День рождения

Третьяк, возившийся с подвешенной на перевязи, раненой рукой, посмотрел на казака:

— Не так уж страшен черт, как его малюют!

— Трусу и пень кажется медведем. Самое главное — не бояться, — поддержал своих бойцов командир эскадрона Петров. — Некоторые кавалеристы считают, что уничтожать танки — это дело артиллерии. Они, как показал наш опыт, ошибаются. Мы должны за короткий срок овладеть всеми видами современной военной техники.

— У немцев вон сколько танков, самолетов, артиллерии. Тут с гранатами не попрешь… — сказал один из бойцов.

Петров не спешил с ответом. Он спросил:

— Есть ремни, крепкие веревки или проволока?

— Есть.

— Давайте-ка.

— Зачем вам проволока?

— Увидите.

Принесли проволоку. Петров уселся на дно окопа, сложил четыре гранаты рукоятками к себе, а пятую поместил в центре рукояткой от себя. Затем связал все гранаты вместе.

— Если эта связка попадет под танк — гусеница разлетится вдребезги… — проговорил он.

— Чтобы бросить такую штуковину, силища нужна, товарищ комэска!

Петров, держа на широкой ладони связку, улыбнулся:

— На десять — двенадцать метров каждый сможет кинуть. А дальше бросать бесполезно — трудно попасть, можно и промахнуться.

— О, це дило! — засмеялся старшина Третьяк, получая от Петрова связку гранат. — Теперь зараз побачимо!

— Пусть каждый приготовит себе такие связки, — сказал Петров.

Небо заволокло тучами. Заморосил мелкий дождь. Намокшая глина с бруствера потекла вниз. Укрыться было негде. Одежда у людей промокла. Они зябко поеживались.

Перед рассветом дождь унялся. Облака над головой поредели.

Тимергали приснились мать, отец, брат и ласково улыбавшаяся Тагзима. Внезапно пробудившись, какое-то время он еще не мог расстаться с дорогими ему образами… Но вот до слуха донесся знакомый противный, наводящий ужас звук.

— Танки!..

Утренний туман рассеялся.

За танками, за их броневым прикрытием шли цепью гитлеровские солдаты…

— Когда будет моя команда, стреляйте залпом. Пехоту от танков отсечь. Танки уничтожить потом. По местам! — сказал Тимергали спокойным командирским голосом.

Танки приближались, изрыгая пушечный и пулеметный огонь. Тимергали наблюдал за красноармейцами, которые приготовились к бою. «Джигиты надежные. Не струсят перед смертью», — подумал он.

Вражеские танки поползли на возвышенность. Стали отчетливее видны кресты на их громоздких туловищах.

Батарея, находившаяся под командованием старшины Третьяка, не подавала признаков жизни — артиллеристы берегли снаряды.

Лежавший рядом с Губайдуллиным ефрейтор потерял терпение:

— Товарищ сержант, разрешите мне бросить связку, гранат!

— Подожди, подпускай ближе! Следи за мной. Посмотришь, как надо бросать.

— Они же раздавят нас!

— Не паникуй! — Тимергали, подав команду, замахнулся тяжелой связкой.

После оглушительного взрыва танк остановился, его охватило пламенем и повалил густой черный дым.

Затем подбили еще два танка.

Немецкие автоматчики, лишившиеся прикрытия, не зная, как спастись от меткого огня, бросились наутек. Остальные танки тоже повернули назад.

Настроение у красноармейцев и моряков поднялось.

Но через некоторое время фашисты снова пошли в атаку.

Бой длился два дня.

На третьи сутки дивизии приказано было отступить. Для ее прикрытия на позиции был оставлен эскадрон Петрова.

Как только дивизия начала отходить к морю, фашисты опять перешли в наступление. Снарядов они не жалели.

Старшина Третьяк открыл ответный огонь. Он то ли волновался, то ли спешил, только не попадал из своего ПТР по танкам.

— Вот дурак! — ругал он сам себя. — Два выстрела пустил на ветер.

Он снова прицелился и выстрелил. На этот раз точным попаданием разбил танковую гусеницу. Танк закрутился и встал. Остальные танки продолжали ползти на позицию эскадрона.

— Не пройдешь, гад! — прохрипел старшина.

Грохнул выстрел, танк встал и загорелся. Но и отважный старшина с окровавленной головой повалился на землю.

Танки остановились, и вражеская пехота залегла.

От эскадрона оставалось несколько человек. Патроны кончались, на исходе были гранаты. «Следующую атаку остановить будет невозможно», — подумал Тимергали.

Воспользовавшись временным затишьем, Губайдуллин уложил тяжело раненного Петрова на повозку и отправил с другим раненым красноармейцем догонять отступавшую к морю дивизию, а сам вернулся на позицию эскадрона. За пулеметом, приготовившись к стрельбе, лежал молодой боец.

— Ну что, браток, будем стоять до последнего? — крикнул ему Губайдуллин.

Боец повернул к нему бледное лицо — наверное, он не понял его.

Вскоре фашисты пошли в атаку. На этот раз неравный бой продолжался недолго.

Тимергали увидел совсем близко танки с черной свастикой, гусеницы, разворачивавшие вязкую глинистую землю… Хотел встать на ноги, чтобы бросить гранату, и не смог: пулеметная очередь прошила ему обе ноги, и он стал медленно терять сознание, погружаться в горячую, густую боль. Последним усилием воли он заставил себя дотянуться до приготовленной связки гранат. Хватило сил подтянуть гранаты к себе. Слабеющей рукой Тимергали выдернул чеку, когда на него надвинулась грохочущая тень…

Когда остатки 72-й Кубанской дивизии достигли моря, было получено сообщение, что отдельные части мотопехоты немцев ворвались в Феодосию…

VII

Миннигали перестал получать от брата письма, и это его очень тревожило. Прошло больше двух с половиной месяцев. В деревне мать и отец тоже горюют о старшем сыне. Что случилось с братом? Может, он опять в окружении? По последним сводкам Совинформбюро, места, откуда получил Миннигали последнее письмо от брата, уже в руках врага. Наверно, случилась беда со всей частью, в которой воевал Тимергали, иначе ее командиры давно бы уже ответили на настойчивые запросы.