Диктиона и планета баларов

— Существует много приёмов борьбы с несколькими противниками, — продолжала я. — Но общим для них является то, что удары, атакующие различные цели сливаются в одно движение. Нужно действовать быстро и точно, не давая врагу ни времени, ни возможности разгадать твой замысел. Он всегда должен быть оригинальным и неожиданным. Прекрасный эффект даёт внезапная смена тактик. Например, закрытой обороной ты навязываешь врагу наступательное настроение. Встречая лишь пассивное сопротивление, он резко идёт на обострение, а ты быстрым и стремительным выпадом побеждаешь его. Или, другой пример: ты держишь противников на расстоянии вытянутого меча и, заметив, что они освоились с этой дистанцией, неожиданно идёшь на сближение и тем самым приводишь их в смятение. Одного мгновения их растерянности тебе должно хватить для успешной реализации этой выгоды. Длинные и красивые поединки ценятся лишь в кино. Твой бой должен быть краток, а удары незаметны.

Я резко развернулась и, сдвинув переключатель Налоранта, выпустила луч. Три прута, воткнутые в землю на разном расстоянии позади меня, упали на землю, срубленные на разной высоте. Тахо посмотрел на них, а потом на Налорант.

— Это что, фокус что ли? Ты даже меч не включала.

— Нет, я его сразу выключила.

— Я не заметил.

— Вот так и нужно действовать.

Учитель из меня никакой. В первые дни наших занятий я пребывала в растерянности. Конечно, я когда-то читала лекции курсантам, я готовила стажёров на своём корабле, но ведь это — совсем не то, что обучать древнему искусству. Я пыталась вспомнить, что мне говорил когда-то мой учитель, но не могла, потому что мой учитель был к тому же моим сокурсником по космошколе, и наши отношения так и оставались на уровне старой дружбы между двумя взрослыми людьми, достигшими больших успехов в разных областях. А весь этот этикет был не более чем игрой. Короче, мне пришлось придумывать методику преподавания на ходу, но со временем я освоилась с новой ролью, и всё пришло в систему. По крайней мере, Тахо относился ко всему этому серьёзно и, кажется, к чувствам, которые он ко мне испытывал, постепенно добавилось и некоторое почтение.

— В конечном счёте, — задумчиво произнесла я, глядя на синие кристаллы, опоясывающие эфес Налоранта, — ни длина клинка, ни вид оружия не имеют значения. Великий мастер Миямото Мусаси побеждал своих противников, прославленных мастеров меча и копья простым деревянным мечом, за свою жизнь он провёл множество поединков и так и не узнал, что такое поражение. Он написал одну из самых знаменитых книг о стратегии поединка, из которой следует, что главным оружием воина является его дух и его разум. Умение понять противника, разгадать его тактику, заставить ошибиться и использовать его ошибку, моментально реагировать на перемену ситуации, сохранять спокойствие, быть изменчивым как вода и твердым как камень, не бояться смерти, не думать о поражении. Эти и другие правила лежат в основе любой победы. Познав их, уже начинаешь понимать, что оружие — это инструмент боя, но не его вершитель.

Ко всему прочему роль наставника помогала мне самой нащупать нужный образ мышления. Я чувствовала как, приучая к спокойствию и уверенности Тахо, я сама становлюсь спокойнее и увереннее. Формулируя положения стратегии, я ещё глубже уясняла для себя их смысл, приходя иногда к неожиданным выводам. Отрабатывая с новоявленным учеником давно привычные упражнения, я вдруг находила новые их варианты, упрощающие проведение сложных приёмов без снижения их эффективности. И очень постепенно я освобождалась от образа современной женщины, сливаясь со своими прошлыми инкарнациями.

Вот так и бывает на деле. Вовсе не пришёл, увидел, победил, как принято считать. Перед завершающим ударом всегда лежат долгие недели, а иногда и месяцы подготовки. Это не шлифовка мастерства и не тренинг мышц, это духовное восхождение к тому пику, на котором обычный человек превращается в героя из легенд. И я потихоньку шла к этому пику, шаг за шагом, вспоминая и пересказывая Тахо то, что слышала и читала об искусстве побеждать, подолгу бродя по горам, на вершинах которых сливались в призрачные шатры восходящие и нисходящие энергетические потоки, и, глядя в небо, которое сияло над моей головой века и тысячелетия назад.

II

— Если я говорила о могуществе духа, то это не значит, что можно пренебрегать телом или мечом, — заметила я на заявление Тахо, что ему надоели упражнения. — Тело, меч и дух, состоящие в гармонии. Только вместе они могут принести победу. А эта гармония может быть достигнута только неустанным и ежедневным повторением упражнений. Даже старые мастера проделывают их регулярно с полной отдачей, а ты ещё даже не освоил их как следует.

Мы стояли на вершине горы, и я, прищурившись, могла увидеть едва различимое мерцание энергетических струй. Они пронизывали наши тела, серебристым холодком пробегая по мускулам. Трава здесь была зеленее, а камень поблескивал искорками прозрачных хрусталиков. Вокруг: впереди, сзади, слева, справа было небо. Казалось, что мы находимся внутри голубой чаши, по стенкам которой стекает божественная благодать.

Тахо снова принялся махать своим игрушечным мечом.

— Не так резко, — посоветовала я. — Представь, что каждым движением ты собираешь из воздуха небесную энергию. Сосредоточься на этом, почувствуй, следя за правильностью выполнения движений, и не сбивайся с ритма.

— Ну, я не могу так! — возмутился Тахо. — Я не могу одновременно думать о стольких вещах!

— А ты и не должен думать. Нужно освободить мозг и только чувствовать. Если ты сделаешь всё правильно, тебе это понравится.

— Я не смогу.

— Забудь об этом. Если ты чего-то не сможешь, то у тебя не получится главное: стать Воином Духа.

Тахо вздохнул и снова начал танцевать свой неловкий танец. Я говорила с ним уверенно, но на деле мне казалось, что я вершу какое-то насилие. Кто знает, способны ли анубисы освоить фехтование землян? Быть может, тело и дух этого щенка предназначены для другого. Его дядя, освоивший множество стилей земного и алкорского боя на мечах и копьях, будучи уже человеком, всё же избрал своим оружием боевую плеть. Но, в конце концов, меня просили научить Тахо именно фехтованию.

— Не злись, — произнесла я. — Ты слишком напряжён. Расслабь плечи, зафиксируй меч в руке так, чтоб указательный и большой пальцы имели возможность двигаться, не напрягай средний, а безымянный и мизинец сожми крепче.

У него стало получаться немного лучше, но мордочка была просто страдальческой.

— Представь, что ты смотришь на закатное небо, оранжево-золотое небо с сиреневыми облаками. Ты слышишь, как шумит трава на пригорке, и чувствуешь её запах. Ты видишь ручей, бегущий с горы, и чёрный лес, колышущийся с тихим шелестом у подножия горы. И весь этот мир не просто окружает тебя, он в тебе. На самом деле ты не маленький, ты огромный, и ты заключаешь в себе всё, что видишь вокруг. И вся сила деревьев, гор, ручейка, травы, неба и облаков — в тебе…

Тахо изящно и беззвучно скользил по траве. Его глаза были прикрыты, а меч двигался широко и плавно, издавая едва слышный свист. И я подумала, что, может, у анубисов тоже есть способности к фехтованию.

— Запомни это ощущение — приток энергии во время боя. Ты должен инстинктивно вызывать это чувство, потому что в поединке твои глаза будут открыты, и ты увидишь не мирный закат, а злобный взгляд врага.

Тахо закончил и замер, глядя куда-то вдаль.

— Это было интересно, — признался он. — И здорово. Я представил закат, и вдруг стал большим и сильным. Мне показалось, что я могу всё, и что моя сила становится всё больше, — он помолчал и вдруг спросил: — А почему мы никогда не ходим к тому замку?

Я немного растерялась от этой неожиданной перемены темы. Там, куда он смотрел, на много километров тянулась зелёная поверхность болот. Это были не топи, а просто болотистые места, поросшие пушистым мхом, яркими цветами и маленькими хрупкими деревцами. Посреди этой гладкой равнины вздымались пологие холмы, и очень далеко на одном из таких холмов виднелся необычный тёмный конус.

— Откуда на болотах замок? — усмехнулась я. — Это гора.

— А откуда гора на болотах? — серьёзно уточнил он. — И почему, если может быть гора, не может быть замка?