейского участка, я искренне благодарю Алиханова:
— Не знаю, что бы я без тебя делала, он ведь принял заявление только благодаря тебе.
Алиханов задумчив.
— Боюсь, он прав, — со вздохом признает он, — с высокой вероятностью нам откажут в возбуждении уголовного дела, не поможет даже то, что сейчас Романов под следствием — просто не рассмотрят как отягчающее. Знаешь, если раньше Карпушкин был мне без разницы, то сейчас я его действительно презираю. Леманн правильно сделал, заставив покинуть должность, но будь я его на
Киваю. А что мне остается делать?.. В этот момент до меня запоздало доходит:
— Слушай, а у тебя не будет проблем из-за опоздания? Я-то с утра уже отписалась, что иду давать показания по несчастному случаю с Бурковым, а ты?
Алиханов беспечно машет рукой:
— Мне не перед кем отчитываться.
— В каком смысле? А Петр? — я аж торможу от удивления, и Алиханов вынужден остановиться также.
— Петр более мне не начальник. Твой недоруководитель не единственный, кто уходит из-за некомпетентности.
— Ты подсидел Петра?!
— Женщина, так вот какого ты обо мне низкого мнения? Я ей, значит, рис таскаю, а она мне всякие обвинения предъявляет!
— Как у тебя получается все время паясничать?
— Не все время. Только с тобой.
— Проехали. Как так вообще получилось?
— Ну, при рождении бог отмерил мне привлекательную внешность, изрядную долю мозгов, щепотку таланта и…
— Что насчет волшебного пенделя?
— Никогда не мог понять, почему пендель называют волшебным…
Когда такси останавливается перед нашим КПП, я готова Алиханова задушить — так он вывел меня из себя.
— Ты знаешь, что когда ты злишься, у тебя в белках глаз появляются красные прожилки? Из-за этого ты выглядишь как кролик… Прости-прости, как симпатичный кролик…
— САМОХИНА АЛЕНА ВЛАДИМИРОВНА! Я СЕЙЧАС ДАМ ТЕБЕ ПО ПОПЕ, ЛИШУ ТЕБЯ СЛАДКОГО И ПОСТАВЛЮ В УГОЛ! А НУ ИДИ СЮДА!!!
Глава 50
Я притихаю — по коридору ко мне навстречу разъяренным носорогом несется Майка, не обращая абсолютно никакого внимания на ошалелые лица коллег. Алиханов словно улетучивается в воздухе, был рядом — и рраз! Нет его. Предатель.
Я непроизвольно втягиваю голову в плечи: взбешенная Майка это вам не милая Майка, в таком состоянии она эту голову и открутить может, а то, что она в таком состоянии, ясно сразу. Не ясно только, что так вывело ее из себя.
— Романов тебе угрожал, и ты молчала?! Почему ты не рассказала мне? Почему тянула кота за хвост и сразу не заявила на него в полицию? Почему…
Я удивлена: мы ведь только из полицейского участка, как так получилось, что за пять минут об этом инциденте узнали не вовлеченные в него напрямую лица? Однако спросить Майку я не успеваю: появившийся следом за подругой Ванюша сообщает, что Леманн ждет меня в своем кабинете на втором этаже.
— Я все объясню тебе позже, ладно? — обещаю я подруге. — Сама слышала, меня вызывает Леманн.
Майка гневно сверкает глазами, но сейчас она ничего поделать не может: против указов начальства не пойдешь. Я успокаивающе сжимаю ее плечо и иду отчитываться перед шефом.
— Рассказывай, — велит Леманн вместо приветствия.
Я вздыхаю — и в третий уже раз за последние два дня повторяю одну и ту же историю. Леманн сидит с неподвижным лицом, тяжело вперив в меня мрачные глаза. Не шевелится, и спустя минуту у меня складывается впечатление, что за столом сидит не человек, а каменный истукан. Когда
я заканчиваю свой невеселый рассказ, истукан оживает:— Почему не сообщила обо всем раньше?
— Сначала не хотела, что взять с обиженного человека? Но вчера от… одного знакомого узнала, что все обстоит несколько серьезнее, чем я ожидала.
— Ты ведь живешь в городе? Будет лучше, если переедешь временно в вахтовый городок.
— Спасибо, но не думаю, что…
— Романов не явился на судебное заседание. Поступок крайне недальновидный с его стороны, особенно учитывая, что, скорее всего, он мог ограничиться одним лишь штрафом. На подписку о невыезде он наплевал, в квартире, где должен был ожидать решения суда, его нет. Сейчас его местонахождение неизвестно, а учитывая, что он угрожал сотруднику моего отдела, я хочу быть уверенным в том, что вверенные мне люди не пострадают.
Меня вновь накрывает волной страха. Если с утра я входила в эти двери, даже не думая про Романова, то сейчас он вновь занимает все мои мысли. Опускаю глаза, чтобы Леманн не увидел плещущейся в них паники. Восстанавливаю сбившееся дыхание, беру себя под контроль и уже смело встречаю взгляд начальника:
— В городке нет свободных мест. Я знаю это, поскольку буквально на той неделе слышала, как эту проблему безуспешно пытается решить Утюжкова. У меня есть знакомые, проживающие в городе, я поживу у них, пока все не разрешится.
Ложь. Я никогда не обращусь к Майке с такой просьбой. Почему? Раньше мы с Майкой были приблизительно одинаковы: обе без влиятельных родителей, полагающиеся на собственные силы и собственный труд, не имеющие за спиной никакого мало-мальски ценного имущества. Мы были на одном уровне, и это нас сближало. Мне было не зазорно получать от нее услуги и отвечать ей тем же. Сейчас же наше положение кардинально изменилось: за спиной Майки стоит ее могущественный супруг. Теперь у нее есть положение в обществе, шикарный особняк и все те блага, о которых раньше мы могли только мечтать. Наши услуги и помощь друг другу перестали быть равноценными. Да, я приходила к ней в гости с фруктами и выпечкой и даже ночевала в их потрясающем доме, но это было только благодаря нашей с ней дружбе, которую мы сохранили с тех, равноценных времен. К примеру, если бы я познакомилась с ней не несколько лет назад, а, скажем, вчера, я бы даже не попыталась завязать с ней дружбу. К чему я веду? К тому, что ночевка у нее это тот предел, на который я согласна пойти в угоду нашим с ней отношениям и вопреки моим принципам и характеру. Но о том, чтобы просить у них пристанища на неопределенный срок, и речи не идет.
Но Леманну незачем об этом знать.
Когда я, наконец, спускаюсь вниз, Майка уже не так гневно дышит паром. Я отвечаю на нестройный хор приветствий, игнорирую висящее в воздухе любопытство, цепляюсь взглядом за пустующий стол Карпушкина, испытывая мимоходом что-то вроде сожаления и даже жалости, и лишь затем обращаюсь к подруге:
— Откуда ты узнала про Романова?
— Об этом уже весь офис знает! — сердито отвечает она, даже не подумав снизить тон. — Альбине уже с утра позвонили из полицейского участка…
Я указала Альбину в качестве свидетеля. Как только мы вышли из полицейского участка, запустилась цепочка головокружительных событий: полицейский мгновенно взялся за дело и позвонил Альбине. Представился и попросил дать показания. Альбина — кремень, о том звонке никто бы и никогда бы не узнал, но приемную в этот момент намыливала Тамара, которая слышала весь разговор от начала и до конца. Хотите донести новость каждому сотруднику компании, да еще с прикрасами? Сообщите это новость уборщице.