Девочка-лед

— Поехали! — стучит Илья по двери спустя пару минут.

Дом Кабанова мы покидаем в полнейшей тишине. На улице уже смеркается. Рано сейчас темнеет. Зима…

Жадно глотаю морозный воздух и смотрю на все так, будто увидела впервые. На небо, затянутое свинцовыми облаками, и на густые, высоченные сосны, стройными рядами обступившие дорогу.

Стоит все-таки ценить то, что имеешь. Жаль, что такие, как Он, этого не понимают.

Орать на меня начинает у машины. Очевидно, нервы сдали. Стою и молча слушаю, рассматривая падающий снег. Его гневную речь воспринимаю лишь как фон. Уж кому-кому распинаться о безответственности так не ему.

— Все сказал? Едем в Бобрино или нет? — открывая дверь лексуса, интересуюсь холодно.

Сажусь на пассажирское сиденье и закрываю глаза. Паровозов курит, медленно прохаживаясь вокруг машины. Видимо, оценивает ущерб.

Вскоре мы, наконец, уезжаем из Жулебино, и в последующий час не разговариваем вообще. Меня еще и подразгоняет немного. Думаю, виной тому пережитый стресс и алкоголь.

Почти засыпаю, но спустя какое-то время в окне мелькает знакомый завод и железнодорожная станция. Еще через пять минут мы оставляем натерпевшийся лексус Беркутова через два дома от нашего. Вылезаем из машины. Он зачем-то подсвечивает мое сиденье. Ах… пялится на дырки в подголовнике. Да уж, здорово. Аккурат, где голова моя. Стреляли, думая, что в машине кто-то находится.

А ведь именно там я сидела…

Илья идет к багажнику, жмет на брелок и достает пакеты. Ни одного выдрать из его рук не получается. Смотрю на битые бутылки и растекшееся по багажнику молоко, качаю головой.

Не жду его, направляюсь сторону дома бабы Маши. Захожу. На лицо натягиваю фальшивую улыбку. Как-то даже щебетню тамошнюю выдерживаю. Паровозов же, оставив у порога пакеты, сразу уходит.

Односложно отвечаю на вопросы ребят и попутно выдаю на автомате свои. Роме вроде намного лучше. Алена вон вообще вся светится подобно начищенному самовару. Ульянка-солнышко ко мне ластится, а бабушка Маша хлопочет у плиты.

И вот я даже ужинаю, хоть кусок в горло не лезет. В комнату ухожу рано, сославшись на головную боль. По традиции пишу маме лаконичное смс. Все у Саши хорошо. Как всегда.

Лежу и просто смотрю в потолок. Секунды, минуты, часы, вечность…

Уже ночью, мучаясь от бессоницы, снова иду на кухню. Застаю там Беркутова и Паровозова, вот так сюрприз! Беру третий стакан и тоже молча пью вместе с ними.

Смотрю на одноклассника. Судя по лицу Ромы, Илья только что поведал ему о неприятностях с машиной. В глаза также бросаются деньги, лежащие на столе. Очевидно, полагающиеся владельцу авто за ущерб.

Рома «откуп» игнорирует и, бросив на меня обеспокоенный взгляд, минут пять спустя удаляется. После его ухода, в воздухе повисает тишина, безжалостно давящая на барабанные перепонки. Даже звук льющейся воды не спасает ситуацию.

Ставлю чистый, перевернутый стакан на полотенце и поворачиваюсь.

— Ты как? — спрашивает Илья бесцветным голосом. Стоит рядом, а я и не заметила, как он подошел…

— Нормально все со мной, — отвечаю задумчиво.

— Испугалась? — ищет в моих глазах то, чего нет.

Отрицательно качаю головой и хочу пройти, но он меня останавливает.

— Саша, извини… — выдает виноватым тоном, — и спасибо.

Я прищуриваюсь.

Умеет оказывается благодарить, извиняться. И все-таки Саша, а не рыжая. Метаморфоза… всего-то под пули надо было броситься.

Не знаю, сколько секунд мы стоим вот так: молча, слушая тиканье старых часов. Он смотрит на меня с беспокойством, а я… запоминаю черты его лица. Может, не увижу больше. Вероятнее всего так и будет…

А вдруг никогда?

Эта мысль почему-то мне не нравится. От нее под ребрами колет как-то странно. Вот ведь как бывает: встречаешь человека и тебе вдруг кажется, что ты знаешь его не сутки, а целую жизнь.

Поднимаю руку и дотрагиваюсь ладонью до его скулы. Илья явно не ожидает от меня ничего подобного. Хмурится.

Не понимает, нет… А мне вдруг просто до одури хочется раз в жизни сделать что-то вопреки дурацким правилам. О, их очень много в моих буднях.

«Просыпаться с петухами и засыпать в десять»

«После школы — сразу ехать домой»

«С мальчиками поддерживать только дружеское общение»

«Учиться, учиться и еще раз учиться»

«Есть только здоровую пищу»

«Не пить, не курить, не пробовать запретные вещества» — само собой

Ну и мотивирующие всякие.

«Соответствовать»

«Оправдывать ожидания»

«Быть лучшей»

Бла-бла-бла…

Да в конце-то концов, мне восемнадцать! Когда ж нарушать эти самые правила, если не сейчас? Тем более, что «задушить» моего внутреннего бунтаря родителям так и не удалось.

Я обнимаю его. Сокращаю жалкие сантиметры между нами и целую горячие губы. Глажу короткостриженый затылок и прижимаюсь к его крепкому телу, так меня взволновавшему… Чувствую нечто новое: яркое, будоражащее. Влечением это называют, если я не ошибаюсь.

Клянусь, оттолкни он меня, умерла бы. Не от позора и стыда, нет! От горькой досады и разочарования.

Но этого, к счастью, не происходит.

Пользуясь моментом, беру его за руку и веду по темному коридору в дальнюю комнату. Закрываю дверь, делаю глубокий вдох и поворачиваюсь к нему…

— С ума сошла, Саш?

— Кажется, да, — снимаю свою футболку.

В полутьме смотрим друг на друга. А потом… он просто подходит ко мне.

Не страшно. Интересно и любопытно до чертиков. Сердце замедляет ритм. Его пальцы спускаются от плеча вниз по руке, а затем он вдруг резко притягивает меня к себе за талию, выбивая из легких весь воздух. Кровь стучит в ушах, оглушает, но все, о чем я могу думать, это Он.

Голову склоняет чуть влево и оценивающе меня разглядывает. Сглатываю, чувствуя странную сухость во рту, но мучительный зрительный контакт прервать нет сил.

Тоже стаскивает с себя свитер, морщится, задевая простреленное плечо. К стене меня оттесняет. Его теплое дыхание обжигает висок, а от ощущения «кожа к коже» по телу волной бежит дрожь.

Какая же я мелкая рядом с ним…

Медлит, а мне не нужны сомнения. Они лопнули, как мыльный пузырь еще в тот момент, когда я взяла его за руку, чтобы привести сюда.

Оплетаю руками сильную шею. Запрокидываю голову. Замерев на секунду у самых губ, выдыхаю рвано, не справившись с волнением, прорастающим в самый низ живота. Закрываю глаза и целую его снова. Смело. По-взрослому. Дразню, не стесняясь своих внезапно нахлынувших желаний.