Деревенщина в Пекине 3

— Меня не особо пугает ваш вьетнамский министр. Что бы он ни предпринял, рано или поздно всё упрётся в тех, кто непосредственно работает. То есть в вас. Насколько я понимаю, эти люди обеспечивали административную крышу, финансирование, ну, может, ещё какие-то мелочи. Я неплохо знаком с подобными схемами, поверьте — не сразу ведь я стал тем, кем являюсь сейчас. И, исходя из своего опыта, могу сказать: в таких раскладах наиболее сильной стороной всегда оказывается тот, кто держит в руках ключевые процессы. Буквально на днях я сталкивался с похожей ситуацией — правда, не во Вьетнаме и не в животноводстве, а в Казахстане, на добыче золота.

— Нелегальной? — стремительно уточняю на автомате. — Вы сейчас про те прииски, которые оборудованы лучше, чем у ведущих канадских компаний, но при этом не фигурируют ни в одном официальном документе и ни на одной карте? Речь об этом?

Ван Мин Тао бросает на меня слегка озадаченный взгляд:

— В общем-то, да. А вы откуда знаете?

— Да об этом весь мир наслышан, не то что восточно-казахстанская область. Тоже мне, секрет.

Теперь уже оба моих собеседника смотрят на меня с откровенным недоумением.

— Просто в Казахстане один район может быть размером с европейскую страну, — принимаюсь объяснять я. — Ну, может, не с Францию, конечно, но с какую-нибудь Бельгию или Люксембург — запросто. Или с половину Германии. Там сплошь и рядом встречаются территории крупнее Венгрии. Я вырос на границе с Россией, говорю по-русски, в Казахстане его тоже понимают.

— Ах, точно, вы же с севера, — бизнесмен плавно возвращается к прерванному разговору: — Так вот, был у меня на одном таком прииске случай. Министр Казахстана, который всех крышевал, в какой-то момент попал в опалу и загремел за решётку. Новые власти, естественно, тут же ринулись бороться с незаконной добычей, привлекая к ответственности всех, кого могли — даже тех, кто хоть как-то фигурировал на бумаге и был связан с теневым бизнесом. Но тем, кто реально бенефициарил, из простых шахтёров, которые как копатели — им ничего не было. Потому что их всех физически не переловишь.

— Разве? — удивлённо вскидывает брови До Тхи Чанг. — Неужели нельзя задействовать все силовые ресурсы?

— Ну, теоретически-то можно, — усмехается Ван Мин Тао. — Только представьте: толпы мужиков с кайлом и лотком, разбежавшиеся по сопкам в радиусе сотен километров. Это всё равно что ловить диких зайцев в бескрайней тайге. Чисто технически задача выполнима, не спорю. Но цена вопроса — астрономическая. Придётся напрячь все спецслужбы, всю армию. А учитывая, что речь идёт о территориях, превышающих иные государства, как вы справедливо заметили… в общем, овчинка выделки не стоит.

— А как же полицейские дроны? — не сдаётся вьетнамка. — Насколько я знаю, это серьёзно облегчает поиск и поимку.

— Сейчас РЭБ-станции можно встретить не только в распоряжении армейских подразделений, но и у гражданских лиц, обладающих внушительными бюджетами, исчисляющимися миллионами, — терпеливо объясняет Ван Мин Тао. — Что же касается вашего бизнеса, то он, по крайней мере, не является откровенно криминальным. Единственное, что вы обходите стороной — это уплата таможенных сборов и пошлин. Но по действующему законодательству подобное правонарушение уже декриминализовано.

— Если мне не изменяет память, за неуплату таможенных пошлин на импортируемые продукты питания не предусмотрено ни ареста, ни тем более тюремного заключения, — вклиниваюсь в разговор. — Единственная санкция — штраф в двойном размере от суммы недоимки.

— Совершенно верно, — Ван одобрительно кивает. — А вот в Казахстане, о котором я рассказывал, ситуация принципиально иная. Там незаконная золотодобыча — это полноценная уголовная статья. И, поверьте моему опыту, самое забавное, что после всех репрессий и облав этот теневой бизнес никуда не делся. Старатели просто рассредоточились по окрестностям, растеклись, как муравьи из разорённого муравейника — и продолжили копать в других местах.

— То есть в итоге ничего не изменилось? — До Тхи Чанг щурится.

— Абсолютно, — подтверждает бизнесмен. — Всю территорию разом не проконтролируешь, это физически невозможно. Что касается дронов — так их либо перехватывают, либо просто сбивают. У контролирующих служб бюджет ограничен, они могут позволить себе от силы один такой в месяц. Кто богаче, тот и побеждает в сегодняшних реалиях. В любой войне, в том числе и экономической, всем заправляют бюджеты. А бюджеты у золотоносцев больше, чем у полиции.

— Могу себе представить… — До Тхи Чанг, бурча себе под нос, скрестила руки.

— К чему я клоню? — продолжает Ван Мин Тао. — К тому, что даже в такой, казалось бы, тупиковой ситуации настоящие хозяева бизнеса всегда остаются на плаву. И я абсолютно убеждён, что ваше возможное противостояние с сыном министра за контроль над делом закончится точно так же. Поймите правильно, я прекрасно осознаю ваши опасения и переживания. Для вас это первый подобный опыт, всё кажется уникальным и непредсказуемым.

— Я и не пытаюсь этого скрывать, — пожимает плечами вьетнамка.

— В моей же практике такие ситуации случались неоднократно — у меня достаточно друзей и партнёров по бизнесу, — Ван поднимается из кресла. — Я в своё время выбрал сферу строительства, но у меня достаточно приятелей, которые занимаются, скажем так, металлообработкой. Не буду вдаваться в детали, о каких конкретно металлах речь — не суть важно, платиновая ли это группа или что-то из чёрного списка. Так вот, поверьте опыту: в схемах, подобных вашей, ключевым фактором всегда является тот, кто стоит у руля, кто непосредственно работает. А это, как мы выяснили, именно вы. Тем более, вы сами упомянули, что половина прибыли вашей организации уходит напрямую во вьетнамскую провинцию.

— Продолжайте.

— У вас уже есть в некотором смысле электорат! — Ван Мин Тао останавливается напротив нас. — И я прекрасно отдаю отчёт в колоссальной ценности актива, который невозможно измерить, пересчитать, официально задокументировать. Но если в провинции с населением в миллион человек порядка пятисот тысяч знают вас в лицо и искренне благодарны за помощь — это дорогого стоит. Даже несмотря на то, что речь идёт не о частных лицах, а об организациях и предприятиях. Я достаточно пожил на этом свете, чтобы оценить подобные вещи по достоинству. И, поверьте, я так же хорошо представляю, чем чревато обратное — когда целый регион ненавидит и проклинает центральную власть.

— Вы сейчас о чём? — резко переспрашиваю я, заинтригованный последней фразой.

— Бангладеш, — бросает он, пристально глядя на меня. — Надеюсь, вы знаете, что это за страна?

— Конечно, — киваю я, тут же уловив ход его мысли. — Пример и правда показательный, даже знаковый. Хотя, справедливости ради, второго подобного прецедента в новейшей истории лично я что-то не припомню.

— Зато я припомню, — мрачно роняет бизнесмен, скрестив руки на груди. — Та же Шотландия, которая всерьёз намерена отделиться от Великобритании. На минуточку, у них ведь своя собственная валюта имеется — шотландский фунт. Вот увидите, когда в Соединённом Королевстве окончательно умрёт институт монархии, тогда и поглядим, кто где окажется. Я сейчас не только о Шотландии говорю, но и об Уэльсе с Северной Ирландией.