Дело о перстне с сапфиром

– Значит, все-таки Елена… - неожиданно отложила вилку матушка и поcмотрела на меня.
– А ведь я должна была догадаться.

– О чем?
– продолжая разбираться с лежавшей на моей тарелке рыбой, уточнила я. Поднять нужную мне тему повода пока не было, но я и не торопилась, непринужденно поддерживая беседу сразу и обо всем.

– Когда ты рассказывала о завтраке с императрицей… - Елизавета Николаевна продолжала хмуро разглядывать меня. – Я же помню ее, хоть и старше. Милая девочка…. Немного актриса – но кто в нашем мирке обходился без лицедейства, да только не было в ней той готовности к подлости, огда ради своей цели не замечают других.

– Мне она такой не показалась, – заметила я, вcпоминая графиню Куравлеву, статс-даму, о которой мы сейчаc и говорили. – Некоторая наигранность присутствовала, но это если уж совсем придираться. А так…. Она четко дала понять, что находится на стороне императрицы.

– Вот это-то меня и смущает, - матушка отодвинула тарелку. – Понимаешь, Ангелина она… - матушка задумчиво поджала губы. – Вся семья у них такая. Честь – на первом месте. Что их родители, что они с братом.

– Вы хотите сказать, что Ангелина Ростовцева не cтала бы связываться с Еленой Кулагиной, будь она такой, какой кажется?

Елизавета Николаевна посмотрела на меня с благодарностью и кивнула:

– то, что они – дружны, мне известно точо.

– И кто же у вас в источниках информации?
– без особого любoпытства поинтересовалась я. Знала, что матушку с толку не сбить, но попытаться стоило.

Елизавета Николаевна, бросив лежавшую на ее коленях салфетку на стол, поднялась. тошла к балюстраде, поднесла к лицу ветвь рябины, свисавшую совсем низко.

– Я могу тебя попросить….

– Да, конечно, - отодвинув тарелку, развернулась я к ней. – О чем угодно.

– Закончи быстрее это расследование! – Ее голос прозвучал с надрывом, словно она держалась из последних сил.

И ведь по ней не скажешь. Все такая же… возмутительно спокойнaя, уверенная в себе.

– Вы хотите вернуться в Аркар?
– воспользовалась я возможностью заговорить о том, что меня волновало.

Нет, заданный вопрос об источнике информации меня беспокоил – мнение, которое оа высказывала о фрейлинах и статс-дамах, на взгляд Шуйского-старшего было настолько точным, что такая осведомленность даже пугала, но это могло и обождать. А вот то, что ее беспокоило….

– Да! – решительно развернулась она.
– Я хочу вернуться домой! И - как можно скорее!

– И Александр Игоревич имеет к этому желанию непосредственное отношение – не столько спросила, сколько констатировала я.

– Да! – не солгала она ни словом, ни интонациями. Умоляющими избавить ее от этого навадения.

– Вы его любите?

– Нет! – возмущенно вскинулась она и… тут же улыбнулась. рустно.
– Да, наверное. Не так, как Фариха, но люблю.

– если вы любите не графа, а то чувство опасности, которое испытываете рядом с ним. Острое. Пьянящее.

Чем дольше я говорила, тем сильнее было проступавшее на ее лице удивление.

– Знаете, что нельзя, - продолжила я все так же, подчеркнуто равнодушно, - но это выше вашего самoобладания. Так и хочется ощутить эту подступающую сладость, когда одновременно накатывает и ужас,и….

– Мой источник информации – графиня Истомина, – перебила меня матушка. Вернулась к столу, села. Несколько мгновений и она вновь была такой, какой я привыкла ее видеть. Уверенной, самую капельку куражливой, знающей, чего хочет и, как именно этого добиться.

Увы, было у меня предчувствие, что решение, которое она приняла, мне может и не понравиться. Но….

– И о чем еще интересном рассказала графиня Истомина?
– сделала я вид, что не заметила произошедших в ней изменений.

– О чем… - задумчиво протянула она. Подняла вилку, провела ею, не касаясь, над краем тарелки.
– Например, о князе Ринате, который находится сейчас под надзором личной гвардии императора в замке Скалистый. Об императрице, которая очень недовольна этим решением своего венценосного супруга. О князе Леониде, чей брак сейчас уcтраивает го Императорское Величество.

– И кто же избранница? – я откинулась на спинку стула. Какая уж тут еда!

– Кандидатур две, - улыбнулась она понимающе.
– Младшая дочь императора Ксандра, ей только исполнилось семнадцать. Или… - ее взгляд стал загадочным: - принцесса Аигуль, дoчь султана Мурада и его третьей жены….

– Которая была горянкой, - закончила я за нее. О султане Изаира и его семье мне было известно достаточно, чтобы говорить вот так уверенно. – И это тоже очень не нравится императрице, как и все,имеющее отношение к степнякам.

– Возможно, это что-то очень личное, – улыбнулась мне матушка.
– И, возможно, это имеет отношение к хорошо известному тебе воину.

– тец?! – не веря, посмотрела я на нее.

– Это – старая история, - подтвердила она мою догадку. – И, кстати, одна из причин проблем между Изаиром и Ритолией. О страсти Софьи Александровны к Ибрагиму Аль бару императору доложили.

– отец?
– не без напряжения уточнила я, догадываясь, что у той истории, благодаря которой мы с Сашкой появились на свет, могла быть и совершенно иная подоплека, чем желание одного брата избавиться от другого.

– Ибрагим любил только твою мать, – вздохнув, как-то устало ответила она.
– Однолюб. Для таких, как он, других просто не существует.

– Это императрица ему вряд ли простила… - теперь пришел мой черед подниматься. Эмоции были жгучими. Думать здраво они не мешали, но… толкали куда-то, требовали взять и все изменить…. Сейчас! Сразу!

– Ты для нее - свидетельство поражения, – кивнула матушка. – Пока была вдалеке, могла терпеть, но теперь….

– что ты можешь сказать o графине Чичериной?
– слегка сбила я накал разговора. Главное, что касалось моего возможного появления при дворе, я уяснила, с остальным могла разобраться и сама. Да и время ещё было. А вот сегодняшний прием….

– О Катеньке? – засмеялась матушка, давая подсказку.
– Змеей она не стала, всегда такой была. Сдается мне,и родилась ядовитой, но сначала кидалась на всех, а теперь точно знает, кого стоит укусить, а кого оставить на потом.

– Очень лестная характеристика, - кивнула я понимающе.

– Знаешь, что странно, – матушка уже во второй раз отложила вилку. – Родители у нее – удивительные люди. Матушка – добрейшей души человек. Супруг ее, Павел Николаевич, увлекался историей. Мы заслушивались, когда они приходили в наш дом и он, собрав вокруг себя детей, начинал рассказывать.