Девочка-лед

— Твоя Ульяна напомнила ему Алису. Честно, не знал, как поведет себя. Он каждый год эту ночь проводит там, — достает из кармана телефон, открывает мессенджер и показывает мне фотографию, от которой душа уходит в пятки. — Говорит, что вместе с ней похоронил все то хорошее, что было в нем.

— Ром… у меня слов нет.

— После смерти сестры Ян замкнулся в себе. Его родители… тяжело перенесли потерю дочери, и это тоже оставило свой след. Я был единственным, Ален, с кем он поддерживал связь на протяжении нескольких лет. Понимаешь, единственным?

А я все смотрю на фото и не могу отвести взгляд. Не дышу почти.

Кладбище. Кромешная тьма. И лишь вспышка позволяет разглядеть памятник с изображением девочки. Ян рядом: взлохмаченный и явно замерзший. Фальшивая улыбка-оскал застыла на красивом лице. Бутылка дорогого виски в руке.

Это селфи на кусочки разрывает мое сердце. Сердце, которое ненавидело его.

— Ален, я знаю, Абрамов — та еще сволочь, но в свое время мы очень поддержали друг друга. Сдружились насмерть. Он помог выкарабкаться мне, а я ему. Шли годы, и наша связь становилась только крепче. Несмотря ни на что, Ян мне как брат, понимаешь? Я всегда знал, что могу на него положиться. Да сколько раз он меня вытаскивал из неприятностей! Не перечесть…

В памяти всплывает недавний разговор с Даней, и меня начинает распирать от нездорового любопытства.

— Ром, — прочищаю горло и стараюсь взять себя в руки. — Ты почему не пьешь алкоголь?

Мой странный и неожиданный вопрос его по-началу озадачивает.

— Во-первых, из-за отца. Он не употреблял спиртное, не курил, занимался спортом. Я всегда хотел быть на него похожим, — жмет плечом, растерянно глядя на меня. — Во-вторых, из-за деда. Тот как раз наоборот, периодически прикладывался к бутылке. Однажды, будучи нетрезвым, руку поднял на жену. Я до сих пор его простить не могу.

Прислоняется головой к стене, смотрит в потолок. На этом, судя по всему, его пояснения заканчиваются.

— Почему ты спросила? — хмурится он, поворачивая голову влево.

— Просто странно. Такая компания у тебя… — выдумываю на ходу нелепую отговорку.

— Ален, — парень тяжело вздыхает. — За последние годы я чего только не творил, самому вспоминать тошно. Я не собираюсь тебя в это посвящать, но мне искренне жаль, что в итоге рикошетом зацепило человека, который мне дорог. У Абрамова на фоне мести предохранители вообще сорвало. Я сейчас имею ввиду то, что они посмели сделать на мое восемнадцатилетие.

— Мести, — цепляюсь за одно единственное слово. Откидываю одеяло.

— Ты заставила его вспомнить наш конфликт. Он заметил мой интерес к тебе и началось…

Мы молчим. В комнате сейчас так тихо, что я отчетливо слышу каждый звук.

— Может, ты расскажешь мне правду про Дашу Арсеньеву? Я так понимаю, дело в ней? — заявляю смело. — Раз уж начал, говори.

— Ален…

Мне становится любопытно. Скажет или станет умалчивать, как про ситуацию с аварией и сбитым парнем.

— Давай помогу, — прищуриваюсь, чувствуя, как внутри поднимается злость. — Вы с Абрамовым поспорили на девчонку. Говорят, забава у вас такая была, в лучших традициях американских молодежных фильмов, — повторяю почти слово в слово за Князевым. — Он выиграл и опозорил Дашу перед всеми. А твоя-то роль какая была во всем этом? За что он мстит тебе?

Рома опускает босые ноги на пол. Встает с кровати. Подходит к окну и какое-то время наблюдает за тем, как падает снег. Явно нервничает и не горит желанием исповедоваться. Кто ж любит вытаскивать скелеты из шкафа? А тут вон они, пожалуйста, сыпятся один за другим, только и успевай ловить…

— Виноват я, — признается неожиданно. — Не в курсе был, что Ян на Арсеньеву всерьез запал. Думал, как обычно, «проходящий мимо поезд».

— Что ты сделал? — спрашиваю прямо. — Видео выложил все-таки ты?

— Что? — резко поворачивается в мою сторону. — Ты с чего взяла это?

— Я просто…

— Отлично, Лисицына! — в секунду гневается он. — Я, конечно, вел себя иной раз, как мразь, но, чтобы настолько…

— А кто тогда?

— Ян выложил ролик в закрытый, общешкольный чат. А кто в сеть слил, так и не удалось выяснить.

— Ты явно не договариваешь что-то! — давлю на него.

— Мы с Арсеньевой поцеловались. Точнее, я поцеловал ее. Позлить хотел Абрамова.

Я устало тру лоб. В голове не укладываются эти их игры. Игры, в которых замешаны живые люди.

— Меня на тот момент позабавило его внезапное желание свернуть спор. Хотел подогреть интерес.

— Подогрел? Ты хоть понимаешь, что вы наделали? — уже не могу контролировать рвущееся наружу негодование.

— Ален, не топчи берцами душу, — отвечает тихо, понуро опуская голову. — Я не знал, что у них… уже все было.

Замечательно. Могу себе представить реакцию Абрамова. Оба хороши. Заварили эту кашу, а расхлебывать — жертве.

— Мерзко. Вот мое мнение, Ром, — ругаюсь, повышая голос. — Я правильно понимаю, ты, получается, пусть и по незнанию, но спровоцировал его? Он же не собирался видео выкладывать с этими ее танцами и прочим?

— Не собирался, — отвечает мрачно, глядя в окно.

— Пять баллов, Ром! Ты извини, но это за гранью просто. Вы себя кем возомнили? Кукловодами? Это же не фильм, не театр. Реальный человек. Она же… любила его, наверное. Со стороны казалось, что у них отношения.

— Я думал, Ян играет, ясно? — начинает выходить из себя и терять терпение.

Не нравится, значит. Нет уж, будь добр, послушай!

— Привыкли манипулировать чувствами других людей, да? Это так противно, что даже обсуждать не хочется.

— Ты, Лисицына, просила честно ответить, я ответил! — произносит раздраженно. — Не могу я ту ситуацию изменить. И да, осознаю, что виноват перед ними обоими. Осознаю, черт возьми!

— А толку! — лезу под одеяло и отворачиваюсь. — Ты извинился перед ней?

Молчит. Ну понятно. Не знаю, как переварить осыпавшуюся на меня пеплом правду. Не хочу продолжать. Поднимать те факты, которыми делился со мной Даня. Слишком горьким будет разочарование. А чего, собственно, ожидала? Его прошлое — отвратительно.

— Все? Поговорили? — доносится до меня пропитанный недовольством и обидой голос. — Хочешь теперь, чтобы я ушел?

— Мне просто не по себе, Ром. Я не понимаю, где ты настоящий, а где нет. Я тебя совсем не знаю! И ответить однозначно: хочу ли узнать — не могу.

— Отлично! — слышу, как он направляется к двери.

— Спасибо за праздник. Я завтра с Ульяной в Бобрино уеду, — ставлю его в известность.

— Посмотрим… — мрачно комментирует он.

— Чего? Посмотрим? — я аж от этого заявления привстаю с постели.