Девственница

– О чем ты?

– Извращения – это своего рода валюта. Ты бы удивилась, если бы узнала, что это может тебе дать.

– Ты хочешь, чтобы я подчинялась за деньги? Ладно. Как ты говоришь, если готова быть выпоротой бесплатно, почему бы не получать за это деньги.

Он покачал головой, цокнул пальцем прямо ей в лицо.

– Никакого подчинения. Нет, если мы оба хотим жить, - сказал он, и Элли понимающе улыбнулась. Сорен убьет их обоих голыми руками, прежде чем позволит своей Малышке подчиниться другим мужчинам за деньги. Он может убить их обоих голыми руками в любом случае, поэтому, если им суждено было умереть, то почему бы не с плетью в руках.

Кингсли представил сцену, сцену, где эта женщина стоит в полный рост, в черных кожаных ботфортах, зашнурованных до бедер, со стеком в руке и садистским блеском в глазах. Он не знал более жестокого садиста, чем Сорен, и никогда не видел более красивого Доминанта, чем Элли.

Элли тоже была жестока в ее собственном смеющемся стиле. Сорен серьезно относился к боли. Элли - нет. Он причинял боль, потому что был вынужден. Она причиняла боль, потому что сама этого хотела. И когда она хотела причинить боль, ты хотел получить эту боль.

– Элли... ch'erie... Ma^itresse, - сказал он, приподнимая ее подбородок, чтобы встретиться с ней взглядом.
– Ты больше не будешь служить.

– Тогда какого черта я буду делать?

Кингсли низко наклонился, словно собирался поцеловать ее. Вместо этого он приблизил губы к ее уху и прошептал:

– У меня есть идея получше.

Глава 36

2015

Шотландия

– А остальное - история, - сказал Кингсли.

Нора протянула руку, и они с Кингсли чокнулись бокалами.

– Еще один тост, - сказала Нора. Кинг снова протянул свой бокал.

– За что?
– спросил Кингсли.

– Ты выбил из него все дерьмо, - рассмеялась она и посмотрела на Сорена через плечо. Он пристально смотрел на нее.

– Это больно, - ответил Сорен.
– Я не мог сделать полный вдох в течение двух недель.

– От меня сочувствия не получишь, блонди, - ответила Нора.
– Однажды в твоем подземелье ты вывихнул мне запястье, и я не могла две недели мастурбировать.

– Ты сама вывихнула свое запястье.

– Потому что ты щекотал меня.

– Если бы ты отнеслась к этому как хорошая девочка, и не дергалась так...

– Как я терплю его двадцать два года?
– спросила она у Кингсли.

– Божественная тайна, - ответил Кингсли. Все еще смеясь, он посмотрел на Сорена.
– Ты знаешь как. Это был год, когда я встретил Джульетту, чуть не убил из-за нее мужчину, вернулся домой и вернул все, что потерял, а потом еще кое-что.

– Хороший год для тебя, - ответил Сорен.

– Тяжелый год.
– Кингсли встретился взглядом с Норой.

– Очень тяжелый год, - согласилась она.

– Ты когда-нибудь снова разговаривала с Кайри?
– спросил Сорен.

– Нет.
– Нора допила последние капли вина и уставилась на дно опустевшего бокала.
– Я долго злилась на нее за то, что позволила мне уйти без нее. Затем злилась на себя за то, что была настолько глупа, ожидая, что она уйдет со мной. Я позволила церкви забрать тебя. Может, я думала, что Бог в долгу передо мной.

– Она осталась в ордене?

– Да, насколько я знаю. Когда закончит свое послушничество, она вернется в аббатство Моникан в Северной Калифорнии. Возможно, она все еще там. Или ушла. Однажды я спросила о ней у своего агента, но они больше не общаются.

– Ты думаешь о ней?
– спросил Кингсли.

– Иногда. Не часто. Что было, то было. Теперь прошло. Как только я вернулась в твой особняк... все это было похоже на еще один сон. Честно говоря, я даже не думаю, что Кайри была склонна к БДСМ. Она просто хотела быть с кем-то до того, как произнесет свои финальные клятвы, и когда я решила уйти, она знала, что ей придется лгать, чтобы отпустить меня без нее. Сегодня вечером я впервые за много лет подумала о ней. Замок напомнил мне аббатство. Хотя...
– она улыбнулась своему окружению, - кровати намного больше.

– Хвала Богу за это, - сказал Кингсли.
– Не могу трахаться на односпальной кровати. Я уже давно не ребенок.
– Кингсли посмотрел на Сорена, который лишь покачал головой в притворном отвращении.

– Вам двоим нужно немного побыть наедине?
– Спросила Нора.
– Могу пойти проверить торт. И попробовать его на вкус. Весь.

– Останься, - ответил Сорен.
– Если он слишком устал для Джульетты, он слишком устал и для меня.

– Неправда, - ответил Кингсли.
– Мне не нужен стояк, чтобы доминировать.

Нора застонала, рухнула на бок и накрыла голову подушкой.

– Мне не нужно это слышать, - сказала она из-под подушки.

Сорен убрал подушку и посмотрел на нее сверху вниз.

– Повзрослей, - сказал он.

– А нужно?

Она снова села и начала говорить что-то вроде «Пожалуйста, не делай мою жизнь еще более странной, чем она есть», когда в дверь постучали.

– Я знаю, что он там.
– Из-за двери донесся голос Джульетты.
– Ты не можешь прятаться вечно, французский трус.

– Входи!
– крикнула Нора, прежде чем Кингсли успел ее остановить. Джульетта вошла с Селестой на руках.

– Я не прятался, - ответил Кингсли.
– Мы предавались воспоминаниям. Этим занимаются перед свадьбой. И почему она не спит?
– спросил он, забирая Селесту из рук Джульетты.
– Почему вы до сих пор не спите, юная леди?
– спросил он на французском.

– Твоя дочь ждет поцелуя на ночь, - ответила Джульетта. – И я тоже.

– Я не устала, - сказала Селеста, обнимая его за шею. Она была прекрасной маленькой девочкой, которая действительно пошла в мать, особенно в своем характере. И она определенно держала своего отца в своих крошечных коготках, как и ее мать.
– Я не могу уснуть, пока ты не поцелуешь меня.

Кингсли поцеловал ее в кончик носа.

– Лучше?
– спросил он.

– Еще.

Он поцеловал ее снова.

– А теперь спать.

– Еще нет, - сказала Нора.
– Она и меня должна поцеловать перед сном.

– Поцелуй своих тетю и дядю, - сказал Кингсли, хлопая ее по попке в крошечной розовой пижамке. Нора протянула руку и помогла Селесте пройти по смятым простыням и грудам подушек на кровати.

– Ты готова к завтрашнему важному дню?
– спросила Нора, заглядывая глубоко в ее темно-карие глаза.
– Ты приготовила лепестки?