Девы ночи

Было около часа ночи, когда господа в сопровождении милых девочек поплелись спать.

– Пойдем и мы, – зевнул Мыкола, шатаясь.

Я был почти трезвым. Это меня угнетало. Поэтому я утащил со стола бутылку чинзано.

Когда все мы оказались в холле, я вдруг громко чертыхнулся: я ведь забыл передать записку Дзвинке!

Тем временем пары уже поднимались по лестнице.

– Ваша комната – там! – ткнул толстым пальцем Додик, когда я уже поставил ногу на ступеньку.

Наша комната находилась в правом крыле нижнего этажа. Ведь мы к ответственным товарищам не принадлежали. Ну и плевать! Но как же передать записку?

Тут в поле моего зрения попал какой-то чмурик, который нес на вытянутых руках целую гору полотенец. В один момент я, ткнув Мыколе бутылку и шикнув: «Иди, я сейчас», как будто ненароком споткнувшись, налетел на чмурика так, что гора полотенец накренилась и должна была вот-вот рухнуть на пол, если бы я вовремя не перехватил ее. Таким образом, у меня в руках оказалась половина этих полотенец. Тот ошарашенно заморгал маленькими глазками.

– Ничего, – сказал я. – Идем, я помогу.

– Ну что вы, спасибо… я сам… – пробормотал он растерянно.

– Идем, идем, – бросил я уже с лестницы, и ему ничего не оставалось, как поплестись за мной.

Наверху я никого уже не застал, пары были в своих комнатах.

– Полотенца! Полотенца! – воскликнул я, несмотря на перепуганное шипение чмурика.

Расчет был прост: за полотенцами должны выглянуть девушки. А если сам будешь стучать в двери, то обязательно на кого-нибудь наткнешься.

– По три полотенца на человека! – услышал я за спиной.

«Весело живут!» – подумал я. Аж по три! Если выглянет Додик, то можно будет передать записку через любую из девушек. Но выглянула все-таки Дзвинка. Я молча избавился от записки и шести полотенец, подмигнул ей и, крутанувшись на каблуках, свалил остаток полотенец чмурику на руки.

– Что-то у меня живот разболелся, – ляпнул я первое, что пришло на ум, и исчез.

В нашей комнате было два больших топчана. Мыкола уже блаженно храпел, даже не раздевшись. Я распахнул окно, налил себе в стакан чинзано и, умостившись на топчане, принялся представлять, что происходит в комнатах наверху. Но моя фантазия была еще слишком убогой в этой отрасли. Спать почему-то не хотелось. Должно быть, из-за полного желудка. Но, как назло, в комнате не было ни одной книги. Только на прикроватной тумбочке лежала стопка «Советского агитатора» и несколько газет. Я развернул одну. И увидел фото Леонида Ильича. Генсек стоял за трибуной. А ниже публиковали очередную программу о том, как высоко поднялся наш жизненный уровень. Со скуки я уткнулся в нее и начал читать. Под чинзано это дело шло резво. Через несколько минут я уже не читал, а вполголоса напевал «речь любимого вождя», словно арию модерной оперы «Кремлевский цирюльник». За этим милым занятием я и заснул.

Проснулся я от громкого стука в дверь. Пока Мыкола шел открывать, я глянул на часы – без пятнадцати одиннадцать.

В дверях вырос бармен:

– Вы не видели Додика? – спросил он испуганным голосом.

– Еще не хватало, чтобы мы его во сне видели, – буркнул я.

– В комнате его нет. Уже который час, а я не знаю, какой распорядок. Накрывать стол или нет? Нужно ведь еще машины для гостей вызвать. Что он себе думает?

– Вот ты об этом у него и спроси.

– Но там нет никого.

– И Дзвинки нет? – удивился я, и неясная тревога вдруг подняла меня с кровати и заставила одеться.

– Нет никого.

– А остальные гости?

– Там везде тихо. Видно, спят еще.

– Вот история! – почесался Мыкола. – Может, они где-нибудь под пальмой залегли?.. И такое случается.

– Конечно, любовь творит чудеса, – сказал я и пошел на второй этаж.

В комнате было все вверх дном. Постель лежала скомканная на полу, валялись перевернутые кресла, битые фужеры и цветочный горшок, на ковре темнело большое мокрое пятно. Я наклонился, неизвестно зачем ткнул в него пальцем и понюхал. Вино.

Что за комедия? Куда они могли деваться? Может, в парке?

Когда я спустился, там уже рыскали бармен с Мыколой. Они заглядывали под кусты и звали:

– Додик! Додик!

Я свернул за дом. Там росли кусты смородины и крыжовника. Это было как раз то, чего требовала моя душа после пьянки, но смородина застряла у меня в глотке, когда я узрел босые ноги, торчащие из-под кустов. Ноги были в синих спортивных штанах. По пятке ползала муха. Это не предвещало ничего хорошего. Исследование трупов не принадлежало к моим любимым занятиям. Но прежде чем устроить переполох, стоило все-таки взглянуть на тело целиком.

Проглотив смородину, я с холодеющим сердцем приблизился к упомянутым ногам и увидел труп Додика. Он лежал лицом вверх, голый до пояса, на разбитом черепе запеклась кровь.

Только тут я почувствовал, что меня бросает в дрожь, а смородина, которую я глотнул, пытается снова вырваться на свободу.

Что же теперь делать? Если есть труп, то где-то должен быть и убийца. Логично, что им является не кто иной, как Дзвинка. Но чем она его стукнула? О, орудие убийства я должен немедленно найти и уничтожить. Однако вокруг не было видно ни одной увесистой вещи. Я пошел назад, внимательно оглядываясь по сторонам. Тем временем голоса Мыколы и бармена звучали уже по эту сторону парка. Скоро они окажутся за домом и наткнутся на труп. У меня в запасе считаные минуты.

К моему удивлению, место преступления оказалось не где-нибудь в кустах, а у бассейна. Тут валялось несколько пустых бутылок. Одна из-под шампанского была абсолютно целой – с пробкой и проволокой. На самой бутылке крови я не заметил, зато она краснела в траве.

Полной бутылкой шампанского можно и хряка уложить. Странно, что она не разлетелась на осколки. Должно быть, удар пришелся на ободок.

Я опустил бутылку в воду и старательно ее выполоскал. Потом, откупорив, запрокинул себе в рот. Вино оскорбленно зашипело в ответ на такое хамское обхождение, и густая пена заклубилась у меня во рту. Я полил шампанским кровь на траве и затер ее ногой. Больше крови я нигде не видел. Очевидно, Додик упал сначала здесь, может, немного полежал, потом встал и поплелся к дому, но был таким обалдевшим, что сбился с пути и забрел в кусты. А там, как это бывает при сотрясении мозга, грохнулся на траву и отдал черту душу. Некого жалеть. Но куда же девалась Дзвинка?

За пределы виллы она никак не могла выбраться. Ворота заперты, стены высокие, еще и с колючей проволокой наверху.

– Коля-я-я!!! – раздался неистовый крик бармена.

Все, труп найден. Я помчался на крик. Официант блевал на мою любимую смородину.

Мыкола, как истинный милиционер, упал на колени и, взяв в руки голову Додика, легонько тряхнул. Голова не зазвенела и не загремела. Тогда Мыкола нащупал пальцами пульс, а ухо приложил к груди.

Я смотрел на эти процедуры недоверчиво, но молчал, следя за в меру печальным выражением своей физиономии. Вдруг Мыкола гаркнул:

– Живой!

Официант мигом прекратил блевать.

– Что? Живой? – заблеял он.

– Ну да! Такого бугая нелегко угробить. Дай сюда!

В первую секунду я не понял, к кому обращены эти слова, но когда проследил за его указательным пальцем, то увидел, что он показывает на бутылку шампанского, которую я совершенно бессознательно держал в руке.

Мыкола взял бутылку и принялся поливать Додика. Второй рукой смыл кровь с его лица, и недавний труп обрел приличный вид, насколько это было возможно при такой бульдожьей морде.