Дети, сотканные ветром. Часть 3

— Отринь уже своё раболепие, негодник, — проскрежетала старуха. — Никакая я тебе не Глава. Признайся: кому ты решил поднести дары. Меня своим старым хозяевам, а Собор царю? Или же наоборот?

— Наверху, госпожа, вас ожидает сопровождение до Златолужья. Сегодня же вы предстанете перед судом Государя. Его Волей с Собора снимается любая неприкосновенность и независимость за то, что в стенах Трезубца проросла тайная преступная организация.

— Брехня! — театрально воспротивилась Кагорта. — Это был всего лишь кружок по интересам.

— Во благо Праотцов, сыскалось мало любителей создавать армию безжалостных машин… Увидите госпожу.

Приказ направил в путь братию, окружившую Кагорту. Та, в свою очередь, вволю покрыла каждого из них отборными ругательствами. Эхо брани долго не стихало в древних залах.

Киноварный тем временем не унимался и выстреливал одним приказом за другим. В тайном подземелье оказалось чересчур много прохлаждающихся городовых. Лев с усмешкой заметил, с какой безропотностью законники и агенты тайной службы слушали наставление Поверенного.

Какие бы вещи сейчас ни происходило с самим Собором, в них Киноварный не ограничивался советом. Кагорта оказалась права: рыжебородый щёголь заранее выносил план по захвату Трезубца. И, судя по всему, у него всё получится без осечки.

Лев вновь закрыл глаза, надеясь, что про него забудут и он уснёт в холоде подземелья. Раствориться во сне. Когда ему подумалось, будто мольбы его услышаны, над ним склонились. Душок палёных волос и резкий запах медицинской перевязки не глушили лёгкий аромат духов.

— Нужно вытащить тебя отсюда, Лев, — сказал Киноварный.

Он показал знак, так как сразу две пары крепких рук оторвали мальчика от земли и уложили на носилки. Молча они добрались до подводного подъёмника. Молча ждали, пока он вернётся с поверхности. Киноварный хорошо сладил с чарами страты Воды.

Двое городовых нервно переступали под скрипучее пение, с каким толща воды сжимала корпус подъёмника. Киноварный оставался невозмутимым, словно они вновь едут со Львом на поезде из Златолужья. Только сейчас в полутьме он всячески обделял мальчика вниманием, и вместо франтоватого сюртука на нём висела одна разорванная сорочка. Облик у него был точно после нападения дикого зверя.

— Вероятно, в наш край прибыл поезд, забитый под завязку возбуждёнными служителями Опричнины, — поведал Киноварный. — Не стоит их дразнить. В особенности если они осведомлены о случившемся с их передовым отрядом.

— Да, сударь, — подал голос один из городовых. — Господин Белов упоминал в своём инструктаже.

— Мы как никак сейчас в средоточии знаний и учений Осколочного мира, — скромно улыбнулся Киноварный. — И как гласит мудрость одного отдалённого Края: повторение — есть мать учения.

Городовой пристыженно потупился. Зря, ведь, как верно догадался Лев, напутствие предназначалось лишь безразличному ко всему трубочисту.

Когда подъёмник остановился и отворил двери, то дрожащий яркий свет ворвался внутрь. Лицо Киноварного посуровело, и он выставил трость вперёд. Её наконечник засверкал остротой металла.

— Оставайтесь здесь! — Поверенный выбежал из кабинки.

Лев прислушался, до него доносились стоны.

— Выходите! — вскоре приказал Киноварный.

Теперь мальчик не притворялся спящим. Носилки поставили на берегу, совершенно не заботясь о том, что сырой песок мигом пропитал их.

Развалины у пруда освещались горящими кустарниками. Вокруг были разбросаны тела, в основном бесчувственные. Те, кто находился в сознании, не могли подняться на ноги.

— Что произошло? — бесцеремонно потребовал Киноварный у угрюмого кромешника. Волосы на его голове тлели там, где не были залиты кровью.

— Летучий Змей… — прохрипел поверженный агент. — У старухи водилась ещё одна тварь…

— Госпожа всегда славилась запасливостью, — проговорил Киноварный и прикрыл глаза. Промах явно был его.

— Железяка с крыльями обрушилась на нас, как только мы вышли из воды. Забрала старуху и улетела к прибывшему поезду.

Ветер поднял в воздух лоскуты истлевшего платка. Нигде в округе не поблёскивала от огня серебряная перчатка.

— Поздние гости вряд ли получат радушный приём от хозяйки, — Киноварный поглядел в сторону врат. Его усмешка не выражала ни малейшего сочувствия к опричникам.

В ночном небе за стеной подёрнулось зарево. Что-то горело.

— Похоже, сторожка Остапа попала под горячую руку. Что ж, на Маревую дорогу у Кагорта давно затаила обиду.

— Все живы, сударь, — доложил один из тех городовых, что несли Льва. — Пару человек в тяжёлом состоянии.

— Займитесь ими. Я же доставлю нашего трубочиста в лазарет и отправлю к вам здешних лекарей. Они лучшие в своём деле, потому за здравие сослуживцев не стоит переживать.

Киноварный бодро подошёл ко Льву и легко поднял его на руки. В прорези сорочки Лев заметил перевязь на рёбрах.

— Господин, ваши раны! — городовой попытался остановить Киноварного.

— Благодарю за заботу. И всё же оставьте её тем, кому нужнее.

Когда Поверенный и трубочист Собора ушли далеко, чтобы не слышать треск огня и стоны раненых городовых, их окружила на удивление мирная летняя тишина. Башня выглядела такой же, как в обычную ночь.

«Стены Трезубца не меняются», — вспомнил Лев.

Ему оставалось лишь признать, что его трагедия — одна из многих, что происходили в башне. Даже если его жизнь разрушена, то стены Трезубца всё так же прочны.

На полпути в дыхании Киноварного проскочил хрип. Льву как раз успела наскучить роль бесхозного мешка с брюквой. Особенно его угнетало молчание.

— Я сам смогу идти.

Киноварный без лишних слов поставил его на ноги. Он вежливо дал мальчику пройти с десяток шагов. Помимо затёкшего тела, на Льва давил неведомый груз. Однако подобие гордости не позволила ему просить помощи у рыжеволосого франта.

— Быть может, тебе лучше опереться на меня…

— Вы дрались? — перебил мужчину Лев.