Директория IGRA

– Пока мы врозь, единство лишь в твоем воображении. Ты его сочинил, поверив в реальность.
– Вздохнула устало: - Теперь можешь загружать файлы.

Глянув на нее, отрешенно-чужую, Мустафа с чего-то вдруг решил, что Ника имеет доступ к заветному терминалу (?) и может, если захочет, включиться в его компьютер и скопировать файлы, в том числе, озарило, исчезнувшие.

Но к чему красть, если можно переписать? И какая в них тайна, его файлах? Всего лишь черновые, в сущности, данные по этнокризису для кафских божков, к коим, кроме МУСТАФЫ, причислены с недавних пор и гюр Рыцарь Амброс, или просто Рыцарь, и Сильвий, из эрмов, и еще - но вторым эшелоном - фигуры местные.

Кстати, о Рыцаре Амбросе: важные разговоры он ведет под шум взвизгивающих видеозаписей, и дома под кроватью искал записывающие устройства. Жена поначалу бунтовала - привыкла, чтобы мужняя страсть выговаривалась.

Друзей отшил, когда те - с просьбой из Теплых холмов, где на склонах желтеют лимоны и отливают (?) изумрудом чайные кусты, впридачу к фейхоа, и смотровые башни разрушенных санаторных крепостей, до которых доносится глухой ропот пенных бирюзовых вод:

– Я теперь себе не принадлежу.

– Народу?
– друг ему

– Не иронизируй!

– А с женой удается?

– Циник!

– Может, ты уже не гюр?

– Здесь нет!
– сейчас наручники (?) достанет.

Сильвий - unikum, причислен для колорита, ибо еще юн (и незрел): шагнул в божки прямо из кузнечно-ювелирного цеха, не успев сменить жаростойкую робу. Услаждает тех, кто с вибрационным сознанием, точнее голосом: тремолирует отменно (прием tremolando), понижая и повышая извлекаемые из нутра звуки.

Решив, что Ника сейчас уйдет, Мустафа, прощаясь, привычно обнял ее, ни о чем не помышляя, и даже когда он уловил ее готовность, желанье у него не возникало. Надо выключить компьютер.

– Ты по-моему устала.

– Твое прикосновенье...
– Она расслабилась, прильнув к нему и готовая в нем раствориться.

Взгляд Мустафы был прикован к горящему синим огнем экрану, который, почернев вдруг, стал похож на южное ночное небо, и оно фосфоресцировало, зажигались и гасли звезды, выплывая из бездонных глубин мирозданья.

Ника почувствовала его беспокойство, не волнуйся, - шепнула, компьютер отдыхает, потом руки ее не спеша стали расстегивать пуговицы на его рубашке, и это тянулось долго, и он никак не реагировал, они у тебя красивые, перламутровые - пальцы-ледышки коснулись плеч, дрожь пробежала по спине, - дать через компьютер, который возбуждает? Ну да, и душа у него, и характер, каверзы всякие. Я очень хочу, я так соскучилась - никакого желания, но если ей надо... и даже когда она сумела, был пассивен и всецело подчинился ей, а она, не ведая усталости, став как бы им и ненасытная в своей изобретальности, командовала, подмяв его под себя, как это он проделывал с нею (над=над?), обхватив ее всю.

Еще! еще!.. нет-нет, я сама! вот так!..

Ее волосы гуляли по его лицу, пьянящий запах, - так и не смогла разбудить его, хотя не почувствовала этого, получая сполна свое, но он держал ее, не отпуская, и чутко улавливал, что ей нужно. В какой-то момент ее зова он все-таки не выдержал, включился в ее ритм, обретя себя прежнего, но такое чувство, что это был все же не он, а кто-то другой в азартном ее гоне.

Компьютер?..

Вдруг осенило: мелодия Турецкого марша! он ее вызвал случайно (вспомнить, как), - войти с нею в систему паролей и - в центральный, чтобы... что это ему даст? Ника определенно знает!.. И тут, как только подумал о Нике, звездное небо исчезло, экран окрасился в нежно-зеленый цвет - значит, правда? возникли какие-то узоры, и Мустафа, с детства знающий символику коврового орнамента, нырнул в такие дебри, что... нет, здесь иной язык, иные шрифты, к тому же компьютер...

– Оставь его в покое, - предупредила, уходя, Ника, - это всего лишь (четко выговорила латинское) Personal Computer, железка!

Мустафа вдруг ощутил усталость, опустошили его будто, элементарные команды выхода выполнял с долгими паузами, - испытывать судьбу не стал и, запарковав головку винчестера (!), вышел из директории.

Но странности дня на этом не кончились, когда Мустафа, покинув отцовский дом, переступил порог своей квартиры.

N встретила его с радостным изумлением:

– Гунн?!

Мустафа недоуменно оглянулся: - Где ты видишь Гунна?

– С каких пор, - хмыкнула лукаво, - ты с тещей на ты?

– Я разве Гунн??

– А что, живя на чужбине, изменил свое имя?

Шутит? Хотел было возмутиться и снова возразить, но увидел, что та всерьез, и встревожился.

– Проходи, чего встал у двери?
– Ни намека на розыгрыш. Свихнулась?! Почему ты один? А где Аля?

Надо подстроиться!

– Аля не смогла приехать.

– Что ты на меня так уставился? И побледнел как! Что-то с Алей? почти истерика.
– Скрываешь, что она больна??

– Нет, нет, - поспешил успокоить, - никаких, слава Богу, болезней, просто занята очень.
– И, чтобы вернуть ее в привычное состояние, решил спросить про Мустафу: скоро ли он придет?

– Мустафа?

Ну да, конечно же, она шутит!.. Но переодеваться по привычке в домашнее не стал (коль скоро он гость).

– А я-то подумал, - подыгрывая ей, - что с вами что-то случилось. Мустафу не знаете!..
– Прошел в комнату, сел в свое кресло.

– Имя знакомое.

– Ваш законный муж!

Долго хохотала: - Ну и шутник ты!.. Замуж меня выдал, вдову!.. странно на него глянула. Она похоронила меня!
– Как ты мог подумать о моем вторичном замужестве?!

– Как Аран?
– Прибег к последнему шансу.

– На репетиции... Готовятся к гастролям, если обстоятельства позволят.
– Ну вот, кажется, ничего страшного. Никаких тревожных признаков, не надо паниковать.

– В какую страну?

Ушла от ответа: - Рассказывай, как вы там с Алей.

Что ж, поиграют, хоть и неясно, что затеяла:

– Срочно вызвали, остановился в гостевом доме.

– Почему не у нас?

– Стеснять не хочу.

– Мы тут вдвоем с Араном, квартира пустует.

– Плюс, - вернуть к реальности, - отцовский дом.

– Отцовский? О чем ты?

– Это я так, к слову.

Не среагировала: - Я тебя свежим чаем угощу! Может, кофе?

– Да.

Ушла на кухню, и Мустафа, услыхав шум кофемолки... незаметно улизнуть! Поднялся и на цыпочках - к выходу. Не захлопнув дверь, быстро спустился по ступенькам и - на улицу!.. Будто обретя свободу, вздохнул, но тревога не покидала: вернется и, не увидев его... Позвонить!

Услышал ее голос:

– Нора?

– Гунн!
– она ему с ходу, - куда ты...
– повесил трубку: язык не повернулся представиться Мустафой.

Еще раз позвонил и - опустил трубку. Мол, никак не мог дозвониться, хорошо еще автомат сработал - все они либо сломаны, трубка с мясом оторвана, либо не действуют.

Вернулся в отцовский дом. Ждал: вдруг позвонит? Телефон молчал.

Снова - домой. И, открыв ключом дверь, опять столкнулся с Норой.

– Думала не придешь, в отцовском доме останешься.
– Разыграла? И тут же: - Гунн приехал. Так спешил, что чаю не выпил.
– Начинается!
– Странно, что не предупредил, что едет. Об Але ни слова. Чего ты молчишь?