Деревенщина в Пекине 3

— Не рановато ли? — ехидно вставляет кореец, прищурив глаза. — Впрочем, у вас очень занятная для семнадцатилетнего парня иерархия в китайских службах. Не моё дело, хотя определённый интерес этот факт вызывает.

Дэн Инчао открывает рот, готовясь ответить, её глаза вспыхивают тревогой. Я тут же перехватываю слово:

— А третий секретарь посольства у вас вопросов не вызывает?

— Нет, — отвечает прокурор с невозмутимым видом. — В её компетентности и ведомственной принадлежности у меня нет ни то что малейших сомнений, а даже иллюзий.

— Я вас сейчас удивлю. На данной задаче мы с ней вместе. Без деталей.

В кабинете повисает гробовое молчание. Лишь тиканье настенных часов нарушает тишину. По лицу секретаря посольства читается ярое желание что-то добавить, но по понятным причинам она сдерживается, сжимая кулак. Её ноздри слегка раздуваются от сдерживаемого возмущения.

Понимая всё без слов, кореец с серьёзным лицом подаётся вперёд, его глаза приобретают выражение глубокой вдумчивости:

— Есть неписанное правило видеть перед собой мастера. Для меня оно одно из главных. Даже если собеседник кажется полным дураком, до последней секунды нужно видеть в нем мастера и сохранять уважение. А там уже он сам по мере дела будет показывать, что он из себя представляет на самом деле.

А ведь и не поспоришь. Люди в этой сфере очень хорошие актёры. И если не относиться к нужным людям с уважением, то о продвижении по карьерной лестнице можно забыть. На этом моменте большинство быстро и часто проваливаются. Я киваю, соглашаясь с этой мудростью, вынесенной, очевидно, из многолетнего опыта.

— В вашем деле логика простая, — продолжает прокурор. — Есть всего два элемента — молодая женщина и мужчина на двадцать пять лет старше неё с каскадным снижением тестостерона. Дернула за одно место, сказала, что любит, он уже растаял. Ну а какой мужчина своей избраннице не напишет аналогичный устав совместной компании?

Я опускаю взгляд, припоминая До Тхи Чанг в её откровенных нарядах и с игривым нравом.

— Трудно не согласиться, — тяжело выдыхаю.

— Так же, не стоит забывать, что предприятие на корейской территории. И насколько я могу судить из ваших учредительных документов…

— Пока, к сожалению, не наших, — скрестив руки на груди вставляет Ли Миньюэ с нотками досады в голосе.

— Насколько я могу судить из ваших учредительных документов, ваш дядя согласился с тезисом, что интересы Кореи тоже должны быть защищены, — как ни в чём не бывало продолжает мысль прокурор, бросив на мою напарницу лишь короткий взгляд. — Потому что инвестиция, давайте честно, она близка к стратегическому уровню. По нижней планке она попадает под закон о стратегическом партнёрстве, в деле серьёзные суммы. И ваш дядя согласился с логическим посылом.

— Но ведь в Китае у него родственники! — негодует племянница, подаваясь вперёд с выражением искреннего возмущения.

— Его бизнес на нашей территории длинный, рассчитанный на долгие годы. Не знаю, какие у вас там расклады в Поднебесной, но сюда он собрался всерьёз и надолго, — парирует Чон Соджун с непреклонностью опытного юриста. — Я могу его понять. Он исходил из того, что интересы страны должны быть соблюдены. С учредителем всякое может произойти, и если он не даёт развиваться предприятию, то это становится настоящей проблемой. Устав был подписан в лучших побуждениях.

Я задумчиво кладу руку на подбородок и тихо бормочу, словно размышляя вслух:

— Мне вот интересно, а у его на удивление предусмотрительной супруги, заглядывающей на столько шагов вперёд, на момент написания устава сегодняшний план изоляции уже созрел?

И снова в кабинете повисает молчание, тяжёлое и осязаемое. Каждый погружается в свои мысли, осознавая глубину интриги.

— Конечно, она уже тогда предполагала такой сценарий, — через некоторое время тяжело вздыхает третий секретарь, её плечи слегка опускаются под весом осознания. — С уважением к твоему политическому уровню, но в женщинах, поверь, я чуть-чуть понимаю. Так что для меня всё абсолютно очевидно, — в её взгляде читается женская солидарность и понимание механизмов манипуляций, которые остаются за пределами мужского понимания.

От такой прямолинейности прокурор удивлённо приподнимает брови, но быстро восстанавливает нейтральное выражение лица. Пусть и не сказано прямо, но в подстрочнике явственно прозвучало, что Дэн Инчао именно благодаря своей женской ипостаси получила в том числе и сегодняшнюю должность. Эта неявная информация повисает в воздухе, словно невидимая нить напряжения.

— Ладно, злоупотреблю разок служебным положением и выпишу ордер на проверку заведения, где пребывает гражданин, — нарушает тишину прокурор, словно принимая важное решение после долгих раздумий.

— А не боитесь? — игриво улыбнулась секретарь, строя глазки. — Всё-таки на кону положение и не только.

— Я вам сейчас говорю это не как Чон Соджун, а как гражданин своей страны, — прокурор твердо смотрит ей в глаза, игнорируя кокетство. — Потому что как государственный муж, смею считать, что могу им называться, у меня своё видение будущего. Я считаю, что обманывать партнёров нельзя. Тем более кусать руку, которая кормит. С КНР у нас не всё ладно, но и врагом вы не являетесь. Да и чисто по-человечески. Знаете, иногда государственные интересы должны уступать место простой человеческой порядочности.

— Только важный нюанс, — вновь обращаюсь к нему. — Не должно быть зазора между его появлением в единой электронной системе документов. У вас же все эти ордера наверняка в электронном виде тоже фиксируются, они сразу в сети появляются?

Прокурор слегка удивляется:

— Да, потому что полиции исполнять. Бумажка бумажкой, но да, в электронном документообороте лотосе тоже фиксируется.

— А какой у вас лотос? — не смог не поинтересоваться.

— Мне вам что, все правительственные расширения назвать? Совесть имейте, — Чон Соджун насмешливо щурится.

— Извините, увлёкся. Я просто программирую по чуть-чуть. Поинтересовался без задней мысли.

В этот момент под столом меня очень больно пинает секретарь посольства, все с той же безукоризненной улыбкой на лице. Острый носок её туфли впивается мне в голень с такой силой, что я едва сдерживаю непроизвольный вздох.

— У меня к вам ещё один вопрос, на этот раз по делу, — обращаюсь к прокурору, стараясь игнорировать пульсирующую боль в ноге. — Как вы собираетесь полицейскими силами делать экспертизу? Я не знаю ваших корейских законов, но для меня абсолютно очевидно, что полиция — это не медучреждение. У нас в Китае, если человек в психозе по документам и представляет опасность для окружающих, полиция права не имеет его беспокоить. Даже если он связан.

Чон Соджун задумчиво потирает подбородок, его взгляд становится отрешённым, словно он мысленно перебирает варианты решения проблемы.

— Вот чего я не могу тихо обеспечить в Сеуле, так это врачей. Десятимиллионный город — это всё равно большая деревня. Где вы возьмёте специалистов психиатрии необходимого уровня не знаю, но они должны быть.

— В теории они могут быть из Китая или Японии? — уточняет Ли Миньюэ, в её глазах загорается искра надежды.

— Да, вполне, — кивает прокурор. — У нас межгосударственное трёхстороннее соглашение о взаимном признании медицинских дипломов и перечня специальностей, квалификаций и научных степеней. Нужно, чтобы ваш кандидат, а лучше два, выдали справку, в идеале сделать так, чтобы клиника их сюда командировала.