Девы ночи

– Это он? – спросил худой лейтенант, кивая на меня.

– Он, – потупил глаза Франь с таким несчастным видом, будто узнал во мне того, кто повыбивал ему вчера вечером все зубы. По крайней мере, голос его звучал именно так, как звучит голос беззубого старика.

Лейтенант махнул перед моим носом какой-то бумажкой и сказал:

– Старший лейтенант Прстфкловский! Ордер на обыск!

Я офонарел. Что такое обыск, я уже знал. Было дело. Поэтому как можно вежливее поинтересовался:

– А где понятые?

– Понятые? – усмехнулся лейтенант. – А вот это кто? – и показал на Франя.

– А второй? – не сдавался я.

– А он и первый, и второй. Приступаем!

Дальше все пошло, как по маслу. Дом на глазах превращался в несусветный балаган. Нет, они ничего не разбрасывали, они все старательно ставили на место. Но почему-то всегда не на то.

– Вы еще забыли мне сказать, что ищете, – напомнил я, памятуя, что по закону должен был взглянуть на этот ордер хотя бы одним глазом.

– Что ищем? А триста пар джинсов! Вот что!

Я оторопело смотрел на Франя. Но у него был такой прискорбный вид, что я сразу понял – из него ничего не удастся вытянуть.

– У меня нет никаких джинсов!

– Было бы странно, если б были. Таким уж остолопом мы тебя не считаем. Давай, дорогуша, одевайся. Поедем, поговорим. Там ты нам все выложишь, как на тарелочке.

– О-о, да тут у него кой-какая литературка имеется! – подал голос сержант.

– Ну-ка, ну-ка, – неизвестно чему обрадовался лейтенант, беря в руки шестой том дореволюционного Кулиша. – История Украины! Тэ-экс, что же нам тут подсовывают буржуазные националисты? О-о, да тут страшные вещи!

Ну, все, я пропал! Бедная моя мама! Один раз пронесло. Тогда, правда, в роли националистической литературки выступили две книги Н. Зерова, и даже повесть советского писателя Олеся Лупия «Грань». А в этот раз видно каюк! Сейчас в рукописи полезут джинсы искать.

Лейтенант с каким-то удовольствием вычитывал крамольные цитаты.

– Антисоветчина! – констатировал молодой сержантик, внимательно вслушиваясь в звучание фраз.

Его природной тупости только и хватало на то, чтобы поддакивать начальнику.

– Так он еще до революции умер, – сказал я, чтобы что-то сказать, ведь и так знал, что это не поможет.

– Так это ж он «Ще не вмерла» [66] написал? – поинтересовался лейтенант.

– Нет. Павло Чубинский. Тоже, кстати, до революции умер.

– Проверим! – утешил меня сержант и с завидным энтузиазмом снова влез в книги – их количество его несколько смущало. – Под интеллигента работаешь!

– Знаем мы этих интеллигентиков, – буркнул лейтенант. – Сегодня он интеллигент, а завтра у дамочки в трамвае кошелек тащит… Так! Готов?

66

Гимн Украины.

– Готов!

– Ну, так пошли.

– Да тут еще литературки и литературки! – чуть ли не заскулил сержант, пряча книгу «История пиратства» в портфель.

– Э! – попробовал я остановить его. – Эта книга советская!

– А вот мы проверим!

Мы сели в «воронок» и, когда тот тронулся с места, я грустным и прощальным взглядом поглядел на родимый дом.

Франь так и не заговорил со мной, а по дороге вышел, пожав милиционерам руки. Его все еще не покинул вид убитого горем человека.

В милицейском отделении напротив гостиницы «Львов» лейтенант усадил меня перед своим столом и сурово спросил:

– Итак, ты не признаешь, что заграбастал триста пар джинсов?

– Я ничего не понимаю. Я только послал цыган к Мыколе. Вот и все. Больше я не видел ни их, ни самого Мыколы. Почему вы у него не спросите?

– Потому что в больнице наш Коля!

– Как? – опешил я.

Он вытащил пачку «Флуераша», поинтересовался, курю ли я, и прикурил сигарету.

– А так, дорогуша, – сказал он, откинувшись на спинку кресла и с удовольствием затягиваясь дымом. – Обложили его твои цыгане, как здрасте. А с деньгами и джинсами дали деру. А теперь ты хочешь меня убедить, что ты здесь ни при чем? Чудной ты, ей-богу. Сначала твои девочки обворовывают поляков. И ты ни при чем. Можно сказать, выкрутился. Потом твои цыгане выкрадывают Светочку. Было дело? Куда она девалась? Может, в Полтве плавает? А ты опять ни при чем?.. А еще через несколько дней цыгане элементарно грабят – да еще кого! – милиционера!

– Да это просто какой-то мафиози! – развел руками сержант. – Крестный отец! И Чикаго не нужно! Свои гангстеры не хуже!

– То-то же и оно, – вздохнул лейтенант.

И тут я понял: сейчас меня допрашивают не просто милиционеры, а компаньоны Мыколы. Те, с кем он должен был поделиться деньгами за джинсы. А если так, то это дело в любом случае никогда не всплывет на поверхность. То есть, если меня захотят бросить в каталажку, то пришьют любое дело, пусть даже распространение националистической литературы, – только не джинсы.

– Меня там не было, – попробовал защищаться я.

– А ты там и не был нужен… Не такой уж ты лопух, каким пытаешься себя показать. Хитро все организовал. Видимо, и алиби есть на двадцатое?

– Я сидел дома.

– Это твое алиби?.. Курам на смех! Нет, ты точно хочешь нас надуть!.. Слушай сюда, парень, – голос лейтенанта зазвучал резко. – Возвращаешь джинсы и даешь имена тех, кто избил Мыколу, и больше мы с тобой не встречаемся. Понимаешь? Мы не любим, когда наших бьют. И когда нас хотят нагнуть… Так что хорошенько подумай. А то сейчас повезут тебя в КПЗ, а там, хочешь не хочешь, а станешь шелковым.

– Я с этим не имею ничего общего. Мыкола попросил свести его с цыганами. Я свел.

– Не свел, а послал цыган к нему.

– Ну, послал.

– Должен был послать двух.

– Я и послал двух.

– Но случилось так, что их было больше.

Сержант, который до сих пор сидел молча и лишь переводил взгляд с одного на другого, сказал:

– А может, в оборот его возьмем, а? И не таких обтесывали!

И он, скалясь, потер руки. Я глянул на них искоса, и мне сразу почему-то захотелось во всем сознаться – даже в том, что мне и не снилось.

– Может, и возьмем, – выпустил клубы дыма лейтенант. – Если другого выхода не будет. Только не думай, что он настолько дурак, чтобы не понимать, что его ждет.

– Послушайте! – залепетал я. – Дайте мне шанс! Тут случилось какое-то недоразумение. Я все объясню. Выпустите меня, я увижусь с цыганами…

– Во дает! – хихикнул сержант и снова потер руки.

– Я ведь говорил, что это хитрый жук.

– Ну, что же… – многозначительно хрустнул пальцами сержант. – Тогда-а…

Он встал с кресла и расправил плечи.