Дети, сотканные ветром. Часть 3

Сомнение и робость впервые проскочили в Киноварном, и он поспешил откланяться.

Койки в общей палате были все заняты. Лишь парочка закрыты ширмами, где трудились молодые лекари. По скинутым рядом с ними защитным жилетам, можно судить, что занимали места кромешники, раненные отцом Льва. В остальном же лекари возились с почти нетронутыми пациентами. Старший волхв отмерял несколько капель чего-то госпоже Софронии. Вид у неё был растрёпанный. Заключение в темноте и небольшой вооружённый переворот отпечатались на душевном здоровье учителя словесности.

Лев попытался высмотреть друзей, но Василиса скомандовала:

— Проходи.

Они вдвоём вошли в чулан, бывший лабораторией Василисы. Лев по привычке рухнул в кресло.

Быстрый осмотр и дальнейшее лечение пациент стерпел молча, а лекарь не возражал. Василиса обработала царапины, зашила несколько глубоких порезов, замотала бинтом голову. Видимо, Лев хорошенько приложился, когда обрушилось подземелье.

— Шок, — оценила Василиса, заметив, как Лев безразлично наблюдает за её работой с иглой. — Не напридумывай себе ничего. Ты не потерял чувствительность к боли. Откат непременно придёт и вдвойне… А вот с тем, что творится у тебя на душе, я не разбираюсь. Арника считает, что важно делиться своими переживаниями. Нельзя закопать травму внутри. В противном случае будет как с петардой, накрытой кастрюлей. Не хочешь сказать, что творилось сегодня ночью?

— О чём именно?

— Хотя бы о том, что у тебя на глазах человека лишили разума?

— Не очень.

— Тогда о том, что Кагорта оказалась нехилым таким мятежником? И о том, что, возможно, Собор распустят или его поглотит Совет цехов?

— Не очень.

— А про то, что где-то в башне сейчас лежит труп самого опасного преступника на Осколках…

Что-то на лице Льва проскочило, и Василиса замолкла. Она закончила стежок на коже трубочиста и оценила проделанный труд.

— Выглядишь лоскутным одеялом. Хоть кости целы.

Она стянула с крючка сумку, с которой дежурила на игре в жаролёд. Приценилась к содержимому и спешно дополнила микстурами и бинтами. Лекарша правильно догадалась, что на станции её ждёт много работы.

— Оставайся здесь сколько угодно, другие подмастерья боятся сюда сунуться. Пойду проведаю, что там Кагорта натворила.

Она остановилась у двери.

— Если тебе интересно: твои друзья были подклеены и напичканы снотворным. Дрыхнут сладкой дремой без сновидений.

— Спасибо, — Лев разлепил губы. Знание, что у ребят всё хорошо отозвалось теплотой.

Василиса кивком указала на одинокую бутылочку у столика рядом с креслом.

— Билет в забытьё на несколько часов.

Уходя, она притушила лучину, и Льва окутал приятный сумрак. Скоро и за дверью настала тишина. Старшим лекарям было велено собрать всё необходимое и следовать к оставшимся с ярмарки палаткам. Количество раненых слишком велико для размещения в лазарете.

В закрытой колбе копошилось растенье из сломанных пустошей. Оно изредка поскрипывало листьями об стекло. Долгое время Лев наслаждался пустотой в голове. Глядел, как в приоткрытое окно под потолком тихо скреблась ветка черёмухи. Любому наслаждению приходит конец, и через череп начали прорезаться мысли. Лев лениво задумался о бутылочке, но продолжал смотреть в окно, на стекло которого напылялись первые лучи нового дня.

— Утро, — отметил вслух Лев. — Пора бы проснуться…

Ветка черёмухи дрогнула и в окно постучались.

ЭПИЛОГ.

— Безумный день едва перевалил за полдень…

Библиотекарь, кряхтя, оторвался от кушетки. Его рёбра будто гуляли сами по себе, и даже наложенный корсет не мог их удержать в теле. Он проморгался уцелевшим глазом. Над головой на штативе поблёскивал перевёрнутый пузырёк, внутри которого находился раствор местных волхвов. По трубке, которая вилась поросячьим хвостом, спасительная жидкость вливалась в оставшуюся руку старика.

«Как хорошо, что мне довелось стать калекой в обители лучших лекарей, — старик уловил мягкое наслаждение, циркулирующее по венам. — Солдаты на Дальних Осколках душу отдадут за это снадобье. Но тамошние мясники им не помогут».

В багровом свете аудитории он нашёл Киноварного за своим внушительным столом.

Библиотекарь завистливо покривился. Так, сразу и не скажешь, что рыжебородый франт участвовал в ночных потрясениях и дуэли с сильнейшими мастерами.

«Двумя за раз, — отметил про себя библиотекарь. — И спустя несколько часов костюмчик его с иголочки, волосы напомаженные, и взгляд как у человека, погрязшего в рутине».

Киноварный постучал по стеклу своих уродливых часов, точно не веря им.

— Ну, что за долгий день, — повторил он разочарование.

Киноварный перевёл внимание на край стола, где стоял на стеклянный сосуд, окованный паутиной из десятка металлов. Даже из-под настолько мощного саркофага по пространству исходила рябь. Вылко Инецгой, ныне убиенный, в самом деле был самым опасным ткачом на Осколках, раз носил этот кусок тьмы без какой-либо защиты.

Глаза Киноварного алчно загорелись: солидное прибавление в его коллекции.

— Вижу, вы всё при делах, сударь, — библиотекарь дал понять, что очнулся, хотя его болезненное оханье, казалось, слышат по всей башни.

— Как ваше состояние, старина? — по-дружески осведомился Киноварный, будто не видел всю её плачевность.

— Повезло мне — псих забрал только один глаз. Ваши лекари поистине лучшие. Однако они лишены врачебного такта. Молоденькая волхвушка в очках не без удовольствия отметила, что мне постоянно не везёт с одной и той же стороны. Будто я без неё не догадаюсь оберегать свою правую ногу.

— Сочувствую вашим потерям.

— Не жалейте меня, ведь я сам ни капельки не жалею. Вскоре мы получим вознаграждение, окупившее утраты сполна. Я вернусь в ложу властителей гордым победителем. Полагаю, и вам пора задуматься о возвращении. Впрочем, волей судеб помимо мятежников оказалась низвергнута Кагорта.

«Волей судеб… как же, — библиотекарь едва не ухмыльнулся своим мыслям. — Рыжебородый ловкач давно замыслил прибрать к рукам Собор. Остаётся загадкой то, что он сделает дальше. Преподнесёт Собор царю на блюдечке? Станет отстаивать его независимость? Или же по кусочкам распродаст Совету Цехов?».

— Ох, будто в лёгких взорвалась петарда!

Библиотекарь кашлял и ругался одновременно. Юлить при его каше в груди не выйдет. Он перешёл к делу:

— Даже если вы выберете в качестве награды Собор, то вам всё равно не помешает заступничество нашего общества. В союзе со мной…

— Полагаю, рано говорить о наградах, старина, — беззастенчиво перебил Киноварный. — Царь не так давно рассерчал на Трезубец.

Библиотекарь громко фыркнул:

— Мы оба знаем цену царского слова против нашего общего. Друг, вам непременно нужно вернуться.