Деревенщина в Пекине 3

— Плевать, — отмахивается бизнесмен. — У меня отбирают всё, что я создавал годами собственными руками. Это всё равно что у крестьянина захапать взращенное им пшеничное поле, а потом удивляться, почему он вместо того, чтобы покорно передать урожай, вдруг решил податься в свиноводы и выращивать кабанчиков в другой деревне. Свинью можно вырастить за полгода! И никакой ты уже не раб чужой алчности, а свободный фермер! Тьху, опять сорвался на эмоции… вы правы…

— Господин Ван, — вклиниваюсь в разговор повторно, — а можно узнать, как конкретно вы планируете действовать дальше? Ну, чтобы я тоже понимал, во что ввязываюсь. Всё-таки это дело и меня где-то касается.

Бизнесмен резко поворачивается ко мне и несколько мгновений буравит колючим взглядом, словно оценивая, насколько мне можно доверять:

— Соглашение о передаче компании я подписывать не стану, — чеканит он. — Прямо сейчас у нас в работе крупный проект, новый микрорайон. Весь комплекс — на сто двадцать миллионов долларов. Так вот, если не довести его до ума, не закрыть контур, не загерметизировать швы, то всего через какие-то полтора-два месяца он подешевеет вдвое. А через полгода вообще уйдёт в минус — потому что накроется коррозией и многие здания придётся сносить, оставив голый фундамент.

— К чему вы клоните?

Ван Мин Тао бросает взгляд на пасмурный город:

— Сейчас как раз конец сезона, через день дожди. Постоянная сырость в сочетании с незащищённой арматурой — и всё, пиши пропало. Здания будут разрушаться прямо на глазах. Жильё в таких домах опасно не то что для проживания — туда вообще заходить страшно.

— Так вы что, уже фактически заморозили объект? — удивлённо уточняю.

— А куда мне было деваться? — жёстко ухмыляется бизнесмен. — Они финансирование заблокировали, сейчас сидят, выжидают. Надеются, что я от безысходности сдамся. Ну уж нет! Лучше вообще обанкрочусь, чем позволю в принципе загнать людей в ненадёжное жильё! В Турции вот, совсем недавно, осенью был печальный опыт с обрушениями!

— Весь мир наслышан, — ровно кивает До Тхи Чанг. — У нас передали, целый город — в руины.

— Китай этого не повторит, по крайней мере, пока мы ответственные. До последнего буду тянуть, чтобы в итоге сносили и заново строили, если рискнут! — мстительно цедит он. — Я — простой рабочий, поэтому не позволю никому делить за меня мою продукцию.

Глава 2

После громкого и эмоционального заявления Ван Мин Тао в кабинет бесшумно входит домработница, держа в руках поднос с дымящимся чайником и тремя маленькими фарфоровыми чашками. Филиппинка средних лет с почтительным поклоном ставит поднос на низкий столик перед нами и ловко разливает ароматный зелёный чай, наполняя комнату тонким цветочным благоуханием.

Две чашки она аккуратно пододвигает ко мне и До Тхи Чанг, а третью с особой церемонностью подаёт хозяину апартаментов. Получив одобрительный кивок от работодателя, служанка так же бесшумно покидает кабинет, оставляя нас наедине.

Несколько минут мы проводим за ничего не значащей светской беседой, потягивая обжигающий чай и любуясь захватывающей панорамой Пекина, открывающейся из огромных панорамных окон. Город раскинулся перед нами сверкающим муравейником — гигантским и никогда не спящим. Я смотрю на этот завораживающий пейзаж, и сам не замечаю, как моя чашка стремительно пустеет.

— Простите, уважаемая До Тхи Чанг, но я вижу по вашему лицу, что вы уже приняли какое-то принципиальное решение, — вкрадчиво произносит Ван Мин Тао, внимательно глядя на вьетнамку поверх края своей чашки.

Та, нисколько не смутившись, решительно кивает, подтверждая его догадку.

— Позвольте внести ясность, — продолжает бизнесмен, слегка наклоняясь вперёд. — Я ни в коем случае не прошу у вас денег. Я прошу лишь об одном — открыть надёжные каналы для размещения моих собственных средств. Надеюсь, вы понимаете разницу. По сути, я пришёл к вам с десятью миллионами на руках. Ну, скажем, с девятью — если учесть необходимые налоговые выплаты. И я спрашиваю у вас, как у фактического хозяина бизнеса: куда мне их следует положить. Если можно, дайте мне ответ прямо сейчас.

Мой взгляд невольно обращается к До Тхи Чанг. Вьетнамка невозмутимо отпивает из своей чашки, всем своим видом демонстрируя, что не собирается торопиться с ответом. В её глазах я замечаю странный блеск.

— В моей ситуации вы — это оптимальная, если не сказать идеальная, панацея, — хозяин продолжает горячо убеждать. — Это и страховая подушка, и практически гарантированный возврат инвестиций, причём с более чем приличным процентом. При этом — абсолютно неуловимая, практически эфемерная цель для моих недоброжелателей. Ведь того, чего официально не существует, невозможно ни ограничить, ни отобрать, — разводит руками бизнесмен. — В документах вашего предприятия нет, а на деле оно приносит миллионные прибыли. Конечно, если вы решите отказать мне в помощи, я отнесусь к этому с пониманием. Ну а если напротив…

Я уже открываю рот, собираясь на автомате ему ответить, но тут на мою ногу выше колена неожиданно опускается тонкая ладонь. Причём попадает она, как бы тут поделикатнее, в крайне чувствительную зону, заставляя меня чуть не взвиться воздух. До Тхи Чанг, не глядя в мою сторону, сжимает пальцы где не следует, не сводя при этом глаз с собеседника:

— Как хозяйка бизнеса, о котором идёт речь, я обязана вас предупредить: большинство людей видят в подобных схемах исключительно плюсы и бонусы, — вкрадчиво произносит она. — Да, прибыль действительно очень высока. Найти другие инвестиционные инструменты с такой гарантированной доходностью крайне сложно, практически невозможно. Особенно если речь идёт о настолько уникальных каналах сбыта, как наш. Но вы упустили в разговоре один крайне важный нюанс.

— Какой же? — Ван Мин Тао относится к её словам со всем вниманием.

— Видите ли, я сейчас нахожусь в состоянии конфликта, можно даже сказать войны со своим бывшим женихом, а по совместительству — сыном министра, — До Тхи Чанг задумчиво накручивает на палец прядь волос. — Ещё позавчера я колебалась — всё-таки родители очень настойчиво пытались повлиять на моё решение. Хотя мама, надо отдать ей должное, в итоге сдалась и смирилась. Когда она увидела, сколько денег приходит в семью, она мгновенно превратилась из идеальной восточной жены в ярую феминистку, — ухмыляется вьетнамка. — И согласилась, что такого жениха надо гнать в шею.

Она аккуратно ставит чашку на стол и пристально смотрит на бизнесмена.

— Поймите, Вьетнам — это не Китай, — продолжает моя спутница. — Но и об абсолютной демократии и отсутствии авторитаризма речи тоже не идёт. Поэтому я не могу дать вам стопроцентных гарантий, чем закончится этот конфликт. Вы должны чётко осознавать: хотя основная масса мяса, которое мы поставляем — из Казахстана, на данный момент единственные по-настоящему надёжные ворота для животноводческой продукции — это свободная экономическая зона с Социалистической Республикой Вьетнам. А вот там как раз семейство моего бывшего при власти. Я, конечно, могу прямо сейчас сказать вам «да» — но и вы ответьте мне на встречный вопрос: вы отдаёте себе отчёт во всех возможных рисках?

Ван Мин Тао небрежно отмахивается:

— Судя по тому, что я от вас услышал, далеко не факт, что министр выступит на стороне сына.

— Выступит, — обрывает его До Тхи Чанг. — Можете считать, это практически гарантировано. Вы просто не знаете ту семейку, а я, увы, знаю слишком хорошо.

На несколько долгих мгновений в кабинете воцаряется напряжённая тишина. Мы пристально смотрим друг на друга, словно оценивая противника перед решающей схваткой. Сложив пальцы в замок, Ван Мин Тао наконец говорит: