Дикая

— Тут недалеко. Почти пришли.

В лесу было бы страшновато, и, если бы не теплая рука Кирилла, удерживающая мою ладошку, я бы не пошла в эту глухую чащу. Он бесшумно раздвигал густые заросли, двигаясь вперед. Ничего не боялся.

— Все. На месте. Присядь, — прошептал парень, присев на корточки.

Я послушно последовала его примеру.

— Иди сюда, — горячий шепот щекочет ухо и шею, когда он ко мне наклоняется, и в моих мыслях тут же возникают совершенно неуместные мысли. Слишком порочные для меня.

Сосредоточившись на том, куда он указывал, я напрягла зрение и чуть не задохнулась от восторга. Под большой лапистой елью стояла рыжеватая косуля в светлых пятнышках, а около нее на дрожащих тонких ножках маленькие пугливые детеныши, увлеченно сосущие материнское молоко.

— Какое чудо, — завороженно проговорила я еле слышно, шумно при этом выдохнув.

Почуяв чужаков, косуля стремительно повернула голову в нашу сторону, но не сдвинулась с места. Разве побежит она, оставив своих детей?

Смотрела так боязно и отчаянно, что мне стало не по себе.

— Не шевелись. Успокоится, и тогда уйдем.

Несколько минут я практически не дышала, замерев на месте. Потом Кирилл осторожно потянул меня за собой, и я, проклиная свои шумные галоши, медленно двинулась за ним.

Выдохнула только когда мы оказались вновь у его мотоцикла.

— Это… Это чудо, — повторила я.

Других слов описать эмоции не было. За свою жизнь я видела косуль, конечно. Но так близко и с детенышами — никогда.

— Да, она здесь вообще-то давно обосновалась. Под этой елью почти всегда сухо, а еще ей полюбились соленые крекеры.

Протянув мне шлем, он проверил ружье и перекинул широкую ленту себе на живот.

— Ты застрелишь ее однажды? — робко спросила я.

Парень удивленно повернулся ко мне.

— Чего?

— Ну ты же здесь охотишься…

От его недоуменного взгляда я почувствовала себя по-идиотски.

— Ааа, ты все о своем. Спи спокойно. Я не стану ее убивать. Вряд ли я бы перед этим тебе ее показывал, — усмехнулся он. Помолчав, добавил: — Я наблюдаю за ней приличное время. Сегодня я вдруг понял, что она напоминает мне кое-кого.

— Кого? — с любопытством спросила я.

— Тебя.

— Почему? — нахмурилась я, не понимая.

— Даже если тебе будет угрожать опасность, ты вряд ли бросишься спасаться. Вот только она защищает свое потомство, а ты…

— А я?

— А ты просто боишься незнакомой чащи.

Он говорил о чужих мне местах? О тех, что существуют за пределами Ильчина?

Ничего не ответив ему, я самостоятельно защелкнула застежку на шлеме, отвергнув его помощь и сердито уселась позади него, сцепив руки в замок на твердом животе.

Еще один. Будет читать мне нотации, как и младший брат? Да что они понимают в моей жизни?

Из-за велосипеда мы двигались медленно, но я все равно наслаждалась поездкой. Вдыхала запах его влажных волос, обнимала ногами его бедра. Сумасшествие какое-то.

Когда показались родные места, я крикнула:

— Кирилл! Лучше подальше останови. Не хочу, чтобы нас увидели.

Услышав меня, он кивнул, но остановился совершенно в неожиданном месте. Около своего двора. Я даже не сразу сообразила, увлеченная его запахом и еще Бог знает чем.

— Зачем ты меня сюда привез?

— Починю твое колесо.

— Там Никита… — замялась я, не зная, как все объяснить.

Темные брови на красивом лице вопросительно приподнялись.

— Ты сказала, что между вами все кончено.

— Эмм, да, — поспешно согласилась я. — Но просто это будет странно, если он увидит нас вместе…

— Не переживай, я просто починю колесо.

С этими словами, он закатил байк внутрь. Нервно оглядываясь, я переминалась с ноги на ногу, ожидая, когда он закончит.

Но Кирилл, как назло, попросил принести воды, а снаружи у колонки не оказалось ни одной кружки. Без малейшего желания, то и дело ожидая, как на меня посыпется рой грубостей и язвительных насмешек от Ника, я пошла в дом.

К моему глубочайшему удивлению, дом оказался заперт.

Ни Никиты, ни даже деда Саввы дома не оказалось.

— Там закрыто, — растерянно произнесла я, вернувшись к гаражу.

Кирилл поднял горшок с неприхотливой петунией, зацепил пальцем блеснувший ключ и открыл дом.

В доме мы обнаружили записку, что у Ника сильно разболелся зуб, и они вместе с дедом уехали на автобусе в районное село.

С облегчением выдохнув, я прошла на кухню, наливая воду для Кирилла. Но нести не пришлось, он прошел вслед за мной. Выпив залпом стакан, с глухим стуком поставил на столешницу.

— Хочешь, приготовлю поесть?

Я не хотела ничего такого предлагать, но слова вырвались сами собой. Еще подумает, что навязываюсь. Я же хотела быстрее уехать.

— Хочу, — незамедлительно ответил он, пригвождая меня темным взглядом к месту.

Торопливо прокашлявшись, я открыла дверцы шкафчиком и принялась за дело, стараясь не обращать внимания, что Кирилл никуда не уходит. Так и стоит за моей спиной, наблюдая за каждым моим шагом.

От его пристального внимания руки тряслись и казались непослушными. Я чуть не порезала себе пальцы, пока чистила овощи. Что за напасть?

В следующую минуту его нервы тоже сдали, и он подошел совсем близко. Я замерла, ощущая его горячее дыхание на своей макушке. Кровь забурлила по венам, мое дыхание сбилось, предательски выдавая мои эмоции, но думать об этом дольше положенного не пришлось — руки Кирилла толкнули меня к столешнице, круто развернули, прижимая. Пахом он уткнулся в мой живот, выбивая из меня хриплый вдох. Я явственно ощутила его желание, между ног мгновенно стало мокро. Ох, что он со мной делает…

— Подожди… — я попыталась остановить его, но он накрыл мои губы своими, не давая возразить.

Затем снова развернул и задрал подол платья мне на пояс…

Еще почти два часа я стонала и изгибалась под ним, неистово скакала сверху, сжимая то мускулистые плечи, то горло. Впивалась ногтями в его ягодицы, прикусывала ненасытные губы.

Даже не поняла в какой момент мы перебрались в его комнату, и как занимались любовью на мансардном этаже в лучах солнца.

Пришла в себя только когда упала навзничь на его широкой кровати, изнемогая от не прекращаемых ласк, краем сознания отметила, что солнце начало садиться. Подскочив, как ошпаренная, я чуть ли не вылетела с кровати. Парень взглянул на меня, словно не понимая, куда я так засуетилась.