День отца
Шрифт:
С той «перспективной» конечной станции, где поезда стоят до утра и в специальной комнате остаются ночевать вышедшие в вечернюю смену контролёры.
Станции, до которой могла бы доехать последняя пропавшая девочка и не дальше.
До неё ещё оставалось остановки три, когда в вагон вошёл мальчик лет десяти.
Я не удивился, когда он постарался подойти поближе к собаке: дети любят собак.
Я удивился, когда он вдруг присел и, ни на кого не глядя, кроме собаки, поздоровался:
— Привет, Бармалей! Привет, привет!
Обрадовался, когда Командор сел и, подметая
И Командор бы его лизнул, вот только по правилам перевозки животных был в наморднике, поэтому только заскулил в ответ, возбуждённо, радостно.
— Бармалей? Ты назвал его Бармалей? — наклонился я к мальчишке. — Ты знаешь собаку?
— Угу, — кивнул мальчишка неохотно в ответ на мой вопрос, глянул на табло и заторопился к выходу.
Немилосердно расталкивая пассажиров, мы с Командором выскочили за ним.
— Стой, парень! Да погоди ты! — запыхавшись, догнал я его у каких-то сараев, что начинались недалеко от станции. — Это твоя собака?
Он оглянулся:
— Нет.
— Но ты знаешь, кто хозяин пса? Послушай, — всё же заставил я его остановиться, забежав перед ним. — Я работаю в волонтёрском отряде по спасению животных. Мы нашли комондора, так называется его порода, полгода назад, в сентябре, на помойке с куском оборванной верёвки на шее, — буквально упал я перед ним на колени, то есть в прямом смысле встал коленями на землю, чтобы не возвышаться, не давить, а наоборот, стоять на одном уровне с ребёнком — мальчишка был небольшого роста.
Конопатый, круглолицый. Недавно подстриженный, но взлохмаченный. В куртке новой, но большой, словно с чужого плеча, а, точнее, просто купленной на вырост.
Смотрел смело, но недоверчиво.
— Его хозяин уехал, — он шмыгнул носом и вытер рукой.
— Куда? — выдохнул я и расстегнул свою куртку, чувствуя, что вспотел.
Солнце припекало немилосердно. От сараев тянуло свежим навозом, совсем как в деревне, видимо, там держали скотину. И совсем как в деревне где-то там же запел петух.
Лёгкий ветерок зашелестел сухой травой на обочине, мальчишка оторвал сухую метёлку и пожал плечами.
— Давно?
— Пару лет назад, — пожал он плечами.
— Он жил здесь? Далеко?
Но судя по тому, как Командор, обнюхав сараи и распугав кур, рванул в сторону старых пятиэтажек, он и ответил мне на вопрос.
— Вон в том доме, — показал на одну из них пацан.
— Один? — спрашивал я наугад, лишь бы не молчать и за что-нибудь зацепиться.
— Нет. С дочкой. Но сначала у него была жена, — ответил парень неохотно. Болезненно скривился и откинул измочаленную в руках травинку.
— А потом? — не собирался сдаваться я.
— А потом жена умерла, — не стал он никак комментировать этот факт.
— А дочка? — вытягивал я из него по слову, а он крутился и постоянно оглядывался — хотел быстрее улизнуть.
— Дочка жила с ним. А потом они уехали. Вместе, — он ковырнул носком ботинка грязь и снова оглянулся. — Не знаю куда.
Что-то мне подсказывало: знает. Или догадывается. Но не скажет. Не сейчас.
— И что же они сами уехали, а собаку
бросили? — поднялся я.— Да вроде они забирали её с собой.
— Вроде — это как? — склонил я голову, теперь разглядывая его сверху, не зная, что и предположить.
— Ну раз Бармалей с вами, — снова пожал плечами пацан.
— Логично. И не поспоришь, — согласился я. — А ты, значит, их знал? — добавил я, Капитан Очевидность, и чуть не провалил всё дело.
— Угу, — парень развернулся и пошагал к дому.
Мент бы сейчас фейспалмом прикрыл лицо и покачал головой.
«А что делать-то?» — в бессилии мысленно спросил я. Корочки я никакие предъявить не могу, у меня их нет. А когда бородатый мужик на улице пристаёт к десятилетнему ребёнку… ну такое. Какие бы чистые ни были у меня помыслы, как бы отчаянно ни рвался я узнать больше, чувствуя, что на верном пути, впору было разворачиваться и идти домой, чтобы не нарваться на неприятности.
— Может, купить тебе чего? — догнав мальчишку, в отчаянии и без особой надежды на успех я показал в сторону магазина, приземистое здание которого яркой вывеской выделялось среди домов.
— Не, у меня всё есть. Мамка мне покупает. Не надо, — мотнул головой парень.
— Я же не милостыню тебе подаю, просто поблагодарить хочу за информацию. Я вот собаку звал Командор, а его оказывается Бармалей зовут. Бармалей! — я свистнул.
Командор нерешительно оглянулся, словно, не понимая: это его или как?
— Алёнка звала его Барми, — улыбнулся парень. И крикнул: — Барми!
Постучал по ноге, и Командор, отбежавший довольно далеко, вдруг рванул к нему со всех ног. Мальчишка присел, и, встретив подбежавшего пса, потрепал по холке:
— Хороший, хороший пёс!
— А тебя как зовут? — спросил я.
— Алексей, — поднялся парень.
— М-м-м, как официально, — улыбнулся я и протянул руку. — Рим. Приятно познакомиться.
Он с серьёзным видом вытер о штаны ладонь и сурово по-мужски пожал мою.
— Ну что, зайдём, Алексей? — кивнул я на магазин. — Хочешь не тебе, мамке что-нибудь купим?
— Что? — хохотнул он. — Цветы?
— Это я не знаю, — пожал я плечами. — У меня, к сожалению, мамки нет. Умерла, когда я был чуть постарше тебя. А так, почему бы и не цветы, если она их любит. Давай на месте решим.
Он улыбнулся, показывая крупные зубы, чуть разъехавшиеся в стороны, отчего вид у него был хитрый, хулиганский. И… согласился.
Глава 30
— А что случилось с твоей мамкой? — без особого пиетета, сразу на «ты» спросил Алексей.
Он увлечённо кусал мороженое, пачкая нос.
Я нёс торт, бутылку шампанского, словно собирался на свидание, я ещё пакет картошки, две больших луковицы, кусок мяса — серьёзный оказался пацан, хозяйственный как домовёнок, — и… большую бутылку газировки (здесь он махнул рукой: гулять так гулять, и дрогнул).
— Рак, — ответил я. — Есть такая нехорошая болезнь.
— У Алёнкиного папки тоже был рак, — понимающе кивнул он, шагая рядом со мной и Командором к своей пятиэтажке. — Ещё когда её мамка была жива.