Деревенщина в Пекине 3

— К сожалению, да, — с тяжелым вздохом признает Ван Мин Тао, потупившись. — Если позволите, я не буду развивать эту тему. Избавьте меня от необходимости публично обсуждать семейные сложности. Скажу лишь, что с вашим диагнозом ситуации полностью согласен.

Ван Япин, услышав признание отца, вскакивает с дивана с выражением абсолютного возмущения на лице:

— Папа! Что ты такое говоришь?! — её голос взлетает на октаву выше. — У тебя снова претензии ко мне? И что на этот раз?!

Бизнесмен обменивается выразительным взглядом с будущим зятем, безмолвно прося помощи в усмирении дочери. Затем его взгляд переходит с Ван Япин на До Тхи Чанг, и контраст между этими двумя девушками становится ещё более очевидным.

Одна — иностранка, с юных лет взявшая на себя ответственность за собственную судьбу. Её попыткам социализироваться и адаптироваться под правила Китая остаётся только завидовать. Напоминает упорство подорожника, прорастающего сквозь асфальт. И главное, что До Тхи Чанг всегда идёт вперёд — изучает язык, культуру, получает образование, развивает бизнес. И всё это полагаясь исключительно на свой интеллект и силу воли.

Другая — его родная дочь, выросшая в атмосфере изобилия, но так и не научившаяся ценить предоставленные возможности, инфантильная и эгоцентричная до абсурда. Бизнесмену даже страшно представить, что произойдет, если отправить её в Австралию с миллионом долларов стартового капитала. Любой другой китаец с его предпринимательской жилкой нашел бы способ эти деньги приумножить и оставить наследство внукам, но Япин, скорее всего, растратит всё за несколько лет бездумного прожигания жизни.

— Дай тебе бог здоровья, сынок, — обращается Ван Мин Тао к будущему зятю с неподдельной искренностью в голосе. — Буду молиться за то, чтобы ваш брак был крепким и счастливым.

Хоу Ган резко косится в сторону вьетнамки и отвечает с неожиданной прямотой:

— Я вынужден согласиться с информацией, представленной в видеоблоге. У меня есть старший брат и несколько близких друзей, в том числе значительно старше меня по возрасту, с которыми мы неоднократно обсуждали реалии современного брака. Не нужно далеко ходить за примерами — мой двоюродный дядя, тридцати трех лет, единственный и поздний ребенок в семье, регулярно кошмарит свою жену. Так что да, к сожалению, это распространенная практика.

— А что касается судебной системы? Неужели всё настолько плохо? — Ван Мин Тао приподнимает брови в искреннем удивлении.

— Да, настолько, — кивает жених. — Но я предпочитаю извлекать конструктивные уроки даже из негативных явлений. Нас этому учат в университете. Мне глубоко чужд формат семейных отношений, где муж самоутверждается за счет унижения жены. Психология, которую я изучаю, объясняет такое поведение проекцией собственных комплексов неполноценности на единственного человека, который находится в полной зависимости и не способен дать адекватный отпор. Это противоречит моей системе ценностей.

— В этом наши взгляды абсолютно совпадают, — отвечает Ван Мин Тао с явным облегчением. — Именно поэтому слышать подобное для меня настоящий шок.

— Знаете, мой отец никогда не поднимал руку ни на мать, ни на нас с братом, — продолжает будущий зять, и в его голосе звучит неподдельная гордость. — Хотя, как однажды призналась мать после бокала вина, поводы для этого случались, особенно в начале их совместной жизни. Дело в том, что отец сам вырос в семье, где физическое наказание было нормой. Мой дед часто бил его за малейшую провинность, как когда-то прадед бил деда.

В комнате воцаряется тишина, наполненная тяжестью затронутой темы. Хоу Ган делает паузу, решаясь на личное признание, которое обычно не делается перед посторонними:

— Стоя в очередной раз на горохе в углу, с разбитой губой, отец поклялся себе, что никогда не ударит ни свою жену, ни будущих детей. Уже тогда он понимал, что отношения нужно строить на понимании, а не на страхе и боли. И это обещание он сдержал, несмотря на все трудности. Если честно, сейчас отец даже не рискнул бы поднять на меня руку. У меня разряд по боксу, а папа — интеллигент до мозга костей, типичный офисный клерк, — жених позволяет себе короткий смешок, разряжая напряжённую атмосферу. — Даю вам слово, что никогда не подниму руку ни на жену, ни на наших детей, — последняя фраза адресовывается хозяину дома.

До Тхи Чанг внимательно изучает лицо молодого человека, пытаясь определить степень искренности заявлений. Её взгляд скользит от Хоу Гана к Ван Япин и обратно. В этом взгляде читается скептицизм, основанный на суровом жизненном опыте. Вьетнамка и не думала деликатничать:

— Если всё продолжится в том же духе, и кто-то из вас двоих не претерпит кардинальных изменений, такие браки, согласно статистике, заканчиваются разводом через семь-десять лет. В любой другой стране это произошло бы раньше, но китайский народ отличается исключительным терпением. К тому же, как мы уже обсудили, ваша судебная система крайне неохотно оформляет разводы. Государственные структуры будут биться за сохранение вашей семьи не менее двух лет, особенно в свете последних социально-демографических инициатив Центрального комитета. Так что всё в ваших руках.

Ван Япин, прислушивавшаяся к разговору со смесью возмущения и растерянности, внезапно меняется в лице. Её глаза сужаются, а губы искривляются в гримасе неприкрытой враждебности:

— А промолчать ты, стерва, не могла? — выпаливает она, вкладывая в каждое слово максимум яда.

До Тхи Чанг даже не вздрагивает. Она поворачивается к дочери бизнесмена с выражением спокойного достоинства на лице:

— В вопросах, которые считаю важными, я никогда не молчала, не молчу и не собираюсь молчать. Господин Ван производит на меня исключительно благоприятное впечатление. Ван Япин, ты знаешь, что такое симпатия и дружеские отношения?

Она делает небольшую паузу, давая вопросу повиснуть в воздухе, затем продолжает:

— Это когда ты говоришь то, что думаешь и не думаешь, что говоришь. Я никогда не планировала фильтровать свои мысли в общении с де-факто партнёром по бизнесу.

Ван Мин Тао, ощущая, что ситуация вновь балансирует на грани открытого конфликта, решительно вмешивается:

— Давайте всё-таки вернёмся к основной цели нашей встречи. Времени у нас не так много.

— Господин Ван, я считаю необходимым составить дополнительное соглашение. Приглашайте своего юриста, будем формулировать условия. Я тем временем свяжусь с моими консультантами. Прошу понять меня правильно: я полностью доверяю вам, но абсолютно не доверяю вашей дочери. Насколько понимаю, на вашего будущего зятя вы не планируете ничего оформлять?

Хоу Ган, услышав вопрос, реагирует на неловкую ситуацию мгновенно. Он приподнимается с дивана, поднимая руки в примирительном жесте:

— Господин Ван, я знаю, что вы относитесь ко мне с доверием, но в данной ситуации прошу не рассматривать меня как участника соглашения. Это ваше учредительное соглашение, и в нём должны стоять подписи двух основных учредителей. Я не могу и не хочу вмешиваться в этот процесс.

Ван Япин бросает на жениха взгляд, полный возмущения, и глубоко вдыхает, решая поставить Хоу Гана на место после подписания документов.

— В таком случае предлагаю следующий вариант: я оформляю долю на дочь, но в уставе, именно в базовом документе, а не в каких-либо дополнительных доверенностях, фиксируем моё единоличное право управления компанией до момента её вступления в брак, без необходимости получения каких-либо согласований, — предлагает Ван.

— Это приемлемо, — кивает вьетнамка. — Пожалуйста, сформулируйте точную юридическую конструкцию, я направлю её своим консультантам, владеющим китайским языком, для анализа. Должна признать, это наиболее нестандартное учредительное соглашение в моей практике.