Держи крепче

Каору медленно отпила глоток вина, наслаждаясь тревожным молчанием собеседника. Она любила такие моменты — когда люди нервничали, ожидая её решения.

— Нет, Сайто-сан, — наконец произнесла она всё тем же холодным тоном. — В этом нет необходимости. Можете возвращаться.

И оборвала звонок, не дожидаясь ответа. Взгляд снова устремился в окно, где дождевые капли сливались в тонкие ручейки на стекле.

— Сколько ты продержишься, Казума? — сказала она почти шёпотом. — Не умрёшь же ты там от холода из-за какой-то женщины?

Тишина не ответила ей, но перед глазами стоял образ Казумы — промокшего до нитки, но стоявшего на месте, не как побитый щенок, а как скала, упрямый и несгибаемый. Каким и должен быть её сын.

— Тебя уже предавали в средней школе, — её голос стал тише. — Неужели не можешь смириться со вторым? Или… — она помедлила, — ты любишь её настолько, что не способен поверить в её предательство?

Шум дождя нарастал, заполняя тишину комнаты. Каору присела в кресло, рассеянно глядя на нетронутый бокал вина, когда тихий скрип двери разрушил её уединение.

Молодая служанка замерла на пороге, склонив голову в почтительном поклоне.

— Госпожа, — её голос был мягким, но сдержанным, — господин Изаму примет вас у себя в семь утра.

Рука Каору, лежавшая на подлокотнике, едва заметно дрогнула. Взгляд медленно поднялся на прислугу, и впервые за вечер в нём промелькнуло что-то живое — тень страха, спрятанная за идеальной маской уверенности.

— В семь утра? — переспросила она, делая странное ударение на каждом слове.

— Да, госпожа.

Прислуга кивнула, и, как будто ощутив перемену в настроении хозяйки, сделала небольшой шаг назад.

— Можешь идти, — ровно сказала Каору.

Девушка поспешно поклонилась и вышла, закрывая за собой дверь.

Оставшись одна, Каору выпрямилась в кресле и машинально провела рукой по волосам. Волнение накатило волной.

— Отец… — слово сорвалось с губ едва слышным шёпотом.

Она поднялась и подошла к окну, где дождь рисовал причудливые узоры на стекле. Взгляд устремился куда-то вдаль, мысли погрузились в прошлое.

Кобаяси Изаму — глава семьи Кобаяси, человек, чья власть простиралась далеко за пределы фамильного особняка. Его слово было законом, его решения не подлежали обсуждению. Для неё, единственной дочери, он всегда был чем-то большим, чем просто отец. Тенью, что неотступно следовала за ней, напоминая, что он может разрушить всё одним щелчком пальцев.

— Зачем ты вызываешь меня сейчас? — пробормотала Каору, и впервые за долгое время её голос дрогнул.

Она презирала себя за это. За слабость, что возвращалась всякий раз при упоминании отца. Он знал её слишком хорошо — ему не нужны были угрозы или давление. Достаточно одного взгляда, чтобы она снова почувствовала себя маленькой девочкой, боящейся его разочаровать.

«Ты всегда любил ставить меня на место, отец…»

Капли дождя стекали по стеклу, как бесчисленные слёзы, которые она никогда не могла себе позволить.

«Если ты что-то узнал… Если собираешься вмешаться в моё дело с Казумой…»

Она опустила голову и провела ладонью по лицу, пытаясь стереть маску, которая вдруг стала слишком тяжёлой. Повернулась к бокалу с вином и подняла его, но так и не выпила, поставив тот на место.

* * *

Дождь продолжал хлестать с неослабевающей силой, пытаясь затопить весь мир. Я стоял, опустив голову и засунув руки в карманы, вода стекала по лицу, плечам, спине. Время потеряло значение — уже не чувствовалось ни холода, ни сырости. Они стали частью меня.

Вдруг сквозь шум дождя пробился знакомый голос:

— Ямагути-кун?!

Я медленно поднял голову. Передо мной стояла Мияко, над ней покачивался розовый зонтик с кружевной каймой. В руке небольшой бумажный пакет из магазина, а на лице — недоумение.

— Что ты здесь делаешь?! — она подбежала ближе.

Розовый зонтик накрыл меня, хотя и было поздно — всё равно насквозь мокрый.

Я посмотрел на неё, щурясь от стекающей воды.

— Прогуливаюсь, — ответил я хрипловато и, как обычно, с ленивой ноткой иронией.

— Прогуливаешься?! В пять утра?! Под таким ливнем?! — Мияко уставилась на меня так, будто я был сумасшедшим. Её голос дрожал от волнения. — Ты весь мокрый! Боже, Ямагути-кун, у тебя вообще мозги есть?!

Я попытался усмехнуться, но вышло криво, блекло.

— Сама-то чего разгуливаешь в такую погоду? Да ещё в пять утра. И это я, говоришь, ненормальный…

— Я? — Мияко замешкалась на секунду, оглядывая пакет в руке. — Я была в магазине… чай закончился. Не могу спать без чашки тёплого чая. Всю ночь сериал смотрела, — она резко тряхнула головой. — Но не обо мне речь!

Её взгляд стал пронзительным, будто пыталась проникнуть мне в душу.

— Почему ты здесь стоишь? — голос стал тише, но в нём появились новые нотки. — Кого ты ждёшь?

Я не ответил сразу. Вместо этого снова опустил голову и посмотрел на лужу у ног, где дождевые капли создавали бесконечный танец кругов на воде.

Мияко нахмурилась и шагнула ближе, крепче сжимая ручку зонта.

— Ты же ждёшь кого-то, да? — её голос звучал осторожно, но в нём сквозило понимание. — Ждешь Рин?

Мои плечи слегка дёрнулись, и этого оказалось достаточно.

— Что произошло? — настойчиво спросила она, теперь звуча гораздо мягче. — Вы… поссорились? Почему ты мокнешь здесь, как… — и запнулась, — как брошенный… котёнок?

Я хмыкнул, качнув головой:

— Сравнение так себе, но спасибо за сочувствие.

— Это не смешно, Ямагути! — её голос сорвался. — Ты выглядишь ужасно!

Я поднял на неё взгляд. В её больших глазах читалось искреннее беспокойство. Как будто она действительно волновалась за меня, а не просто пыталась удовлетворить своё любопытство.

— Не твоё дело, Мияко, — произнёс я тише, чем хотел.

— А вот и моё! — вспыхнула она, нахмурив брови. — Если ты вдруг решишь умереть от переохлаждения, я не собираюсь объяснять учителям, почему их любимый хикки лежит где-то в больнице!

Я не сдержался и коротко усмехнулся, хоть голос и дрожал от холода.

— Спасибо за заботу, но я не умру. Пока что не могу.

Мияко вздохнула и опустила голову, как будто боролась с собой.

— Слушай… — начала она мягче. — Я не знаю, что случилось между вами, но… Рин-сенсей действительно важна для тебя, да?