Длинные руки нейтралитета

Народное ликование имело основанием не только новость о разгроме эскадры у Кинбурнской крепости.

Тем же днем представительная французская делегация под белым флагом запросила встречи с российским командованием. Речь шла о перемирии. Английские союзники ранним утром покинули Балаклавскую бухту, бросив братьев по оружию, снаряжение, боеприпасы и артиллерию.

Главой российских представителей в отсутствие Нахимова стал генерал-лейтенант Васильчиков. Инструкции имелись.

– Разумеется, господа, мы можем согласиться на перемирие. Но мои полномочия не простираются настолько далеко, чтобы предоставить таковое на срок более сорока восьми часов.

– Этого времени нам не хватит даже на погрузку, не говоря уж о том, чтобы дойти до Константинополя!

– На погрузку личного состава вам безусловно хватит даже двенадцати часов. Что же касается снаряжения, боеприпасов, артиллерии и тому подобного - мы не возражаем, если вы все это оставите. Согласитесь, господа, что за сутки с половиной ваш флот вполне в состоянии дойти до ближайшего турецкого порта.

– А если нам не хватит времени?

– Вас будет сопровождать эскорт из российских кораблей. Как только срок перемирия закончится, они будут иметь честь атаковать вас.

В этот момент капитан первого ранга Ергомышев вклинился в ход переговоров:

– Точно так же атака будет произведена при попытке приблизиться к российскому побережью ближе, чем на три навигационные мили [25] . Это будет считаться нарушением перемирия.

25

то же, что морская миля, т.е. 1852 м.

– Само собой разумеется, у нас нет никаких планов отклоняться от кратчайшего пути к Босфору.

Несколько искривленное выражение лица визави Ергомышев счел за улыбку.

В конце концов французы сторговали срок перемирия до трех суток, упирая при этом на 'неизбежные в море случайности'. Как оказалось, этот термин бытовал во всех военных флотах мира.

Как только князь Меньшиков узнал об отступлении союзников, он немедленно приказал войску выдвигаться в сторону Севастополя. Дополнение к приказу предписывало не слишком торопиться, дабы избежать совершенно ненужных боестолкновений.

Одновременно светлейший озаботился составлением победной реляции в Петербург от имени российской армии, которая и внесла основной вклад в величайшую из побед русского оружия.

Мариэла стояла насмерть: на ее крещении должны были присутствовать лишь самые необходимые персоны. В качестве крестного отца она выбрала Николая Ивановича Пирогова. Несмотря на всю занятость, тот и не подумал отказаться. Правда, лейтенант князь Мешков тоже очень хотел заполучить эту обязанность, но приказ командования заставил исполняющего обязанности командира 'Морского дракона' снова выйти в море.

С крестной матерью вышло не так просто. По некотором размышлении Мариэла попросила об этой услуге капитаншу Абрютину, племянница которой была одной из первых пациенток госпожи магистра в Севастополе. Елизавета Алексеевна, разумеется, была польщена. И сразу же она взяла на себя труд раздобыть нужные белые одежды, полотенца, свечи и прочие принадлежности обряда. На долю Мариэлы осталось лишь вызубрить молитвы 'Отче наш', 'Верую' и 'Богородице'. Тренированная память мага жизни могла справиться с куда более трудными задачами.

Крестил женщину из иного мира лично отец Александр. Перед этим он имел еще одну беседу с Мариэлой. Разговор шел с глазу на глаз, никто так и не узнал подробностей, но понимающие из публики, собравшейся у паперти, отметили, что обряд проведен как-то уж очень быстро. Некоторые зрители поджали губы. Иные же решили, что госпожа доктор не может позволить себе надолго отвлечься от своих благородных дел.

Наиболее заинтересованным лицом в обряде крещения был хорунжий Неболтай. Тем же вечером он дал знать друзьям-пластунам о том, что, мол, теперь-то никаких препятствий к женитьбе на разлюбезной Марьюшке не осталось.

– А приданое какое?
– поинтересовался не в меру прагматичный ротмистр Левашов.

К чести хорунжего будь сказано: он ни на мгновение не замедлился с ответом.

– А вот какое, - и казак постучал себя согнутым пальцем по лбу.
– Машенька через пяток лет доктором науки станет. А они самые что ни на есть богатые в ее родных местах. Дом купим иль построим.

– А по дому и с детьми кто ж будет?

– Наймем кого-нито, - небрежно махнул рукой Неболтай.

– Постой. Да ты, брат, к ней переедешь?

– Ну да, в ее края. Маша говорит, у меня способности; учиться, мол, надо. В университет поступлю.

– В твои-то лета как бы не поздно учиться...

– Сказал, что смогу - значит, смогу, - твердо ответил будущий студент.

– Уж ты, Тиша, не сомневайся, поможем тебе со свадьбой.

Эта реплика есаула перевела разговор в сугубо практическую плоскость.

Уверенность казака в собственных силах получила на следующий день неожиданное для всех, кроме Мариэлы, подкрепление. С утра казак получил записку с просьбой прибыть к ней в госпиталь. Внешне Неболтай сохранял невозмутимость, хотя терялся в догадках о причинах приглашения.

Мариэла напустила на себя вид таинственный и загадочный. Видимо, женщины любого мира одинаково хорошо это умеют.

– Глянь-ка, Тихон, что мне переслали через наставницу.

Посылка выглядела как упакованная в толстую оберточную бумагу стопка листов или тонких книг. Казак хмыкнул.

– Да ты не стесняйся, разорви упаковку.

– Ого!

Это были не книги, а копии. Тихон уже знал, что магическая наука позволяет копировать, но от Мариэлы слышал, что учебники скопировать нельзя. А это и были учебники: 'Основы теоретической магии' и 'Основы практической магии'. Разумеется, первые тома.

– А как же...