Дело о Невесте Снежного Беса
Шрифт:
— Имеется, — смущенно проговорил гоблин.
— Из-за проигранного пари?
— Вестимо.
— А-а-а! Ну почему? Олевский ведь ничего не сказал… Он мне не отказал… напрямую! Джилине отказал, мне – нет!
— Не отказал, — гоблин вздохнул. — Однако думаешь, есть он, шанс, что возьмет еще?
— Нет, — мрачно признала я, вспомнив все, что было мной сказано и сделано в агентстве.
— Все ж и обратного слова молвлено пока не было. Посему можно и увильнуть маленько, от пари, вектор-то слабенький.
— С этим увильнуть не получилось! — сердито сказала я, ткнув в свое изображение в зеркале.
— Ну тут… да. Сильные
— К Милли? Нет, — я покачала головой. — Он и так себя выдал. Сама лоханулась – сама и справляться буду.
… — Куда мы идем? — буркнула я, с тоской поглядывая на Источник.
Хоть бы на пару минут к фонтану подойти. Я упустила момент, когда можно было бы спокойно слить коловрат. Что будет, если в какой-нибудь особенно… критичный момент, от злости на Гудкова, произойдет неконтролируемый выброс? Такого со мной давно не случалось, но ведь и в рабстве у саламандр я еще не бывала.
— В библиотеку, хочу подтянуть твою эрудицию, — мягко сообщил Гудков. Его голос вдруг стал неприязненным. — Шевели своими чудными ножками, принцесса. На нас уже обращают внимание.
Я оглянулась. Олевский стоял на нижнем балконе атриума холла, а рядом с ним оперлась на перила наша техничка Малиольда Таманиэлевна. Я не могла разглядеть лица вендиго, но подозревала, что оно имеет крайне неодобрительное выражение. Ну кто меня за язык тянул… неоднократно? И с пари этим… и нагрубила еще Антону Макаровичу. Теперь он думает, что я с Гудковым. Что это все… флирт, студенческие развлечения типа игры в бутылочку. Кто ж согласится сыграть на поцелуй, если сам этого не хочет? Как же мне тоскливо и холодно! Только снеговик и согревает. Почему он так сильно греется? Магия Вектора Подчинения его не нейтрализует? Наверное, вектор действительно действует не в полную силу.
— Ближе, — сухо велел Лексей. — Руку дай.
А что если выпустить на него призрака? Картина, представшая перед внутренним взором, была исключительно заманчивой. Да уж, тогда меня точно исключат.
В библиотек было пусто. Гудков развалился в кресле и приказал:
— Становись на лестницу и поднимайся на четвертый уровень. Найдешь там книгу о саламандрах. Не ошибешься, она светится. И не бойся, лестницы двигаются так, как ты того пожелаешь… или я.
Я осторожно шагнула на левитационную стремянку, вцепилась в верхнюю ступеньку, когда оторвалась от пола. И поняла: сейчас я предстану перед Лексеем «во всей красе». Он сидит под самой лестницей и смотрит вверх, а передо мной сложный выбор: придерживать подол или держаться самой. Откуда-то подуло горячим – разумеется, мне под юбку. Я охнула и застыла на полпути.
— Выше, — велел Гудков.
Сбоку от меня из воздуха соткался Генрих.
— Я помогу, — негромко предложило посмертие.
— Спасибо, — с облегчением выдохнула я.
Генрих словно случайно выпустил несколько протуберанцев непрозрачной эктоплазмы. Они плыли немного сбоку и снизу, прикрывая меня от взгляда саламандра. Мне очень хотелось бы увидеть лицо Гудкова, но наклоняться было страшно.
— Вот нужная вам книга, — вежливо сказал Генрих.
Волюм действительно
светился. Я опустилась с ним к креслу Лексея.— Читай, — раздраженно бросил он мне. И велел Генриху: — Развейся!
Посмертие поклонилось и исчезло. Но перед этим в глазах Генриха мелькнуло что-то… крайне недружелюбное.
— Энциклопедия Выдающихся Магических Существ. Том первый. Саламандры, — прочитала я.
— Погромче.
Я начала читать вслух. Громко. Кажется, чуть-чуть игнорируя правильную интонацию на знаках препинания. Описания величия саламандр, их триумфального шествия сквозь века, милостей, время от времени раздаваемых простым людям, и великих побед в грандиозных магических битвах меня не впечатлили. В конце концов, я совсем потеряла нить событий и не реагировала на многозначительные примечания Гудкова: «мой прадед», «один из моих предков». Когда некая саламандра Юсташия Ло’Элей Маот одарила своим вниманием принца Беломорья и разродилась двойней, «будущими повелителями Перкских Степей», я зевнула и устало вздохнула.
— Довольно! — глаза Гудкова пылали. — Убери!
Я пожала плечами и положила книгу на столик.
— Послушай, — глухо сказал Лексей, поднимаясь и подходя к камину. Он протянул к огню руку и пламя доверчиво ее лизнуло. Я тоже приблизилась, понимая, что настало время разговора посерьезнее. — Я не понимаю, что мне делать. Каждый раз, когда я думаю, что ты моя, ты ускользаешь из рук. Я все перепробовал. Все, что всегда действовало на других девушек, с тобой не работает. Я не понимаю… — повторил Гудков, покачав головой. — Я нехорош? Некрасив? Обижал тебя? Да, обижал. Прости. Это от беспомощности. Я злюсь, постоянно, потому что каждую секунду думаю о тебе. И днем… и ночью... особенно. Даже подозревал, — саламандр издал легкий смешок, — что ты меня зачаровала. Но в тебе почти нет магии. Понимаешь?
— Нет.
— Ты из немагической семьи. Плебейка. Тебя взяли из-за хорошего коловрата? Кроме магического «пояса верности» на тебе ничего нет, так?
— Ну... что-то вроде этого.
— Такие, как ты, таким, как я, не пара, — с горечью констатировал Гудков. — Игрушки на одну ночь, не больше. И они всегда соглашаются, эти игрушки. Некоторые не сразу. Но потом принимают все: цветы, подарки, деньги… мое пренебрежение. Они всегда влюбляются, даже если я не применяю магию. А ты…
— Мне тебя пожалеть? Дочитать про твоих предков, а потом пасть к ногам?
— Иногда этого бывает достаточно. Ты… ты смеешься надо мной. Это меня еще больше заводит, понимаешь?
— Нет, — повторила я.
— Я обещаю заботиться о тебе. Я даже готов представить тебя своему отцу! Это… это честь для тебя и позор для меня! Но я готов! Только давай встречаться. Я буду… терпелив. Не потребую… ничего, пока ты сама не захочешь.
— Я не захочу. Отпусти меня, Гудков, а? — попросила я. — У тебя все пройдет, вот увидишь, а я… мне, кажется, нравится другой… парень.
— Или мужчина? — зрачки саламандра превратились в две оранжевые точки.
— Или он, — согласилась я.
— Нет, — сказал Гудков, подумав. — Сегодня мой день, и я выжму из него все, что смогу. Прекрати сопротивляться и приструни свою магию. Я знаю, ты можешь.
Гудков шагнул ко мне. Меня обволокло светом, приятным, ласковым, расслабляющим. Ушли из головы тревожные мысли, стало спокойно и уютно. Моя магия не восстала против прикосновения саламандра. Снеговик был горячим, но не обжигающим.