День да ночь

– Ты как думаешь?
– прищурился Кречетов.

Воробейчику не нравилось, когда старший лейтенант щурился. Вообще всем, кто знал Кречетова, не нравилось, когда он щурился.

– Думаю, надо, - быстро нашел правильный ответ Воробейчик.
– На ужин и на завтрак хватит, если экономненько.

– А если не экономненько?

– Тогда только на ужин.

– Подходит. Выдай все, что есть. Надо накормить людей как следует.

Кречетов понимал, что бой их ожидает тяжелый. Всегда нелегко, если у врага преимущество в силе, а у самого - ни резервов, ни возможности маневрировать. Но он сейчас не думал о том, сколь велики будут потери. Нельзя командиру думать о таком перед боем. Прикидывал, как лучше подготовиться, старался учесть каждую мелочь. Одной из таких важных мелочей был ужин.

– Все выдай, - повторил он.
– И компоты, говорят, у тебя там какие-то заграничные завалялись. Все выдай.

– На завтрак не оставлять?

– Я что, непонятно сказал?

– Понятно, товарищ старший лейтенант. Все выдадим. И компот.

– Действуй!

Воробейчик действовать не поторопился. Раз старший лейтенант поставил вопрос так, чтобы выдать все и даже заграничный компот, то и он решил проявить щедрость.

– Товарищ старший лейтенант, - начал он издалека, - ночи сейчас холодные, а разжигать костры нельзя.

– Что предлагаешь?
– Кречетов достаточно хорошо знал Воробейчика, чтобы догадаться, что тот собирается предложить.

– Тут у нас оказалось немного "горючего". Совершенно случайно.

– Откуда у тебя это добро?
– вопрос Кречетова прозвучал довольно наивно.

– На прошлой неделе ехали наши и на дороге нашли. В разбитой машине целый ящик лежал, - почти правдоподобно объяснил происхождение "горючего" Воробейчик.

Кречетова такое объяснение не устроило.

– Бедная у тебя фантазия, Воробейчик, - с явным сожалением сообщил он.

– Почему бедная?
– поинтересовался Воробейчик.

– У вас третий раз подряд находят по ящику на дороге. Ты что, думаешь мне не скучно все время слышать одно и то же?

– Скучно, - согласился Воробейчик.
– Но что я могу поделать, если народ такой растяпистый? Там такие раздолбаи ездят. Теряют.

– Ящиками?

– Ящиками.

– И непременно шнапс?

– Нет!
– обрадовался Воробейчик.
– На этот раз водка.

– Сучок?

– Что вы, товарищ старший лейтенант. Под белой головкой. Хорошая водка, как довоенная. Возможно даже из старых запасов.

– Ты откуда знаешь? Пробовал что ли?
– задал еще один наивный вопрос Кречетов.

– Вы считаете, что я мог так просто взять и попробовать?

– Считаю, - подтвердил Кречетов.

– А зачем мне нужно пробовать ее?
– вслух спросил сам у себя Воробейчик. Но ответил старшему лейтенанту: - Мне пробовать ни к чему. По бутылке видно. И этикетка старая. Можете мне поверить. Я в этом несложном деле разбираюсь.

Кречетов поверил. Но предупредил:

– Смотри, Воробейчик, кажется мне, что вы в генеральские запасы полезли. А это опасно. Сгорите когда-нибудь, как шведы под Полтавой.

– На дороге нашли, - стоял на своем Воробейчик.
– Вы ведь знаете, что я правду говорю.

– Знаю. Потому и предупреждаю, чтобы технику безопасности соблюдали.

– Понял, товарищ старший лейтенант. Но как с водкой быть, вы не решили?

– А что с ней надо делать?

Воробейчик с укором посмотрел на старшего лейтенанта, который делал вид, будто не знает, что надо делать с водкой, да еще довоенной.

– Не возить же ее все время с собой. Можно выдать каждому по сто граммов. И место в машине освободится. Такая вот идея.

– Нельзя, Воробейчик, - зарубил, на корню, идею Кречетов.
– Перед боем - нельзя. В бою человеку думать надо и быстро соображать. Голова должна быть свежей.

– Так ведь всего сто грамм, - удивился Воробейчик.
– Нашим ребятам, как слону дробина. Мы, когда в разведку ходили, по стаканчику принимали, и все нормально.

– То-то вас из последней разведки половина не вернулась. А кое-кого на плечах приволокли. Приняли по стаканчику и такими смелыми стали, что в открытую на фрицев полезли.

Воробейчик потупился. Был у него этот грех на душе. Выпили они тогда нормально, даже хорошо. Смелости конечно прибавилось. Даже лихость появилась... Действовали, вроде неплохо. Но думать, как следует не сумели. Так что врюхались. Считанные люди из группы вернулись. И ему досталось. Еле приволокли, а в санбате едва отходили. Не думал он, что Кречетов все это знает.

– Да я ничего... Всего-то граммов по сто. Весь день копали, чтобы усталость снять.

– Ни сто, ни пятьдесят, - отказал старший лейтенант.
– Здесь, Воробейчик, дело не в количестве. Принцип важен: перед боем - ни капли. На отдыхе можно, после боя, с устатку, даже нужно. А в бою как стеклышко должен быть. Ты запоминай, сколько раз мы с тобой перед боем не выпьем. Или запиши. После Победы сядем, пригласим кого надо и всю эту цистерну, которая за войну на наш счет накапала, оприходуем. А сейчас организуй, чтобы все поужинали.

* * *

– Дрозд, собирайся, мотнись за продуктами на ужин!
– приказал Ракитин.
– На семь человек. В плащ-палатку завернешь. Мухой туда и обратно. Чтобы до темна поужинать успели.

Тут и собираться нечего: поднялся и пошел. Но Дрозду не понравилось, что он опять крайний, поэтому тянул время. Ремень потуже затянул, потом сорвал клок травы и стал очищать от пыли яловые сапожки. Когда и с этим закончил, начал выбирать плащ-палатку, которая почище. Наконец выбрал и стал ее аккуратно складывать.

Опарин смотрел, смотрел, как Дрозд собирается, и решил, что такому лопуху там ничего не достанется. А достанется - так то, что другие не возьмут. Такое Опарина не устраивало.

– Погоди. Давай-ка сюда, - он забрал у Дрозда плащ-палатку.
– Командир, продукты - дело серьезное. Абы кого посылать нельзя. Лучше я сам схожу, - и пошел...

Дрозд спорить не стал. Этого он и добивался. Надеялся, что Опарин не выдержит. И разыграл все, как по нотам. Пусть Опарин крайним побудет и слетает мухой туда и обратно. А он, Дрозд, посидит. Подождет, пока ему Опарин ужин принесет. Никто не понял, как он это ловко провернул. И удовольствия своего Дрозд не показал, даже вида не подал. Наоборот, отвернулся и отошел в сторонку, вроде обиделся.

Опарин вернулся довольный.

– Налетай, подешевело! Расхватали - не берут!
– объявил он. Шумел от избытка чувств, потому что еды принес много. А это хорошо. И почти вся еда иностранная. Батарейцы такой давно не видели.

Он опустил плащ-палатку на землю и развернул ее. По несытным временам, здесь лежало настоящее богатство: горка консервных банок и сухарей. Сухари толстые, ржаные, через весь кирпич буханки. А банки красивые, разрисованные и все в иностранных надписях.

– Это ты отхватил!
– Афонин выбрал банку побольше.
– Мясо или рыба?