День да ночь

– Разве это сапоги, - сокрушенно покачал головой Опарин.
– Пшено. Я же и носил их всего - ничего.

– Химики сапожничали, - объяснил Лихачев.
– Бракоделы. Сляпали кое-как.

– Вернемся, надо будет заменить, - Опарин с тоской подумал о том, сколько придется ходить за старшиной и доказывать, что это сапоги ему выдали такие хреновые, а он сам нисколько не виноват.
– Раз порвался, должны другие выдать.

– У тебя какой размер?
– поинтересовался Бабочкин.

– Размер у меня крайний, сорок последний, - невесело усмехнулся Опарин.
– После моего размера чемоданы идут. Каптеры каждый раз ругаются, когда сапоги подбирают.

– Подберут, - заверил Лихачев.
– Это каптеры химичат. А на фабриках не только недомерки делают, - он посмотрел на маленькие аккуратные сапожки Дрозда.
– Большую часть сапог для нормальных людей шьют.

Дрозд уловил его взгляд, на "недомерки" обиделся и решил выместить обиду на Опарине.

– Ты сколько носишь их?
– спросил он.

– С весны.

– Не дадут, - заявил Дрозд.
– Другие не выдадут.

– Это почему не выдадут?! Что же я теперь, босиком должен ходить?!

– Почему босиком, - возразил Лихачев.
– Правый у тебя есть. Можно в правом ходить. Правая нога у человека главная.

– Пошел ты со своими шуточками знаешь куда...

Лихачев знал, поэтому и не пошел. Но шутить перестал.

Почему не выдадут?!
– Продолжал возмущаться Опарин.
– Мне же не на свадьбу. Я что, босиком воевать должен?

– Сапоги солдату положены на год носки, - стал разъяснять Дрозд.
– Как выдали, через год обязаны новые дать. А сейчас не дадут. Шинель на два года, гимнастерка и шаровары на полгода, а сапоги на год. Я знаю. Оформлял заявки на вещевое довольствие для личного состава.

– Командир выбьет, - решил Афонин.
– У старшины должен быть запас. А до завтра потерпишь.

– Шпагатом перевяжи, - посоветовал Бабочкин.

– Шпагат долго не выдержит, на машине проволока была. Если эти работнички ее не выбросили, - кивнул Лихачев в сторону Афонина и Бакурского, разбиравших недавно барахло на машине.

– Есть там какая-то проволока. Оставили, - сообщил Афонин.
– Можешь закрутить подошву.

– Значит проволокой, - принял совет Опарин и стал обуваться.
– Уж больно хреновые сапоги шьют. Портачи!
– снова обругал он сапожников, натягивая тяжелый кирзовый сапог.
– По пуду каждый! Говнодавы! Вот до войны у меня сапожки были. Шик! Я, как работать пошел, через четыре месяца себе новые сапоги справил. Хромачи... Гармошкой...

– Четыре месяца на сапоги работал?
– не поверил Дрозд.

– Я деньги матери отдавал, а на сапоги понемногу с каждой получки откладывал.

– Плохо жили?
– спросил Бабочкин.

– Почему плохо? Хорошо жили. У бати бостоновый костюм был, с жилеткой. Шикарное сукно. Лет пятнадцать носил, а как новый. Патефон у нас был. По воскресеньям - мясной обед. По праздникам тоже. Нормально жили.

– Очень даже, неплохо, - оценил Лихачев.

Лихачеву, когда он в училищной общаге жил, кроме "собачьей радости", мясное перепадало редко. А что касается патефонов, то на все училище, у них ни одного патефона не было.

– Хромачи легкие, - с удовольствием вспоминал о довоенных сапогах Опарин.
– В них хоть в кино ходи, хоть за девками бегай, хоть пляши. Легкие, как пух. Весной и осенью, конечно, галоши на них надевал. Тоже красивые. Блестели, не хуже сапог.

– На сапоги, еще и галоши?

– удивился Дрозд.

– Иначе нельзя. У нас весной и осенью по улице без галош не пройдешь. Абсолютно все раскисает. И тротуары, и дороги. Иногда даже галоши не помогали. Глубоко. Доберешься домой, все голенища в грязи.

– Я где-то читал - резиновые сапоги придумали, - сообщил Бабочкин.

– Бахилы?

– Нет, сапоги, совсем как настоящие.

– Иди ты!
– не поверил Опарин.
– Как это можно, сапоги - и резиновые?

– А вот делают. Вроде галош, но высокие. Идешь по грязи, а ноги сухие. Даже по воде можно, не промокают.

– На ботинки надеваются?

– Никаких ботинок. Узкие, как настоящие сапоги. Ботинок не надо. Хорошую портянку навернул, натянул сапог и ходи куда хочешь.

– Кто же их такие сделал?

– Ученые придумали. Конкретно кто, не знаю, наверно американцы или англичане.

– До чего наука дошла!
– восхитился Опарин.
– Резиновые сапоги! Вернусь домой, непременно добуду. Год клячить стану, но куплю. По улице нашей ходить можно будет как хочешь. Хочешь - вдоль, хочешь - поперек. А там сполоснул их, и опять блестят. Добуду!

– Я до армии вообще сапог не носил, - признался Лихачев.
– Спортивки с парусиновым верхом на шнурочках. Легкие и дешевые. Подошвы резиновые, а верх светлый, матерчатый. Их мокрым зубным порошком начистишь, потом на солнце посушишь. Они белыми становятся, как снег.

– А зимой валенки?
– спросил Опарин. У них, на Алтае, зимой валенки носили.

– Какие валенки? Валенки дорогие. Зимой тоже полуботинки носили, но с кожаным верхом.

– Холодно же.

– Два носка.

– И в двух носках холодно.

– Мы между носками ногу газетой обворачивали. Никакой мороз не берет.

– Где вы столько газет брали?
– спросил Бабочкин, который теперь считал, что имеет прямое отношение ко всем газетам.
– Покупали?

– Ну да, покупали!
– хитро улыбнулся Лихачев.
– Это на какие шиши? У нас в училище подшивки газет были. Из этих подшивок и вырывали потихоньку.

– И ничего вам за это не припаяли?

– Так мы тоже соображаем, не все газеты брали. Если где речь вождя или постановление партии и правительства, мы не трогали.

– Тогда конечно, - согласился Бабочкин.
– С газетами надо осторожно. А у вас, в горах и лесах, как зимой ходят?
– спросил он Афонина.
– Тоже газетами пользуетесь?

– К нам газеты не привозят. Редко, если какая-нибудь попадает.

– И как вы? Мерзнете?

– Чего мерзнуть. Мы зимой обуваемся тепло. Иначе нельзя. У нас сначала портянка легкая, потом чулок тонкий, меховой. А потом уже унты, тоже меховые.

– У летчиков... унты... зимой...
– вставил Бакурский.
– Красиво... тепло...

– Смотри ты, такая глушь, а в мехах ходят, как в кино, - удивился Опарин.
– Дорогие, наверно?

Ответить Афонин не успел, потому что на орудийный "пятачок" спустился Ракитин. И почувствовали они, что сержант не в духе. Видно, голова у него опять разболелась.

– Что новенького, командир?
– спросил Опарин.

– Старший лейтенант приказал фрицев бить. Как только полезут, так сразу и бить.