Чтение онлайн

ЖАНРЫ

Девушка индиго
Шрифт:

Маменька скривила губы.

– Ни на что подобное я не намекаю. Я всего лишь хочу сказать, что он смущает умы других негров. Господи боже, ты представляешь, что они себе думают, когда видят, как один из них разгуливает по плантации с хозяйкой и она относится к нему как к равному?

Я не ответила.

– Поскорее бы уже твой отец забрал нас к себе на Антигуа, – вздохнула маменька.

– Вы не хуже меня знаете, что об этом не может быть и речи. Отцу необходимо, чтобы плантации приносили доход – от этого зависит его карьера.

– Вот именно. И если дохода

не будет – а я что-то особых успехов не наблюдаю, – нам так или иначе придется вернуться на Антигуа. Так зачем же тратить столько усилий на то, чтобы удержаться на плаву?

– Не удержаться на плаву, а расширить производство и увеличить прибыль. Потихоньку у нас это начинает получаться, хоть и очень медленно.

«Мы всё поставили на одну карту», – мысленно добавила я. Идея поставить на эту карту принадлежала мне и только мне, бремя нашего будущего успеха зижделось на моих хрупких плечах.

Я подошла к столу, перебрала бумаги, нашла ту, что искала, и села рядом с матерью.

– Ради вашего успокоения насчет уроков для негритянских детишек я прочитаю, что в точности говорится в законе.

Поудобнее устроившись на диванчике, я откашлялась и принялась читать вслух текст документа, который тщательно скопировала у Чарльза Пинкни:

– «Отныне постановляется вышеуказанными уполномоченными лицами, что всякий и каждый, чем бы он ни являлся…»

– «Всякий» и «каждый» – это одно и то же, – перебила маменька. – И правильно сказать «кем», если речь идет о людях.

– О людях, – кивнула я с улыбкой и продолжила: – «… Чем бы он ни являлся, кто впредь возьмется учить или подвигнет учиться писать раба, или же поставит раба, обученного писать, выполнять обязанности писца в каком бы то ни было деле, связанном с письмом, за сей поступок будет приговорен к взысканию с него суммы, составляющей сто фунтов». – Я закончила и опустила документ себе на колени.

Маменька молчала.

– Видите? Я не нарушаю закон, поскольку учу детей читать, а не писать. Иначе как они узнают о Господе нашем, ежели не сумеют прочесть Библию? – На последних словах я взяла ее за руку.

– Ты очень, очень умная девочка, Элиза. Тебе надо было родиться мальчиком. – Мать сокрушенно покачала головой – так, будто она не справилась с чрезвычайно простой задачей.

Порой я понимала ее чувства, а порой готова была наброситься на нее с упреками. Иногда мне казалось, что я родилась девочкой, а не мальчиком по какой-то глупой случайности, но чаще я недоумевала, почему в моей жизни из-за этого все должно быть по-другому – какая разница, мальчик я или девочка? Но разница была.

– Просто чтобы вы знали, маменька: я не нарушаю вышеупомянутый закон, но есть множество других, которые мы уже нарушили, и вам не стоит об этом распространяться, иначе нас разорят штрафами. К примеру, рабам не дозволяется выращивать что-либо на земле для личных нужд…

– Какая нелепость!

Я усмехнулась в ответ на маменькин возглас и продолжила:

– Не дозволяется

собираться группами по какому-либо поводу…

– Даже для похода в церковь?

– Да.

– Но мне и в голову не приходило…

– Не дозволяется играть на музыкальных инструментах и носить хорошую одежду, – докончила я и подумала о кафтане, который был на Бене в день приезда. Сейчас он, конечно, одевался более подходящим образом для работ в поле.

– Ты хочешь сказать, что все это противозаконно?

– Да, противозаконно.

– И на нас еще никто не донес?

Я вздохнула и пожала плечами:

– Могу лишь предположить, что наши соседи, как и мы, находят эти законы нелепыми. Не знаю, каковы на сей счет настроения в городе, но Чарльз Пинкни со мной согласен.

– А он весьма сведущий юрист и не стал бы нас вводить в заблуждение. Он очень тепло относится к тебе, Элиза.

– И я к нему так же.

– Ума не приложу, кто придумал столь смехотворные законы, – покачала головой маменька. – Какие-то паникеры, надо полагать. Что ж, надеюсь, их отменят, когда люди поймут, что это сущая чепуха.

Раздался стук в дверь, а затем тенорок Николаса Кромвеля:

– Леди, вы позволите войти?

Я возвела очи горе и нехотя откликнулась:

– Входите!

Кромвель был все тем же надменным занудой, но за прошедший год мы все более или менее свыклись с его присутствием на плантации и за семейным столом – так или иначе он вносил хоть какое-то разнообразие в будни трех обитательниц усадьбы, вечно недовольных друг другом.

– Как у вас тут уютно! Я нынче вечером промерз до костей. – Кромвель сразу направился к камину, вытянув руки к пламени.

– Не желаете рома? Нам его прислали с Антигуа. Элиза, налей гостю выпить, будь добра.

– Конечно. – Я подошла к серванту и сняла крышку с графина. – Итак… как продвигаются наши дела?

Кромвель, гревшийся у огня, обернулся:

– Я только что произвел проверку сделанного за день. Надеюсь, чаны для индиго будут поставлены через пару дней. Основной чан нужно будет сразу наполнить водой и поддерживать определенную температуру. Время собирать сырье настанет не сегодня завтра, и мы должны пребывать в полной готовности.

Я знала Бена, а потому не сомневалась, что сбор листьев индигоферы и производство красителя – своего рода искусство, требующее соблюдать точную меру во всем, но Кромвель наводил столько тумана и так пыжился, когда отвечал на мои вопросы, что невозможно было не закатить глаза.

– Чудненько, – хмыкнула я. – Мы так вам благодарны и страшно волнуемся из-за первого опыта с индиго – ведь от его успеха зависит, удастся ли нам наладить крупное производство.

Кромвель, шагнув мне навстречу, взял протянутый бокал с ромом.

Маменька кашлянула и поднялась с диванчика.

– Куда вы? – спросила я.

– О, я оставлю вас поговорить о делах наедине. Устала что-то.

Я, нахмурившись, подошла к ней.

– Идемте, я вас провожу. – Мне вовсе не хотелось оставаться наедине с нашим консультантом. – Мы с мистером Кромвелем можем обсудить дела утром.

Поделиться с друзьями: