Desiderata. Созвездие судеб

Достий кивнул и осмотрелся на прощание. Славным был Старый город, приятным, красивым и хрупким, словно высушенный цветок. Об одном лишь сетовал Достий, не смея выразить свои мысли вслух – еще сильнее теперь ему хотелось взять любимого под руку, гуляя здесь. А нельзя было, никак нельзя…

В день экзамена Достий проснулся с болящей головой и совершенно слипающимися глазами. Он так волновался накануне, что не смог уснуть, ворочался с боку на бок, и в итоге зажег свечу и принялся повторять то, в чем сомневался. Наконец проснувшись и позавтракав, молодой человек осознал всю безрадостность своего существования. Вместо того, чтобы собраться, он сел на кровать и уставился в пол, с ужасом осознавая, что ничегошеньки не помнит и не знает. Хотелось попросту спрятаться куда-то, но до чего малодушным было это желание! Можно было бы вместо этого порадоваться, что испытание его продлится одним днем. «Раз – и все» – так говаривал отец Теодор, когда маленький Достий упрямо берег свои шатающиеся напропалую молочные зубы…

В конце концов, Достий совладал со своим пугливым настроем и покинул комнату, упрямо сжав кулаки и решительно насупившись.

Бальзак ехал в семинарию с ним, дабы присутствовать на собеседовании и поддержать своего ученика. Он поджидал Достия в вестибюле, и вид имел до того зловещий, что молодой человек даже забоялся – однако сообразил спустя миг, что, очевидно, всегда помышляющий в первую голову о наихудшем, Бальзак и сейчас готов к новым проискам оппонентов, что и выражал всем своим видом. Отец Теодор проводил их до экипажа, прибодрил молодого человека как мог, благословил и стоял у подъезда, покуда повозка не скрылась за углом.

Семинария Достию понравилась, он тут же решил про себя, что учился бы здесь с удовольствием. Это было здание на одной из центральных улиц, и выделялось оно тем, что имело вокруг себя довольно много пространства, ограниченного кольцом каменной ограды. Ворота были снабжены будкой для дежурного, а за ними было просторно и даже как-то уютно. Клумб и деревьев возле семинарии было мало, зато сколько угодно маленьких лавочек. Само учебное заведение имело ту солидную обветшалость, что вызывала почтение с первого взгляда. Белый фасад там и сям был оттенен (но ни в коем случае не обезображен) темными потеками, трещинами. Барельеф на фронтоне выглядел четко и даже резковато из-за черноты в изгибах и складках фигур.

Внутри здание оказалось прохладным, спокойным и очень тихим. Свет всюду был приглушен, он бросал скромные блики на деревянные панели и паркет, уцелевший по углам от потертостей и царапин. Достий почти забыл в своем восхищении о предстоящем ему экзамене, как неожиданный возглас вернул его к действительности.

– Доброе утро! Как славно, что мы собрались чуть заранее… Достий, душа моя, как ты? Волнуешься, бедняжка…

Бальзак лишь едва слышно вздохнул, но Достий, позабыв стеснение, стоял с открытым ртом. Навстречу им неспешно шел Гаммель де Ментор.

– Доброе утро… – пролепетал молодой человек, в то время как Советник ограничился сдержанным поклоном. – А вы здесь…

– Исключительно ради тебя! – виконт, приблизившись, потрепал Достия по голове. – Я тоже буду присутствовать на экзамене.

– Но зачем? – изумился Достий.

– А как же, радость моя? Я должен проследить за этими умниками, чтобы они тебя не срезали.

– Но разве… разве… Я же готовился! – молодой человек готов был всхлипнуть от внезапной досады. Что же, оказывается, все собеседование будет чистой формальностью? А все, что он учил, было зря?

– Я знаю, мой милый, – лицо виконта приобрело мягкое, участливое выражение, – и я в тебе ни на минуту не сомневаюсь. Просто господа экзаменаторы могут быть несколько предвзяты по отношению к тебе, а значит…

– Достий, будь готов к тому, что тебе не захотят отдавать диплом просто так. Синод недоволен Теодором с некоторых пор, а ты его ученик. Многие профессора связаны с Синодом или же служат там. Другим просто могли передать распоряжение не давать тебе спуску… – монотонно доложил Бальзак, донося до сведения испытуемого несколькими фразами то, что Гаммель старался пояснить деликатно и осторожно.

– Господин Высочайший Советник! – всплеснул руками прокурор. – Что вы делаете, вы же пугаете бедного юношу!

– Я ставлю его в известность о реальном положении вещей.

– Так нельзя… – заломил руки виконт. – Достий, не слушай его, ты ведь умница, ты же просто прелесть, ты обязательно все ответишь!

Достий же издал испуганный писк, который, к счастью, потонул в излияниях де Ментора. Что за несчастливый день! Что за превратности судьбы-злодейки! Он еще не приступил к ответам на вопросы, а уже столь близок был к бесславному поражению… Просто потому, что он – это он. И увы, как ни старался добросердечный прокурор, но вселить уверенность в молодого человека он так и не сумел – Достий достаточно наслушался о синодских порядках от старших своих товарищей, и понимал слишком отчетливо, что никак его не спасет то качество, каковое экзальтированный де Ментор нарек «прелестью».

Поэтому, войдя в одну из аудиторий, Достий тут же робко потупился. Краем глаза он заметил, что помещение, где он оказался, обширно, видимо, это был зал для лекций. Благодаря размерам, в аудитории удалось разместить полукругом шестнадцать столов, и места за ними уже были почти заполнены. Молодой человек робко поглядывал на собравшихся профессоров, но так толком ничего и не рассмотрел, совсем поглощенный своим отчаянием. Заметил только, что они недобро косятся на его спутников, явно не желая их присутствия. Гаммель тем временем демонстративно посматривал на часы – весьма изящным, надо заметить, движением достав брегет из нагрудного кармана – намекая на заминку в их мероприятии. Не хватало одного преподавателя, и он опаздывал уже на минуту. Достий сидел, как на иголках, а что же до его сопровождающих, то виконт все так же проявлял один за другим легкие признаки нетерпения, исключительно пристойные и удивительно ему шедшие, а Советник застыл в скорбном молчании, рассматривая профессуру семинарии с таким видом, будто ему было поручено их вскрытие.

– Господа, – наконец донеслось от двери, – прошу простить меня… Ах… О-о…

Достий подпрыгнул от неожиданности, потому что данная реплика, сочетаемая со стуком резко распахнутой двери, прозвучала у него за спиной, а когда молодой человек обернулся, то и вовсе не удержал возгласа испуга и удивления. Так же отреагировали и почти все присутствующие.

На пороге аудитории стоял немолодой уже мужчина в сутане и с какими-то папками под мышкой, седовласый, благообразный, с томным вытянутым лицом театрального трагика. Впрочем, лицо это просилось в трагическую постановку и еще по одной причине – оно было испачкано кровью: несколько алых струек стекало по лбу прямо от линии волос.

– Я в полном порядке! – произнес пришедший, но сделал он это таким тоном, словно бы готовился покинуть этот суетный мир на глазах у рыдающей родни. – Небольшое происшествие на улице… Уверяю вас… Я могу, могу принять экзамен!..

Его подхватили под руки, усадили на его место, и только теперь Достий догадался взглянуть на виконта. Тот смертельно побледнел, во все глаза глядя на алые потеки, отвернулся, нетвердо опираясь руками о стул, пробормотал что-то насчет того, что скоро вернется, и покинул зал, неловко и поспешно. Молодой человек вслед за этим поймал на себе взгляд Бальзака, угрюмый и озлобленный. Озлобление относилось, конечно, не к нему самому, а к сложившейся ситуации. Достий до боли закусил губу. Он понял – виконта нарочно удалили с экзамена, использовав его слабость перед видом крови. Видимо, эта особенность Гаммеля уже была ведома Синоду, и они не упустили шанса ею воспользоваться. Оставалось лишь надеяться, что святые отцы не станут прибегать к ней слишком уж часто – будет, по меньшей мере, странно, если перед сдачей каждой квартальной отчетности кто-то будет расшибать в коридоре лоб…

– Что ж, мы не можем больше тянуть, экзамен нужно начинать, – произнес кто-то. Остальные согласно загалдели, на преподавательских местах началась возня, покашливания и шелест бумаги. Достий подумал, что этот шум он воспринимает так же, как приговоренный к смерти – звук заточки топора.

====== Глава 23 ======

Так как по виду преподавателей невозможно было судить, кто за какой предмет ответственнен и какая промеж ними иерархия, Достий решил начать просто с того, что был крайний левый, чтобы затем пройти опрос у всех по очереди. Однако молодой человек слегка смешался, когда понял, что собеседование начнется у него с математики.