Девочка. Книга третья

— Так, балуюсь, — недовольно произнес Крис.

— Это талантливо. Ты хочешь, чтобы я показала работы Кэтрин?

— Думаешь, стоит?

— Я думаю, что тебе нельзя останавливаться и нужно выставляться. Я ничего не гарантирую, но надо попытаться. Если не получится, то пытаться снова и снова, — произнесла я, а сама поймала себя на мысли, что такой же совет я, пожалуй, дала бы и самой себе: если у меня с Максом ничего не получится, то я не встану на месте, а продолжу идти вперед.

— Ну да, — нехотя согласился Крис и, бросив взгляд на меня, пошутил: — Будешь моим личным арт-дилером?

— До профессионализма Гарри Чейза мне далеко, но твои работы я покажу Кэтрин, если ты позволишь.

— Ладно, — согласился он, пока я рассматривала портрет молодого мужчины.

Видя, насколько Крису удалось передать настроение и характер человека, я улыбнулась. Портрет был наполнен живыми красками в совершенно неповторимой палитре. Казалось, что холст, который он использовал для смешивания цветов, и стал основой для этой работы. Это было необычно даже для современного импрессионизма.

Он подошёл ко мне и, положив руку мне на плечо, спросил:

— Что ты думаешь?

— Я думаю, ты нащупал свой путь.

Крис внимательно посмотрел на меня и произнес:

— Ты изменилась.

— Надеюсь, к лучшему, — немного нервно усмехнулась я.

— В тебе появилась жизнь. Даже улыбка другая. Но…

— Но… — я внимательно изучала его лицо.

— В твоих глазах есть что-то тревожное и волнующее.

— Это плохо?

— Нет. Будто ты пытаешься разгадать загадку.

— Близко к истине.

Он внимательно посмотрел на меня и добавил:

— Хочешь я тебя напишу?

— Я и хотела, чтобы ты меня написал, — честно призналась я. — Твои холсты не врут. А я меньше всего сейчас хочу лгать самой себе. Мне и правда нужна твоя помощь.

— И почему молчала? — Крис растянул рот в улыбке.

— Мне было неудобно. Ты занят сейчас в агентстве.

— Время найдем, — кивнул Крис и уже совсем другим тоном произнес: — Иди на тумбу.

И мое новое откровение началось. Говорят, что именно в споре рождается истина. Но я бы добавила, не только в споре, но и в откровенном разговоре с человеком, которому ты доверяешь. Теперь я каждый вечер неслась к Крису и рассказывала холсту о Максе — о всех тех двух долгих, непростых для каждого из нас годах. Воспоминания, которым я никогда не придавала значения, сейчас поднимались на поверхность и обрушивались на мое сознание новой яркой волной, окрашивая мои глаза в разноцветную палитру эмоций.

— О чем бы ты сейчас не думала, продолжай, — спокойно произнес Крис, работая у мольберта. — Твои глаза мерцают.

И я продолжала рассказывать — наше с Максом знакомство и мое к нему недоверие, потому что я чувствовала, что он не тот, за кого себя выдает. Я вспоминала базу, где он не дал мне сойти с ума от отчаяния и чувства вины, наши совместные вылазки в тир и обучение крав-мага, наши разговоры, в которых был заключен огромный для меня смысл, которого тогда я не понимала. Я грустила, когда он пел для меня в норе, и радовалась, когда он показывал мне свой Мир в переписке, но теперь, зная о чувствах Макса, я будто посмотрела на наше с ним взаимодействие под другим углом, и это было откровением. Открыв свое сердце, я наконец ощутила любовь Макса, его желание показать мне весь мир. Это было неимоверное чувство — космическое. Эта любовь наполняла меня изнутри, она давала мне крылья, она вновь раскрасила мою жизнь. Я чувствовала себя избранной, я чувствовала себя любимой, я чувствовала себя нужной. Я вспоминала глаза Макса, его прикосновения ко мне, и моя душа откликалась.

Через неделю картина была готова. Я робко подошла к холсту и улыбнулась, понимая, что Крис в очередной раз увидел мое состояние верно. На фоне вечернего звездного неба была изображена девушка в белоснежном шелке, который пышными складками ниспадал на землю и больше походил на крылья ангела. Она стояла спиной и, обернувшись, смотрела на нас. Создавалось ощущение, что еще секунда — и она взмоет вверх, чтобы стать еще одной, самой яркой звездой на ночном небосводе, а сейчас она бросает последний взгляд на землю. Но больше всего притягивало внимание ее лицо — таинственное мерцание больших, тревожных перед будущим глаз, тонкие черты и слегка приоткрытые губы.

Последние лучи солнца играли на ее белоснежном "оперении" и, переливаясь радужными красками, мерцали бирюзовыми и голубыми, изумрудными и сапфировыми самоцветами, отражаясь в ее глазах.

— Крис… Это волшебно, — тихо произнесла я.

— Я хотел передать загадку, — кивнул он, вытирая кисти.

— У тебя это получилось, — рассматривала я серебрянное кружево, скрывающее косу. — Как ты ее назовешь?

— Тайна Ангела.

— Или рождение Белого Лебедя…

* * *

Я сидела на кровати и, подтянув ноги к груди, внимательно смотрела вперед. Напротив меня у стены стояли две картины.

Черное и Белое. Падение и Взлет. Смерть и Возрождение. Прошлое и Будущее.

Есть такие люди, которые появляются в вашей жизни, чтобы раскрасить её в светлые тона. Своей любовью они наполняют вас изнутри, Они дают вам веру в себя. И Высшие Силы послали мне такого человека.

Макс.

Он возродил меня, заставил почувствовать вкус жизни. Все, что со мной происходило в Лондоне, не было лишь временным очарованием. Это было нечто настоящее, неизведанное мной ранее. Волнующее, загадочное, таинственное, нежное. Сейчас, когда я открыла свое сердце откровению картины, я это знала наверняка. Холст не мог врать.

Именно сейчас, рассматривая картину, я нашла ответ на свой вопрос — я хотела этих отношений. Я хотела продолжать жить и дарить свою нежность, я готова была взмыть в космос Макса и знала, что моя возродившаяся душа нужна.

Я взяла с тумбочки сотовый и, набрав в грудь воздуха, нажала на вызов.

— Здравствуй, Лили, — и я поймала себя на мысли, что соскучилась по этому тихому голосу. Я улыбнулась этой эмоции, будто подтверждавшей правильность моего выбора, и произнесла:

— Макс, я хочу переехать к тебе в Лондон.

Глава 40

Джулия сидела за кухонным столом и наводила красоту на без того идеальном лице перед рабочим днем. Она казалась спокойной, но вот уже несколько дней я чувствовала в ней какое-то напряжение.

— Когда Макс приезжает? — спросила она, накладывая тушь на длинные ресницы.

— Завтра. Я уже взяла выходной.

— Ты сказала Кэтрин, что увольняешься?

— Нет еще. Как назло, несколько дней тому приехал Гарри с важными людьми из Нью-Йорка, и она практически не появляется в галерее. Я даже не знаю, когда к ней подойти с этим.

— Слушай, что ты дергаешься? Макс с ней сам разберется, как приедет.

— Он так и сказал. Но мне бы хотелось решить этот вопрос самой.

— Не парься, — махнула она рукой, уже не видя проблем в этом, и продолжила расспросы:- А с универом что?

— Макс договорился с Голдсмидс. Мне, правда, нужно пройти экзамены и досдать некоторые предметы, но я готова к таким хлопотам, — улыбнулась я и добавила: — Мне даже не верится, что я там буду учиться…

— Крутое место?

— Одно из лучших высших учебных заведений, профилирующихся на искусстве и гуманитарных науках.