детский сад

Они и вправду были похожи. И то, что он говорил, было так знакомо. Многие эти же мысли Егору и самому приходили в голову, ну или куда там. Но раньше, не сейчас. Они с Максимом забавлялись экстремизмом и строили всякое. Всякое. Только с тех пор он изменился. Что-то изменилось. Люди стали объемнее. А это была как будто бы отдача от того прежнего. Да, ничто не проходит бесследно, это точно.

И насчет Макса - нет! Егор не мог его осуждать. Это как болезнь, сумасшествие. Как ножом в живот. Человек падает и не может себя удержать. Только если кто поможет. Максима жалко очень.

Да и Игоря жалко.

Не такой уж он и черный колдун, каким кажется. Или хочет казаться. Он ведь наворотить может! У него столько власти. И так голова работает. Он может не щадить ни себя, ни других.

И меня сейчас может просто взять и убить. Принять решение. А может уже принял. И ничего то я не сделаю. Никому не помогу. Значит все напрасно. Странно. Как будто все правильно делал. Значит гдето ошибся. Да были, были ошибки! Но я не могу сейчас умереть. Я помочь же должен. Кроме меня никто ведь… Почему никто. Мания величия. Все устроится. Все хорошо будет. Даже если меня не будет.

Только жалко все-таки очень. Столько хотел…

Нашарил в темноте деревянный лежак и сел на него с ногами. Столько хотел. В кинозале тюремной камеры перед глазами закрутились картинки. Разные, вперемешку.

Что- то говорящая мама; мертвый город с собором в просвете улицы; тоска летнего лагеря, такая сладкая сейчас; песня, звучащая в детстве из радиоприемника, а будто ты и не приемник слушаешь; смеющийся Максим катил на роликах, смешно размахивая руками; серьезная Надька молчит; прятанье в парке от озверевшей еще живой толпы; ласковый добрый лес невдалеке и набегающая трава.

Картины мешались, странно совмещаясь: вот Стас в машине, повернув голову что-то говорит, улыбаясь, а рядом за рулем старший брат кивает, соглашаясь; черные деревья вдоль белой дороги становились смотрящими внимательно и с укоризной лицами; Вера говорила, пыталась объяснить, заламывая руки, но оказалось не ему, Володе; сидящий на троне Игорь с простреленной грудью; робот Максим, поворачивающий голову в темных терминаторских очках; кто-то кричал, и крик бился в уши, и он, зажимая их, убегал в темноту.

Громкий оглушительный лязг двери совпал с выстрелом из сна, и Егор, подскочив, схватился за ушибленную о верхние нары голову и лихорадочно стал вспоминать. Нужно было обязательно вспомнить кто стрелял.

Кто?

–  Прикрой глаза.
– сказал знакомый голос.

Егор послушно прикрылся рукой, и через щели между пальцами все равно больно ударил свет. Дверь снова лязгнула. Послышались шаги. Кто-то сел рядом.

Егор, немного пообвыкнув, посмотрел на Игоря. Тот сидел, шарил в кармане.

–  Сигарету?

Егор кивнул. Игорь дал ему сигарету, прикурили.

–  А я, знаешь, все о нашем разговоре думаю… Не могу так отпустить… А ты спишь, я смотрю.

–  Это не сон.
– хриплым залежавшимся голосом ответил Егор.

Игорь кивнул.

–  Меня что-то беспокоит… Начало беспокоить… А раньше, знаешь, не беспокоило…

– Меня тоже.

– Что делать то будем, Егор?

–  Знаешь, Игорь… - Егор потер глаза, выдавливая из них попавший дым.

– Есть такое правило у рыцарей… Было. Делай что должен, и будь что будет… Главное… В начале не ошибиться, а потом идти… До конца.

–  Хм… А я боюсь… Вот раньше не боялся, а сейчас боюсь… До конца…

–  Чего ты хочешь, Игорь?

–  Я… Хочу… Я чувствую, что сейчас… Происходит важное… Для меня. Мне нужно… Нужно будет кое-что сделать… Только я не знаю. Вот, блин!
– Игорь непонимающе посмотрел на окурок в руке, бросил и, подложив руки под голову, оперся о стену и улыбнулся.
– А я ведь и забыл уже что такое сомнение… Это ты подселил мне своего червячка…

–  Это не червяк.
– Егор смотрел в цементный пол.
–  Это. Может быть самое важное, что есть… Это мы слушаем… Прислушиваемся…

–  Прислушиваемся. У меня были… Сомнения. Раньше… И я встретил того, кого сделал Цезарем. И сомнений не стало. Теперь ты - и они появились снова… Другие только.
– он опять сел прямо, подсгорбился, начал тереть виски.
– Это задача… Ее нужно решить.

–  Это не задача, Игорь… Может быть решения нет… Может быть оно есть, но оно не простое. Не задачное.

–  Может быть. Может быть… Я не хочу «может быть»! Мне дышать нечем в этом «может быть»!

– Игорь. Я могу тебе помочь?

– Да… Можешь. Помоги мне!

Он порывисто опять сел на корточки перед Егором и схватил за руку.

– Пожалуйста, помоги мне! Ну пожалуйста! Егор даже растерялся.

– Но как? В чем? Что нужно сделать?

– Помоги мне… До конца! До конца пройти!

– Игорь, ты решил… То что ты решил, когда… - Егор начал путаться и испугался. Сейчас нельзя было.

–  Это, то что тебе мешает, эта искра, эта маленькая… Это может та соломинка, которая и поможет! Вытащит и все решения примет, только…

Игорь встал и начал медленно отступать к двери, странно улыбаясь.

–  Говори. Говори, давай.

–  Ты же хочешь узнать себя, так слушай себя всего, все должно прийти в согласие. Тогда поймешь что правильно… Игорь, не надо! Ты убьешь себя!

Игорь развернулся и с размаху ударил кулаком о стену.

–  Задача решена! Спасибо тебе!
– потирая ушибленный кулак.
– Вот теперь я действительно стал сильным!… А буду еще сильнее!

–  Игорь, ты с ума сходишь, это безумие. Просто остановись. Не делай пока ничего!

–  Все!
– вдохнул полной грудью.
– Все! Я свободен!… Прощай, Егор!
– глаза сверкали.
– Иду до конца! Все!
– улыбнулся.

–  Не торопись! Ты спешишь, натягиваешь!
– крикнул Егор.

Но уже в закрывающуюся. В закрывшуюся дверь.

Я… Я виноват… Я…

Нет! Хватит!

Я не виноват! Он сам. Сам сделал выбор. Я не мог заставить. Это ведь то, чего я хочу. Чтоб никого не заставляли. Человек может понять только то, что готов понять. Не заставишь. Не всунешь себя ему!

Но что же?

Что- то произошло. Будто хрустнуло в Игоре. Эта радость отчаянная.

И теперь он захочет, чтобы хрустнуло не только у него!