Длинные руки нейтралитета

– А как же!

– Что ж, проверим...

Проверка показала, что малец ничуть не преувеличил. И тут Костя сделал удачный ход:

– Таблица умножения - это что! Меня научили умножать двузначные числа. И делить тоже могу - и все без бумаги. Уж больно она дорогая, - в голосе у мелкого появились извиняющиеся нотки.

Нахимов вошел в азарт:

– А если и это проверю?

– Так запросто, Павел Степанович!

И на этот раз оказалось, что юный знаток арифметики не врал.

Адмирал пришел в восторг:

– Да ты, Константин, чуть ли не быстрее счет ведешь, чем я на бумаге. Вот уж отменный учитель тебе повстречался!

– Вы ошибаетесь, Павел Степанович, это ученик со способностями, - вмешалась Мариэла.

– Вот оно что... Тогда учиться тебе дальше надо.

В первый раз за весь разговор мальчишка явно смутился.

– Так ведь... того... самое это... на учебу денежки надобны... как отец не вернулся с моря, так оно и...

– Не верю, чтоб ничего нельзя было сделать! Не верю-с!
– припечатал Нахимов.
– Я переговорю тут кое с кем.

Судьба Константина Киприанова начала изменяться, хотя сам он об этом не подозревал.

– Вот твое вознаграждение, - и с этими словами Мариэла достала два серебряных полтинника.
– Не могу же я назначить цену меньшую, чем у Тифора. Но за эти деньги стребую одну услугу.

– Какую?

– Недосуг мне идти с котенком домой. Отнесешь его к нам и сдашь капитану Риммеру - он должен быть дома.

– Не имейте сомнений, Марьзахарна, все сделаю.

Мариэла укрыла полотном мирно спящего зверенка и добавила:

– Я его назову Кир.

– Хорошее имя, - солидно одобрил Костя.

Глава 30

'Морской дракон' уже повернул на норд-вест. До Кинбурнской косы осталось не более пятидесяти миль, а канонада все еще не слышалась, и серебряная пластинка с синим кристаллом ничего не показывала.

Первому и второму помощнику очень хотелось задать один и тот же риторический вопрос: 'Неужто упустили?', но оба превосходно понимали, что как раз это спрашивать нельзя. Командир стоял в рубке рядом с вахтенным офицером и был мрачен, как шквальный горизонт. Матросы, правда, знали, что Зубастый никогда не наказывает без дела, и все же старались сделаться как можно менее заметными на палубе и всеми силами пытались найти работу в трюме.

Прошло еще три четверти часа.

– Есть сигнал, Владимир Николаевич.

Лейтенант Мешков, который в тот момент стоял за штурвалом, сделал все возможное, чтобы голос его звучал бесстрастно, и ему это удалось.

– К бою-у-у-у!!!

Матросы делали ставшей уже привычной работу по приготовлению 'Морского дракона' к бою. Пожалуй, только для Неболтая-младшего это зрелище было в новинку, но у него самого нашлось важные дела.

Картечник в очередной раз проверил состояние вверенного ему оружия. Разумеется, все детали были смазаны. Разумеется, затвор скользил настолько легко, насколько это возможно. Разумеется, лента уже была заправлена. Пальцы молодого казака бережно пробежались по нагретой солнцем стали. Все в порядке? Нет, не все.

Фрол со всей аккуратностью расправил парусину, на которой ему предстояло лежать, придирчиво осмотрел собственную работу и слегка выпрямил несуществующие складки. Даже строгий дядька Тихон не нашел бы к чему придраться.

Но почему-то командир продолжал хмуриться. Ему не давала покоя мысль: где он промахнулся в расчетах? Почему неприятельская эскадра так опоздала?

Всех офицеров 'Морского дракона' подвел малый опыт службы на паровых кораблях. Умозрительно все они знали, что у машин бывают отказы, но допустить мысль, что такое могло случиться с буксирами у противника - вот этого не случилось. Движки самого 'Морского дракона' только раз отказали, да и то частично, к тому ж попадание ядром было причиной. Вот почему сигнальщик напрасно напрягал уши: эскадра еще не подошла к Кинбурнской крепости, хотя ее защитники, конечно же, заметили на горизонте мачты и готовились к тяжелому бою.

– Дымы на горизонте к норд-весту!

На этот раз хваленая северная выдержка изменила мичману Шёбергу.

– Они, Владимир Николаевич, больше некому. Готов поклясться хоть...

– Не трудитесь, Иван Андреевич, и так поверю.

На скорости тридцать восемь узлов вcтречный воздух с большой силой бил в лицо находившимся на палубе, свистел в щели броневых заслонок, и врывался через открытую дверь в рубку, но люди, похоже, этого не замечали.

– Пятнадцать вымпелов, ваше благородие!
– протяжно выкрикнул Мягонький.

– Точно, они.

– Сейчас начнется, - голос командира был абсолютно спокоен, - вот вам план действий, господа. Мы не сможем пробиться к броненосцам. Корабли прикрытия этого не дадут. Через четверть часа, самое большее, нас заметят и начнут перестроение. Нам не удастся пройти вдоль фронта. Если у неприятеля командуют не дураки, то откроют заградительную пальбу ядрами, это самое меньшее, а скорее постараются охватить нас с флангов. 'Дракон' проскользнул бы, конечно, но опасаюсь повреждений и потерь в людях. Поэтому будем выбивать их по одному в надежде, что через... сколько-то времени подойдет 'Херсонес'.

Каждый из офицеров уже прикинул, что раньше, чем через четыре часа Руднев на выручку не придет - и каждый старательно притворился, что не придал значения неопределенности в оценке, допущенной командиром.

– А пока сбросим скорость. Начинаем с правого фланга, господа. Цель: выведение из строя, на добивание не отвлекаться. Щиты задействованы? Проверьте таковые у комендоров и подносчиков.

Мешков и Шёберг пробежались по палубе: один к носовому гранатомету, другой к кормовому, удостоверились, что на каждой серебряной пластине тускло светится огонек.