Девушка индиго

Чарльз ласково посмотрел на меня:

– Честно признаться, Элиза, ради вас я сделаю что угодно. – Красивое лицо осветила мимолетная улыбка, но на нем тотчас снова отразилась озабоченность. – Что ж, не будем терять времени. Посмотрим, удастся ли обойтись без передачи дела в суд. Я на минутку, только предупрежу миссис Пинкни.

– О… – спохватилась я, отругав себя за то, что не спросила о ее самочувствии раньше. – Как она?

Чарльз поморщился:

– Боюсь, не очень хорошо. Хотя врач уверяет, что не нашел никаких признаков серьезного недуга. Но супруга говорит мне, что просыпается по ночам от лихорадки и что на холоде ее часто бросает в жар. Еще у нее ноют кости, боль уходит и возвращается, а слабость присутствует постоянно. Увы, мы все в замешательстве…

– Мне так жаль… – Я закусила губу.

Он вымученно улыбнулся:

– Ничего. Она будет очень рада вас видеть.

– О, я так и думала, что это вы! – раздался веселый голосок мисс Бартлетт, и она переступила порог гостиной. – Увидев Эсси, я понадеялась, что вы тоже здесь, и сердце мое сплясало джигу!

– Дорогая мисс Бартлетт! – Я сделала над собой усилие и все-таки изобразила улыбку. – Хотелось бы мне встретиться с вами при иных обстоятельствах, но я приехала в город для того, чтобы спасти от тюрьмы двух рабов.

Она уставилась на меня во все глаза:

– Не может быть! Расскажите же мне подробнее!

Зловоние экскрементов и немытых тел из тюрьмы в подвале зала суда проникало на улицу и ощущалось уже на подходе к зданию. Я прижала платок к носу и рту, осторожно шагая по булыжникам мостовой и переступая канавы. Мы с Чарльзом направлялись с визитом к бейлифу.

В кабинете с каменными стенами, заставленными полками и ящиками, нас встретил невысокий джентльмен с маленькими, глубоко посаженными глазками – его фамилию я забыла тотчас, едва он ее произнес, – и подтвердил, что у него в списке арестантов числится человек по имени Квош.

– Он мулат? – уточнил у меня бейлиф. Он поскреб голову, вытащил из волос вошь, раздавил ее и отстрелил пальцами поверх плеча в стену позади себя.

– Да, мулат, – ответила я и поежилась – у меня тоже сразу зачесалась голова.

– Сэр, – вступил в разговор Чарльз, – я думаю, этого раба взяли по ошибке. Он и его напарник Бен, негр с более темной кожей, ехали с поручением от мисс Лукас на одну из ее плантаций – Гарден-Хилл у берегов Комби-Ривер.

– Негров по имени Бен не числится, – констатировал бейлиф. – И при всем моем уважении, мистер Пинкни, означенный Квош был в компании двух беглецов, которых мы давно уже разыскивали. Может, вы его и отправили на плантацию по делу, но он распорядился временем по-своему.

Я уже хотела броситься на защиту Квоша, но Чарльз предостерегающе взглянул на меня, и пришлось сдержаться.

– Коли подтвердится, что ваш Квош не был заводилой у этих парней, – продолжал бейлиф, – считайте, ему повезло – отделается поркой. Коли не подтвердится, его повесят.

Я крепко сжала челюсти и стиснула кулаки, чтобы не вскрикнуть от ужаса.

– Я выступлю на суде в его защиту! – выпалила я, прежде чем Чарльз смог меня остановить. – Квош – честный раб!

Бейлиф хмыкнул.

Я принялась соображать, как еще мог назваться Бен при аресте, но в голову ничего не приходило.

– Вы уверены, что с Квошем не было раба по имени Бен?

– В тюрьме нет никого с таким именем, – раздраженно отрезал бейлиф.

Быть может, Квош не успел догнать Бена, когда его поймали? Я испытала облегчение от того, что Бен не в тюрьме, и одновременно страх – ведь это означало, что он все еще где-то в дороге. Если Квош и Бен были не вместе, значит, Бен уехал уже далеко. Возможно, навсегда. Думать об этом сейчас я не могла себе позволить. Нужно было сохранять ясность ума.

– Мы можем увидеть пленников? – спросил мистер Пинкни. – Чтобы удостовериться.

– Нет, не дозволено. Но у меня тут вещи, которые при них нашли. – Бейлиф повернулся к полкам, стянул с самой нижней деревянный ящик и с грохотом водрузил его на конторку перед нами.

В ящике лежали огниво, сушеное мясо, моток веревки, маленький нож и… Я похолодела. В углу притулился безобидный кожаный мешочек. Такой же, как тот, что Бен носил на груди, хоть и казался чуть темнее. Это само по себе наводило на тревожные мысли, но еще больше меня напугало то, что рядом с мешочком лежал маленький кусочек желтой люстриновой ленты для волос. Я медленно протянула руку и опасливо коснулась его.

– Это было в кожаном обереге вместе с какими-то камнями, – пояснил бейлиф. – Узнаёте?

Я сглотнула.

– Да.

Перед Балом в честь дня рождения короля отец прислал нам с Антигуа целый моток желтой ленты.

– Думаю, это принадлежит мне.

Как Бену удалось раздобыть кусочек моей ленты для волос?

– Значит, он еще и вор? Что ж, дополним список обвинений.

– Нет! – перепугалась я. – Не надо, он не вор, я сама дала ему ленту.

Бейлиф нахмурился, и я почувствовала, как Чарльз Пинкни рядом со мной неловко переступил с ноги на ногу.

– Однако должна заметить, что этот оберег похож на тот, что носит человек, которого, по вашим словам, здесь нет, – торопливо сказала я. – Он принадлежит Бену, а не Квошу.

– Ну а ополченцы говорят, они забрали это у Квоша. Ваш Квош барахтался у берега, полузадохшийся в воде, когда они пришли зачищать лагерь мятежников. Должно быть, пытался удрать по реке, но не вышло, его быстренько выловили.

– Какая-то бессмыслица, – растерялась я, недоумевая, как Квош мог оказаться в «лагере мятежников». – А что он сказал ополченцам?

– Наплел с три короба – мол, плыл на лодке, груженной рисом, от какой-то Сантилины, лодку унесло течением, и она затонула. – Бейлиф покачал головой. – Сочинять они все горазды.

Удары сердца отдавались у меня в ушах сначала глухо, затем все громче, заглушая голоса бейлифа и Чарльза Пинкни, в глазах потемнело. Лодка, рис, Сантилина… Сантилина?! Наша лодка с Гарден-Хилл всегда проходила через узкий пролив Святой Елены. Сент-Элена – «Сантилина»!

Я пошатнулась и почувствовала теплую ладонь мистера Пинкни у себя на плече – он помог мне устоять на ногах.

Если Квош говорил о лодке с плантации Гарден-Хилл, на ней был наш последний урожай риса.

38

– В чем дело, Элиза? – забеспокоился мистер Пинкни; между его бровей залегла глубокая морщина. Я его таким еще не видела. – Что вы поняли? Пожалуйста, объясните.

Я взглянула в его внимательные глаза, заметила вдруг на серо-голубой радужке коричневые крапинки, которых не видела раньше, и щетину, отросшую за полдня на гладкой коже щек. Запах табака, как всегда, успокаивал – даже сейчас, когда мне казалось, что из моего сердца вытекла вся кровь и теперь у меня в груди подрагивает жалкий желеобразный комочек.