Девочка-лед
Шрифт:
— Где мой блокнот? Так-с… — в трубке раздается шуршание. — В понедельник?
— Ипподром же вечером. Долго добираться, я не буду успевать. Мам, давай без китайского? Он мне зачем, каждый день забит под завязку.
— Саш, для общего развития.
Прекрасно. А про то, что мне ЕГЭ сдавать по четырем предметам она, видимо, забыла. Эти репетиторы каждый день ко мне по очереди наведываются. Как к себе домой уже приходят, честное слово…
Паровозов тормозит у деревянной постройки, одиноко стоящей на отшибе. Судя по тому, что около этого дома припарковано несколько автомобилей отечественного автопрома,
— Придумаем, как втиснуть его в твое расписание, зай. Суббота до церковного хора, например.
Паровозов, который прекрасно слышит в образовавшейся тишине каждое слово моей суматошной матери, насмешливо вскидывает бровь.
Ну замечательно! Пора сворачивать этот разговор.
— Ладно, мам. Иду смотреть, как будут доить козу, — озвучиваю первое, что приходит в голову.
Спорить с ней бесполезно. Уж если эта женщина вбила себе в голову какую-то идею, то тут ничего не поделать. Только смириться остается.
— Козье молоко мегаполезно для волос. Привезешь мне пару бутылочек?
— Мам… Все, ты пропадаешь. Тут в деревне сеть плохо ловит.
Имитирую обрыв связи и тягостно вздыхаю.
— Интересная у тебя жизнь, — хмыкает Паровозов. — Насыщенная… И когда ты, рыжая, только дышать успеваешь?
— Иди уже к своему Кабану, а! — злюсь неимоверно.
Ну потому что так и есть. Он прав. Не жизнь, а чертов органайзер. Задушили со всех сторон. Скукота! Но вслух я озвучиваю не это.
— Мама бредит теорией «всестороннего гармоничного развития личности».
— У богатых свои причуды.
— У тебя пунктик, связанный с деньгами? — не выдерживаю уже. — Если тебе так противны те, у кого они есть, так зачем ты сам к наживе стремишься?
— На философию потянуло? — улыбка сползает с его красивого лица так же быстро, как появилась. — Тут сиди, рыжая, скоро вернусь. Держи, на всякий случай, — протягивает мне свой пистолет. Тот самый, прямо дежавю. — Не пали просто так.
Уходит, оставляя меня в одиночестве. Ненавижу ожидание, но терпеливо настраиваюсь на дзен.
Радио слушаю минут двадцать. С Аленой созваниваюсь, болтаю. Листаю новости, смотрю ролики, уже и телефон садится, а его все нет и нет. Когда время моего ожидания переваливает за час, начинаю сперва злиться, а потом и нервничать. Мало ли, что могло там произойти? Выпил/подрался/уснул. Это ж Паровозов.
Но я бы, наверное, так и сидела терпеливо дальше, если бы мой взгляд не зацепился за приближающуюся колонну из трех машин. Честно? Нехорошее предчувствие накрыло меня удушливой волной сразу. И как оказалось, не зря…
*********
Час спустя я сижу на полу в чужом доме. Посреди самого настоящего погрома. Передо мной стоит граненый стакан с водкой. «Чистые росы», — гласит надпись. Когда-то у отца в кабинете такую видела. Небось краденое…
— Выпей, полегчает, — советует мне Черепанов.
Полегчает??? Не думаю.
— Отвали от нее, — обращается к нему Паровозов, который стоит у окна и гипнотизирует взглядом улицу.
— Свалили, — мрачно объявляет вошедший в комнату именинник. — Там это, Лексус ваш пострадал.
— Зашибись.
— Предупреждение, — шмыгает носом парень по кличке «Мина». — Дуршлаг
у тебя теперь, Кабан, а не хата.И все-таки я опрокидываю в себя стакан с водкой. Горячая жидкость обжигает горло, но я не подаю вида, что испытываю неприятные ощущения.
— Молоток, Санек!
Что я там говорила? Мне моя жизнь скучной казалась? На, Сашенька, получи, распишись. Хотела приключений? Милости просим в Бобрино! Тут тебе сюжет покруче Голливуда.
Когда казалось, что ничего уже после вчерашнего произойти не может, случилось это: дом Виталия Кабанова изрешетили пулями средь бела дня. Едва успела добежать до порога, отворить дверь и предупредить парней о «гостях». Вроде даже пролетело что-то, свистя, в считанных сантиметрах от моего уха. А дальше… ад начался самый настоящий. Выстрелы, крики, гул в ушах. Эти ведь еще и отстреливаться отсюда начали.
Сама я помню только пол и тело Паровозова, прикрывшего меня собой.
Мой отец уже на протяжении двадцати пяти лет работает в органах, и я, естественно, наслышана о всяком, но, говоря откровенно, в подобный «замес» попадаю впервые.
Да, пап, знал бы ты, во что твоя дочь вляпалась.
Глава 86
САША
Черепанов заботливо поглаживает меня по голове и подставляет вторую стопку.
— Короче, завтра надо ехать к Лопыреву. Иначе, вальнут нас, Паровоз.
— Перетру с отцом еще, — говорит тот задумчиво. — Пересидите где-нибудь до утра. Созвонимся с левака и порешаем. Долю отдай мою с фур.
— Ладушки. Пора, по ходу, в Москву перебираться насовсем.
— Либо Иссоповых всех валить, — предлагает «Мина».
— Ну че ты, храброе сердце, молчишь? — наклоняется ко мне Кабанов, предпочитающий не участвовать в их разговоре.
— А мне нечего сказать. Убьют вас всех однажды, — говорю, отодвигаясь от перевернутого дивана, в котором вон дырки от пуль виднеются. Жесть.
— Не нагнетай, Сашка! — отмахивается коренастый парень, имени которого я не знаю. — Прорвемся!
— На тот свет? Прорветесь обязательно. Это лишь вопрос времени. Можете места на кладбище уже приобретать в принципе, — равнодушно отвечаю на его реплику. — Ванная где?
— Направо, дальняя дверь, — немного растерянно сообщает хозяин этих деревенских «хором».
Негнущимися ногами иду по заданной траектории.
— Огонь-девка, — слышу голос Черепанова за спиной. — Другая бы сопли на кулак наматывать начала, а эта бесстрашная чуть ли не под пули кинулась, чтобы нас предупредить.
— По тупости своей! — орет Паровозов.
— Илюх…
Закрываю дверь. Не хочу их слушать. Откручиваю скрипучий кран и склоняюсь над раковиной. Трясущимися ладонями умываю пылающее лицо. Холодная вода помогает немного прийти в себя, и вроде самое страшное позади, но та пружина, что до сих пор сжата внутри, так и не дает расслабиться.
Выпрямляюсь и смотрю на свое отражение. Удивительно, но со стороны я и впрямь выгляжу абсолютно спокойной. Слегка растрепанная, но выражение лица отменное: отражающее полнейший пофигизм. Бывает у меня такое. Кто-то ревет, кто-то истерику закатывает, а я вот так «в себя по-тихому ухожу».