Дело о давно забытой пощечине

– Протест отклоняется, - решил судья Чивородис, - свидетель, отвечайте на вопрос.

– Ну... я не знаю. Она могла там простоять и сутки. А могло случиться и так, что пять минут. Хотя нет, когда мы утром ехали в Калексико, ее не было, это я точно помню. Значит, не более трех часов. Но могла и пять минут.

– Двигатель был еще теплым, когда вы сели за руль этого автомобиля?

– спросил Мейсон.

– Ну... Нет. Тогда вы правы. Полчаса как минимум она стояла на шоссе.

– С незапертой дверцей?

– Ну... Конечно.

– И любой мог забраться в машину и подложить орудие убийства в отделение для перчаток?

– Ну... Я не знаю...

– Мог или нет?
– настаивал Мейсон.

– Да, мог, - сдался свидетель.

Мейсон подумал, не закончить на этой эффектной ноте допрос свидетеля, но решил, что еще не выжал из его показаний все возможное.

– Скажите, когда вы с напарником осматривали "форд", вы осматривали все?

– Ну... конечно, все.

– То есть осмотрели автомобиль очень тщательно?

– Ну... да.

– Скажите, мистер Кейтч, а вы случайно не заметили в салоне пули, застрявшей где-нибудь в обшивке?

– Нет, сэр, не заметил, иначе я бы сообщил об этом.

– А вы с напарником не могли пропустить входного отверстия где-нибудь в салоне?

– Стопроцентно я ручаться не могу, поскольку не исследовал каждый дюйм под микроскопом, но вряд ли мы пропустили бы след от пули, сэр.

– Хорошо, перейдем к грузовику, - сказал Мейсон.
– Как давно до вашего прибытия на место происшествия погасло пламя?

– Не знаю, сэр, - с опаской ответил полицейский.

– Но железные части грузовика были горячими? Может, теплыми? Или полностью остывшими?

– Не горячими, нет, - ответил свидетель.
– Честно говоря, я не дотрагивался до грузовика, сэр.

– Но перстень на трупе вы рассмотрели до такой степени, чтобы с уверенностью опознать его в зале суда?

– Ну... те же буквы и вообще...

– Ваша Честь, - вмешался Болдуин Маршалл, - если адвокат защиты будет настаивать, то мы готовы в любой момент пригласить свидетеля, который под присягой подтвердит, что это именно перстень, снятый с трупа. Собственно, этого свидетеля я намерен пригласить следующим.

– А каким образом, мистер Кейтч, вы с такой уверенностью опознали бумажник, найденный вами у грузовика?
– не унимался Мейсон.

– О, тут я уверен, - ответил свидетель, вновь обретший веру в себя.

– Когда я его нашел, то решил не трогать. Но после приехали парни из отдела убийств и я показал им бумажник. Один из них попросил меня осмотреть содержимое и аккуратно пометить бумажник в любом месте, чтобы я потом смог опознать его в суде.

– И вы сделали это?

– Да, сэр.

– И снова не предприняли ничего для сохранения на столь важной улике отпечатков пальцев?

– Полицейский, просивший меня пометить бумажник для последующей идентификации, предупредил меня, чтобы я обращался с ним осторожно.

Так что я брал его только за края.

– Отпечатки пальцев с бумажника снимались?
– повернулся Мейсон к окружному прокурору.

Болдуин Маршалл хотел было уже ответить, но неожиданно передумал и буркнул:

– Я не обязан отвечать здесь на ваши вопросы.

– Но Суду вы обязаны отвечать, - вмешался заинтригованный судья Чивородис.
– С бумажника снимались отпечатки пальцев?

– Ваша Честь, я предпочел бы представлять доказательства в той последовательности, в какой сочту необходимым, а не так, как возжелает господин адвокат, стремящийся просто-напросто затянуть время. По-моему, цель его вопросов совершенно очевидна.

– Я просил не переходить на личности, господин обвинитель, - вновь предостерег судья.
– Господин адвокат, у вас есть еще вопросы к этому свидетелю?

– Нет, Ваша Честь, - ответил Мейсон с улыбкой, - к этому свидетелю у меня больше вопросов нет.

– Прекрасно. Господин окружной прокурор, вызывайте вашего следующего свидетеля.

– Следующим свидетелем со стороны обвинения, - произнес Болдуин Маршалл, перебирая какие-то бумаги, - вызывается Джон Густафсон.

В свидетельскую ложу поднялся сухощавый, совершенно лысый мужчина с мрачным выражением лица. После того, как он принял присягу, Болдуин Маршалл спросил:

– Вы работаете патологоанатомом в конторе окружного коронера?

– Да.

– Доктор Густафсон, подтвердите, пожалуйста, что имеете квалификацию хирурга и патологоанатома.

– Прошу прощения, - вмешался Мейсон.
– Ваша Честь, я готов принять квалификацию доктора, как данность, но оговариваю за собой право, в случае необходимости, проверить ее во время перекрестного допроса.

– Прекрасно, - согласился судья Чивородис.
– Господин обвинитель, продолжайте допрос свидетеля.

– Вы производили вскрытие тела вечером семнадцатого июня текущего года?
– задал следующий вопрос Маршалл.

– Да.

– Мистер Густафсон, в каком состоянии к вам поступило тело?

– Тело, поступившее мне на вскрытие, находилось в сильно обгоревшем состоянии. Причиной смерти послужило пулевое ранение в голову.

Доктор Густафсон говорил уверенно, четко и кратко, словно вбивал словами гвозди и не хотел тратить понапрасну лишние удары.

– Как быстро могла наступить смерть от подобного ранения?

– Смерть произошла практически мгновенно. Позднее тело было облито какой-то легко воспламенимой жидкостью и подожжено. По состоянию тканей я смог определить, что смерть произошла не позднее, чем за шесть часов до моего осмотра, то есть от одиннадцати утра до двух часов дня семнадцатого июня.

– Вы извлекли пулю из тела?

– Да.

– Посмотрите, пожалуйста, доктор, эту ли пулю вы извлекли?
– спросил Болдуин Маршалл, протягивая свидетелю пробирку.

Доктор Густафсон не спеша взял пробирку, открыл ее, вытряс пулю на ладонь и осмотрел.

– Да, именно эту пулю я извлек из тела, - сообщил он.
– На ней имеется моя отметка.

– Прошу приобщить эту пулю в качестве вещественного доказательства со стороны обвинения под номером пять, - обратился окружной прокурор к судье.