Дело о давно забытой пощечине

простите, познакомиться с женщиной и провести с ней весь день, а то и, признаться, всю ночь.

– Это был единственный телефонный звонок обвиняемого в вашу контору?

– Нет, он потом позвонил еще раз и был очень рассержен. Но Барри в тот день в конторе, честно признаться, так и не появился.

– Больше обвиняемый не звонил?

– Нет, в следующий раз я уже увидел его лично.

– Когда это произошло?

– Семнадцатого числа.

– При каких обстоятельствах?

– Ну, я задержался по уважительным причинам... Признаться честно, чего уж скрывать, перебрал накануне кофе... То есть, не кофе, конечно, но вы все поняли. Вот и припозднился, почти к самому полудню приехал. Подхожу к нашей берлоге, то есть, прошу прощения, конторе, и уже находясь в коридоре слышу через дверь злые голоса. Я, естественно, приоткрываю дверь и слышу давешний голос, тот, что и по телефону. Он говорил: "Лучше договориться по-доброму, а не доводить дело..." Тут он увидел меня и замолчал. Признаться, Барри тоже не лыком шит, он бы ему ответил. Но, заметив меня, сказал что-то вроде: прости, Пол, мы выйдем с клиентом на улицу. Ну, и они ушли. В коридоре, правда, оба снова раскричались, но слов я, признаться, не разобрал. Да, честно признаться, мне не до того было, у меня в шкафу заначка, простите, имелась. А если бы я знал, что вижу Барри в последний раз, я бы этому господину всю морду, извиняюсь, тростью бы расквасил...

– Нас не интересует ваше мнение, мистер Райвен. Вы хорошо рассмотрели посетителя и совершенно убеждены, что это был именно обвиняемый?

– Да что ж вы меня, совсем за малого ребенка держите? Думаете, если я был с неадекватного состояния, то кроме этикеток и рассмотреть ничего не мог?

– Свидетель, не забывайтесь, а то будете оштрафованы за неуважение к Суду, - постучал молоточком судья Чивородис.

– Прошу прощения, сэр. Признаться честно, раньше перед такой аудиторией мне выступать не приходилось. Волнуюсь, так сказать.

– Вы абсолютно уверены, что обвиняемый произнес именно те слова, что вы привели здесь?
– продолжил допрос окружной прокурор.

– Да, клянусь вам в этом могилами своих предков!
– воскликнул свидетель.
– Так и сказал, я ясно слышал: "Лучше договориться по-доброму, а не доводить дело до...". До чего именно, признаться честно, он сказать не успел, поскольку увидел меня и сразу замолчал.

– Сколько было времени, когда мистер Деннен и обвиняемый вышли из вашей конторы?

– Признаться честно, я чисто случайно посмотрел на часы, размышляя когда Барри вернется - уж больно одному пить не хотелось. Вот я и хотел...

– Так сколько было времени?

– Ну, без двух или без трех минут полдень. Точнее вспомнить не могу.

– Точно полдень?

– Точно, уж в этом-то я могу ручаться, клянусь могилами своих предков.

– Больше вы мистера Деннена или обвиняемого не видели?

– Признаться честно, господин прокурор, я подождал Барри минут двадцать, взял бутылку домой, по пути заглянул к старине Пирсу, ну это хозяин кабачка "У Эридана", и больше в тот день никого не видел.

– У меня все, - с облегчение объявил Болдуин Маршалл и с победным видом посмотрел на Мейсона: - Приступайте к перекрестному допросу, господин адвокат.

– У меня нет вопросов к этому свидетелю, - неожиданно для всех произнес тот.

– Как нет вопросов?
– не сдержался Маршалл.

– Вы не будете проводить перекрестного допроса?
– удивился и судья Чивородис.

– Нет, - спокойно ответил Мейсон.
– Хотя... Если вы так настаиваете, могу и провести.

– Прошу вас, - предложил судья Чивородис.

Мейсон вышел из-за стола и подошел к свидетелю, мягко ему улыбаясь.

– Насколько я понял, - произнес адвокат, - вы заявили, что были знакомы с погибшим много лет?

– Да, - осклабился в улыбке толстяк, - признаться честно, много лет.

– Как много?

– Признаться, сейчас и не вспомню.

– Десять лет?

– Может, и больше.

– Скажите, а не вы ли тот человек, которого двенадцать лет назад осудили в Лос-Анджелесе под именем Стефана П. Райвена за ловкий обман полудюжины лос-анджелеских банкиров и ювелиров, и попавшегося на мелкой краже. Ваши фотографии, помнится, были во всех газетах, а в совокупности вам присудили десять лет тюрьмы. Я не ошибся?

С Пола Райвена сползла добродушная улыбка, а брови сошлись над переносицей. Лицо свидетеля приобрело жестокое, хищное выражение.

– Я возражаю!
– закричал Болдуин Маршалл.
– Я возражаю против этого вопроса, поскольку он задан лишь для дискредитации свидетеля. К тому же вопрос несущественнен, не допустим в качестве доказательства и не относится к делу.

– Почему же?
– удивился Мейсон.
– Если выяснится, что я не ошибся, то выходит, что ваш свидетель только два года назад вышел из тюрьмы.

А ведь он заявил, что дружил с погибшим много лет. Вот я и хотел выяснить, не в тюрьме ли они познакомились?

– И этот аспект также несущественнен, не допустим в качестве доказательства и не относится к делу, - настаивал Маршалл.

– Барри здесь не причем!
– закричал свидетель.
– Черт с вами, все равно все проверите. Я познакомился с ним уже здесь, в Эль-Сентро. Но, признаться честно, мы подружились настолько, клянусь могилами моих предков, что...

– Боюсь, - улыбнулся Мейсон, - что могилы ваших предков сегодня стремительно рухнули к центру Земли.

Адвокат бросил многозначительный взгляд в сторону журналистов, присутствующих на процессе. Двое самых сообразительных поняли его взгляд как команду к действию и направились к выходу из зала, чтобы первыми позвонить в редакцию - такую сенсацию упускать нельзя. Каждый из них клял себя, что и сам мог бы вспомнить - действительно, процесс был громкий, мошенник не из рядовых.

– Вы подвергаете сомнению слова этого свидетеля насчет появления обвиняемого в конторе Барри Деннена и произнесенных им угроз?
– вышел из себя Болдуин Маршалл.

– Я?
– удивился Мейсон.
– Нет. Это в компетенции Скамьи Присяжных подвергать сомнению показания того или иного свидетеля. Высокий Суд, дамы и господа присяжные, я хочу лишь обратить ваше внимание на то обстоятельство, что этот человек под присягой солгал в показаниях, касающихся совершенно незначительного аспекта - срока его знакомства с погибшим. Насколько достоверны остальные его показания вам решать, дамы и господа. Я же больше вопросов к этому свидетелю не имею.

Сделав презрительный жест, Мейсон с достоинством вернулся на свое место.

Судья Чивородис бросил быстрый взгляд на часы и повернулся к окружному прокурору:

– Господин обвинитель, у вас есть еще вопросы к этому свидетелю?

Болдуин Маршалл хотел было что-то сказать, но Майкл Д'Або быстро зашептал ему на ухо.

– Нет, Ваша Честь, - наконец ответил окружной прокурор.
– Я закончил допрос свидетеля. Он мог ошибиться в пустяке, но я верю, что в главном он был честен. К тому же его показания подтверждаются и показаниями других свидетелей. Господину защитнику не удастся опрокинуть нашу версию, не взирая ни на какие эффектные фокусы и разоблачения, высосанные им из пальца, и...