детский сад
Шрифт:
От внезапного озарения Егор заметался по камере, стукаясь о стены в опять наставшей кошмарной темноте и зажимая уши руками, чтоб не слышать опять чудящегося крика.
Обессилено сел, привалясь к стене, напротив тускло очерченной двери и, уронив голову на руки, застыл.
11. Максим.
Где- то мерно капало.
Этот вначале больной и неприятный звук постепенно стал попадать в пульс. Егор, закрыв глаза, слушал уже только его.
Все -
Вдалеке где-то зашумело. Шум нарастал. Постепенно дробясь, он оказался шагами. Густыми и множественными. В камере было пусто и зябко, не хотелось вставать. Так и застыть.
В этот раз свет вспыхнул без предупреждения, затем заскрежетала дверь. Егор зажмурился и больно укусил себя за ладонь.
– А кто это?
– зазвенел голосок.
– Это предатель, мой Цезарь.
– голос теперь уже не Игоря.
Предатель? А кто он? Егор, не дожидаясь, поднял голову, щурясь.
– Егор? Это же Егор!
– Это предатель, мой Цезарь.
Помимо этих двоих, в камере были еще. Максим и эти, как же их, Рыцарь с Пантерой.
Все глядели на него. Егор так и остался сидеть на месте, только к стенке привалился. Тоже смотрел.
– А что он… сделал?
– Он предал тебя! Он предал всех!
Марагон говорил неспокойно, накручивая себя.
– Это… Точно?
А Цезарь говорил жалко и неуверенно. И Егору очень захотелось спасти этого мальчика.
– Да, мой Цезарь!
Марагон подошел ближе, веки у него подергивались, а глаза все о чем-то будто просили. Он повернул голову к Цезарю.
– Мы тут поймали одного хорька!
К Егору.
– Такое имя «Стив» тебе ничего не говорит?
Егор вздрогнул на имени.
– А имя «Стас»? А другое? Знаешь!… Они здесь! И скоро все будут здесь! С нами!
Веки дергались все сильнее. Он будто заставлял себя произносить каждую фразу.
– Это имена заговорщиков, мой Цезарь! Мы взяли их! И они рассказали зачем он здесь! И он!
– показал рукой на Максима, тот посмотрел непонимающе.
– Их целью было все разрушить! То, что мы строим! Придти и разрушить!
– Но…
– Хватит ломать комедию.
– устало сказал Егор.
– Если себя не жалко, то его хоть пожалей…
– Пожалей!
– Марагон нервно хохотнул.
– Нет! Все! С жалостью мы закончили! Теперь только целесообразность!… Ты веришь мне, Цезарь?
– спросил, не оборачиваясь, продолжая щуриться на Егора.
– Ну… Да…
Резко обернулся.
– Веришь?
– Да… Если ты говоришь… Раз все так… Но… Максим? Максим - это правда?
Максим, по-собачьи смотревший на Цезаря, повернулся к Егору, будто пытаясь что-то вспомнить. Опять на Цезаря.
– Нет, мой Цезарь… То есть… Я нет! Нет! Я не хочу! Не могу!
Так жутко было видеть этого гордого красавца таким, что Егор не выдержал, хоть и знал что бесполезно.
– Макс! Макс!
– позвал он.
– Ты вспомни. Вспомни меня! Ты помнишь? Меня! Как мы… А ребят? Ребят помнишь?
– Но… - начал Цезарь, Марагон жестом остановил его.
– Подожди. Посмотрим. Сейчас посмотрим!
Максим опять вопросительно
глядел, не понимая чего от него хотят. Цезарь кивнул ему.– Ну скажи.
– Я помню тебя, Егор.
– ровным голосом сказал Максим.
– Я все помню… Зачем ты это говоришь? Это все было. Прошло.
– Я хочу чтобы ты… Егор закрыл лицо руками, не договорив.
Марагон удовлетворенно хмыкнул. Но он еще не закончил задуманное.
– А пусть он сам признается. Скажи нам, предатель!
Егор отнял руки от лица. Посмотрел в пол, ища нужные слова. Пока он здесь сидел и слушал капли, как-то выпал в другое, в другой темп, сейчас все происходило слишком быстро, надо собраться.
– Я скажу… - начал он.
– Цезарь.
– заглянул в эти детские глаза.
– Цезарь. Это все неправильно… Из-за тебя и из-за него.
– кивнул.
– Это все неправильно. Разве ты не понимаешь?… Не видишь, как ты действуешь на людей?… Что вы делаете с людьми?… Люди не куклы… С ними нельзя в солдатиков… Ты же должен это понимать, не зря в тебе это!
Цезарь не понимал.
– Что «это»? Мы ничего не делаем. Мы помогаем… Строим.
– он посмотрел на Марагона, тот кивал.
– Продолжай, продолжай.
– Я Цезарь!
– голос его креп.
– Вокруг меня все строится! Это моя жизнь! Мой долг!
Ну как тут объяснишь? Ну как?
– Ты ослепляешь. Люди слепнут, глядя на тебя, и перестают видеть! Они свободны, а ты делаешь их рабами.
– Рабами?!
– искренне изумился Цезарь.
– Да ты посмотри!
– он показал рукой на телохранителей.
– Разве они рабы? Они мои товарищи! Они служат, потому что любят меня! И наше дело! Они свободные, просто они так выбрали!
Егор оглядел всех. Рыцарь, Пантера, Максим - такие умные и сильные, глядели на него и не понимали что он говорит. Здесь был только один человек, который его понимал. Тот, кто объявил себя врагом.
– Там!
– Цезарь махнул рукой.
– Чокнутые! Больные! Они приходят сюда, и мы учим их! Учим защищать! Любить! Учим быть благородными и сильными! Как рыцари!
Его звенящий голос метался, отталкиваясь от стен.
Последовавшая тишина казалось все еще позвякивала.
Егор не знал что сказать.
В какой- то страшный момент ему даже показалось, что Цезарь говорит правду, а он, дурак, один тупит и не может понять, но наваждение прошло. Словами было не убедить. Время для слов все вышло. Закончилось.
И Марагон это тоже понимал. Он прогулялся по камере.
– Ну что.
– сказал нервно.
– Осталось разобраться еще кое с какими формальностями.
– глянул в упор на Егора.
– И кое-что доказать! Еще… Напоследок.
Повернулся к Цезарю.
– Обвинение выдвинуто… Признания получены… Прения?… Тоже закончились… И последнее слово было.
– покачался на мысках.
– Осталось вынести приговор!
– Приговор?
– побледнел Цезарь.
– Приговор!
– жестко повторил Марагон.
– Твой первый приговор!… Мой Цезарь. А ты что думал?… Пора пришла! Ведь ты же Цезарь?… Только ты можешь вынести приговор!