Длинные руки нейтралитета

– К нам идет подмога! Уже видна!

На этот раз атака вышла более успешной. Возможно, сказалось то, что атаке подвергся корабль, на котором уже полыхала палуба. Это был парусник; механической помпы на нем, понятно, быть не могло, да и брезентовые шланги то ли отсутствовали, то ли были повреждены. Цепочка матросов выстроилась для передачи ведер. Первые гранаты грохнули высоко в воздухе, но четвертая взорвалась как раз на палубе между бушпритом и фок-мачтой. Последствия были ужасающими.

С палубы 'Морского дракона' этого видно не было, но, судя по результатам обстрела, 'Байяр' полыхнул вторым пожарищем: доски палубного настила не выдержали и посыпались на батарейную палубу, которая, в свою очередь, загорелась. И не просто так, а вместе с тем запасом пороха, что покоился рядом с орудиями. Это было началом конца. Горящий корабль уже никто не обстреливал, но через пяток минут всем на 'Морском драконе' стало ясно, что противник на данное время совершенно небоеспособен, а еще через столько же одной боевой единицей в эскадре стало меньше: команда стала покидать то, что спасти уже не представлялось возможным.

И снова 'Морской дракон' ушел, не получив ни единого попадания. Но Семаков не поддался всеобщей эйфории и трезво думал, что везение долго продолжаться не может.

Командир оказался прав: в следующей атаке попадание все же случилось. Хотя ядро лишь скользнуло по обшивке, когда 'Морской дракон' уже развернулся кормой и щедро угощал противника малыми гранатами, но это был очередной звоночек.

Семаков успел заметить, что маневры противостоящих кораблей совершались побыстрее. Ветер стал более благоприятным для них - других объяснений не было. Значит, предстояло продумать другой тактический ход.

Быстрый взгляд на ост подтвердил: 'Херсонес' уже недалеко. И командир решился чуть потянуть время: провести атаку без особого риска, дабы в следующую выйти уже вдвоем.

На этот раз комендору Патрушеву сильно повезло. Возможно, сработал все тот же закон больших чисел. Как бы то ни было, шесть гранат взорвались, попав в воду, и одна из них, похоже, повредила руль или даже ахтерштевень. Это заметили не сразу. Правда, атакованный фрегат поднял флажный сигнал, но с дистанции двадцать пять кабельтовых, если не больше, даже глаза Мягонького разобрать его не смогли. Но когда француз явно стал выходить из линии, всем офицерам стало ясно, что какие-то повреждения корпуса неприятельский корабль получил.

Семаков решил рискнуть.

– Иван Григорьевич, я сию минуту пойду вдоль линии, начиная с левофлангового. Следуй за мной. Попробуйте добить подранков, буде случатся. Разрешаю использовать главный калибр. А коль по вам начнут уж очень сильно палить, отходите, не стесняясь. Как поняли?

Разумеется, командир 'Херсонеса' превосходно уяснил скрытый смысл приказа: командир 'Морского дракона', надеясь на высокую скорость и маневренность своего кораблика, осознанно шел под удар. Риск 'Херсонеса' при этом снижался. Идея до крайности не понравилась Рудневу, но боевые приказы в Российском императорском флоте (как и в любом другом) принято выполнять.

– Вас понял, Владимир Николаевич.

'Херсонес', все еще идя полным ходом, стал догонять товарища, заметно снизившего ход. Капитан-лейтенант Руднев, сам того не заметив, слегка кивнул: он понял важную деталь замысла Семакова. По всему видать, тот вознамерился произвести атаку двумя кораблями почти без временного зазора.

Первой жертвой атаки должен был стать линкор 'Йена'. Пожар, вызванный тремя малыми гранатами, был не так уж силен, к тому же он сосредоточился вблизи фок-мачты. Командир атакованного корабля решился дать ответный залп, а не палить одиночными, но 'Морской дракон' на форсаже ушел. И в этот момент подоспел 'Херсонес'. Помня наставления более опытного Мешкова, начарт решился выпустить три больших гранаты прямо в область пожара. Они-то и принесли успех.

Легко понять, что там, где полыхало пламя, негатора не было и быть не могло. Вот почему первая граната из трех дала взрыв непосредственно на палубе. В радиусе десяти метров палубный настил был полностью уничтожен, а огонь распространился на батарейную палубу. Вторая граната, будучи чуть хуже нацелена, разорвалась не по оси линкора, а чуть ближе к борту, который в обычном артиллерийском бою считался бы неподбойным [24] . Это принесло нежданный успех: громадный кусок обшивки вырвало, хотя пробоина оказалась выше ватерлинии. Прислуга не менее десяти орудий оказалась убитой на месте или тяжело контуженной. А следующая граната, также разорвавшись слишком близко к борту, нанесла смертельную рану кораблю: пробоина в борту дошла до ватерлинии. Сразу же начался неконтролируемый крен, сделавший наведение орудий крайне трудным делом.

24

борт, обращенный не к противнику, а в противоположную сторону.

Дружный рев 'Ура!' команды 'Херсонеса' сопроводил этот ошеломительный успех. Ведь при тех четырех орудиях, которые составляли прежнее вооружение пароходофрегата, у того было очень немного шансов (если таковые вообще существовали) против ста четырнадцати жерл 'Йены'.

Семаков, понятное дело, увидел успех товарища, но и опасность для него углядел: винтовая шхуна 'Наполеон' ринулась на своих максимальных десяти узлах на помощь погибающему товарищу. Видимо, ее командир решился прикрыть отход небоеспособного линкора.

– Уходи, Руднев, не рискуй!!!
– заревел командир 'Морского дракона в переговорник.

Нельзя сказать, что командир 'Херсонеса' пренебрег приказом. Но все же он промедлил, завороженный зрелищем уничтоженного им - ну ладно, пускай на пару с 'Морским драконом' - корабля несравнимо высшего класса.

Опытный и умелый начарт шхуны решил рискнуть и пустил ядра с запредельной дистанции, рассчитывая на рикошет от воды. Одна из них попало в цель, пробив обшивку 'Херсонеса' в районе миделя. Там располагался котел; вполне возможно, его могло вывести из строя, будь он в рабочем состоянии. Второе ядро срубило то, что осталось от грот-мачты после переделки пароходофрегата. Палубная и трюмная команды бегом кинулись исправлять повреждения. Третье и четвертое ядра канули в воду с недолетом: 'Херсонес' на восемнадцати узлах уже выходил из боя.

Однако капитан-лейтенант Руднев не пожелал оставаться в долгу. Носовой гранатомет, конечно, не мог палить в данный момент, но кормовой находился в превосходном для стрельбы положении. И командир 'Херсонеса' приказал палить, хотя дистанция была очень велика.

Успех оказался не из больших: четыре гранаты рванули на воде; взрывами, правда, повредило обшивку шхуны, но с этой течью помпы справлялись, а трюмные яростно латали щели. Все стеньги оказались сбитыми, но и это не принесло фатального ущерба, тем более, что 'Наполеон' шел на силе пара. Наконец, на юте возник небольшой пожар, но палубная команда оказалась на высоте, в темпе раскатав брезентовые шланги. И все же французский капитан счел, что задача выполнена и поспешил убраться чуть подальше, не желая становиться первоочередной мишенью. Не приходится сомневаться: в его решении важную роль сыграло и то обстоятельство, что 'Йена' на тех парусах, которые удалось поставить на поврежденной бизань-мачте, пыталась выброситься на мель, но даже это отчаянное средство было сомнительным по действенности: очень уж сильно полыхало на носу.

Перед тем, как начать атаку, Семаков посмотрел на предполагаемую цель в подзорную трубу, хотя щель в броневой заслонке сильно ограничивала возможности. План атаки сложился.

– Михалгригорич, по готовности угости большими гранатами вдоль палубы сначала второго справа, потом правофлангового. А как пожар займется, так продолжи малыми. Там некому будет тушить, - и тут же последовала команда в механизм связи, - Ивангригорич, иду в атаку на двоих справа. Большие постарайся не тратить, там и так гореть должно. Бей малыми от души. С богом!!!